Разрыв дипломатических отношений, однако, еще не свидетельствовал о подготовке Великобританией войны с Советским Союзом с направлением своих войск на континент. 4 июня 1927 г. лондонский журнал «Экономист» писал: «Никто, конечно, не предполагает, что Великобритания сама нападет на Россию, но в Европе опасаются, что Великобритания будет подстрекать Польшу и других соседей России напасть на нее и поддержит их при нападении».
Спустя сорок лет в «Истории дипломатии» утверждалось, что «английские правящие круги открыто подстрекали Польшу напасть на СССР». Именно «…в целях вовлечения Польши в войну против СССР было организовано злодейское убийство советского полпреда в Польше П. Л. Войкова». 7 июня 1927 г. польский подданный русского происхождения, белоэмигрант Б. Каверда смертельно ранил Войкова. «Английская рука, направившая удар со стороны польского подданного, видна здесь достаточно ясно», – писала «Правда» 9 июня 1927 г.
9 августа 1927 г. в резолюции, принятой объединенным Пленумом ЦК и ЦКК ВКП(б) по поводу международного положения говорилось следующее:
«1. Настоящее международное положение характеризуется, в первую голову, крайне напряженным отношением между империалистической Англией и пролетарским СССР, с одной стороны, военной интервенцией империализма в Китае, с другой, опасность контрреволюционной войны против СССР есть самая острая проблема текущего периода, что, разумеется, не исключает той или другой полосы некоторого улучшения отношений на том или другом фронте борьбы.
2. В основе этого обострения лежит факт укрепления капитализма – как в области чисто экономической, так и в области политической – в Европе, чрезвычайно расшатанной войной, а также в Японии, Соединенных Штатах, при одновременно растущих успехах революционного социалистического строительства в СССР, при развертывании народной революции в Китае, глубоком брожении среди колониальных народов и заметном полевении пролетарских масс в Европе.»
Резолюция ЦК и ЦКК ВКП(б) свидетельствовала о том, насколько серьезно в Советском Союзе воспринимали угрозу, исходившую от Великобритании.
Имелись ли основания для подобной оценки внешнеполитической ситуации со стороны советского руководства? Что подталкивало западные правительства, безусловно, ненавидевшие СССР (не жаловавшие, впрочем, до этого и Российскую империю), но не способные в той обстановке, в том числе и внутриполитической, пойти на прямое участие в интервенции, на планирование подобных мероприятий? А если и не на планирование такой интервенции, то хотя бы на серьезные разговоры об акциях, направленных на изменение существовавшего строя в Советском Союзе?
Для подобных если не действий, то планов вторжения, даже гипотетических, необходима была уверенность со стороны английского, а впоследствии и французского руководства в существовании крепкого антисоветского подполья в самом Советском Союзе. Подполья, н а которое смогли бы опереться интервенты, и даже не опереться, а использовать вторжение как спусковой крючок для восстания в СССР, которое бы «смело» большевиков. Белоэмигранты же, рассеянные за рубежом, не представляли собой той реальной силы, которая могла бы обеспечить успех интервенции.
Решениями Президиума ЦК КПСС от 5 января и 6 мая 1961 г. была создана комиссия, которая изучила «…материалы о причинах и условиях возникновения дела на т. Тухачевского М. Н. и др. видных военных деятелей». На основе этих материалов комиссией была подготовлена «Справка о проверке обвинений, предъявленных в 1937 году судебными и партийными органами тт. Тухачевскому, Якиру, Уборевичу и другим военным деятелям в измене Родине, терроре и военном заговоре». Эта «Справка», доложенная Н. С. Хрущеву Н. М. Шверником 26 апреля 1964 г. и позволяющая во многом ответить на поставленные вопросы, была опубликована в «Военных архивах России» (1993. Вып. 1) в документальном материале «М. Н. Тухачевский и «военно-фашистский заговор».
В конце мая 1921 г. в Германии открылся монархический съезд, на котором присутствовали делегаты из разных стран, избравшие Высший монархический совет (ВМС) во главе с бывшим членом Государственной думы Н. Е. Марковым-вторым. Совет обосновался в Берлине и занялся, по свидетельству генерала фон А. А. Лампе, «…разработкой норм временного управления Россией после падения большевиков». Монархисты группировались вокруг претендентов на русский престол – бывших великих князей Николая Николаевича и Кирилла Владимировича Романовых. Самая многочисленная часть монархистов, в том числе Высший монархический совет во главе с Марковым и, что самое немаловажное, Врангель, под командованием которого находились воинские подразделения, поддерживала Николая Николаевича, двоюродного дядю Николая II. В апреле 1926 г. участники Российского зарубежного съезда в Париже признали великого князя Николая Николаевича национальным вождем русской эмиграции (умер 5 января 1929 г.).
Руководители монархистов прекрасно понимали, что, не имея единомышленников на территории Советской России, сведенных в нелегальную организацию и опиравшуюся на реальные силы, они не смогут добиться свержения большевиков. Более того, наличие такой организации позволило бы им поднять свой авторитет в руководящих кругах западных государств и рассчитывать на их финансовую и военную поддержку.
Стремясь сохранить кадры Русской армии за границей в новых, эмигрантских условиях, генерал Врангель отдал 1 сентября 1924 г. приказ о создании Русского общевоинского союза (РОВС). В сентябре 1927 г.
Врангель переехал с семьей из Королевства сербов, хорватов и словенцев (СХС) в Бельгию, в Брюссель, где вскоре неожиданно тяжело заболел и скончался 25 апреля 1928 г. Спустя четыре дня, 29 апреля, великий князь Николай Николаевич назначил генерала Александра Павловича Кутепова председателем Русского общевоинского союза.
С ноября 1921 г. по апрель 1927 г. органами ВЧК – ОГПУ (с 1923 г.) велось агентурное дело под условным названием «Трест», основным назначением которого являлось обеспечение агентурного проникновения в монархические эмигрантские круги за границей и связанные с ними зарубежные белоэмигрантские военные организации (в частности, в Русский общевоинский союз), а также в разведки буржуазных государств. В этой связи органами ВЧК – ОГПУ была разработана легенда о существовании на территории СССР нелегальной контрреволюционной организации под названием «Монархическое объединение Центральной России» (МОЦР). Основным идеологом операции «Трест» был начальник контрразведывательного отдела ВЧК – ОГПУ Артур Христианович Артузов.
Органами ОГПУ принимались меры к тому, чтобы представить МОЦР за границей как мощную подпольную организацию, охватывавшую значительную часть командного состава РККА и способную возглавить контрреволюционные силы и свергнуть советскую власть.
В действительности «создание» такой нелегальной антисоветской организации имело целью способствовать получению данных о планах белой эмиграции, белоэмигрантских воинских формированиях, а также для дезинформации иностранных разведок и пресечения деятельности их агентуры на территории СССР.
Номинальным главой МОЦР считался Генерального штаба генерал от инфантерии Андрей Медардович Зайончковский, командующий 18-м армейским корпусом в 1916 г., крупный военный теоретик, автор научных трудов о Первой мировой войне, профессор Военной академии РККА (умер в 1926 г.). В состав политсовета МОЦР были включены черниговский помещик камергер Ртищев, барон Остен-Сакен, нефтепромышленник Мирзоев, тайный советник Путилов. Впоследствии в состав политсовета был включен генерал-лейтенант Генерального штаба Николай Михайлович Потапов, бывший военный агент в Черногории, начальник Главного управления Генерального штаба (ноябрь 1917 г. – май 1918 г.). Роль председателя политсовета отводилась Александру Александровичу Якушеву, бывшему управляющему департамента в Министерстве путей сообщения в чине действительного статского советника, являвшемуся к описываемому моменту сотрудником Наркомата путей сообщения.
Представителями мнимой монархической организации выступали различные агенты ОГПУ, которые еще в 1922 г. завязали контакты с разведорганами Эстонии и Польши, а позднее с разведками Латвии, Финляндии и Англии. С 1922 г. МОЦР установило регулярную связь с руководителями русской белой эмиграции великим князем Николаем Николаевичем, генералами Врангелем, Кутеповым и Миллером, а также с Марковым, Тальбергом, Араповым, Артамоновым, Лампе и многими другими видными белоэмигрантами, проживавшими за рубежом. Контакты на высшем уровне с представителями руководства белой эмиграции поддерживались А. А. Якушевым и Н. М. Потаповым, которые сознательно пошли на сотрудничество с органами ОГПУ.
В феврале 1922 г. сотруднику эстонской миссии в Москве Бирку была передана дезинформация о наличии на территории Советского Союза «Монархического объединения Центральной России», с тем чтобы он, не подозревая о фиктивном ее существовании, мог сообщить о ней белоэмигрантам и эстонской разведке. Позднее, 18 апреля 1922 г., Бирк был завербован советскими органами госбезопасности, после чего стал принимать активное участие в операции «Трест».
С эстонской разведкой и Генеральным штабом вооруженных сил Эстонии поддерживали связь (помимо Бирка) под видом шпионской деятельности и другие агенты ОГПУ. Так, в мае 1922 г. в Эстонию от имени МОЦР был направлен для установления связи агент Флейшер – бывший полковник русской армии. Для передачи эстонской разведке (совершенно обоснованно предполагалось, что с этими документами будет ознакомлено и военное руководство западных держав) Флейшеру был вручен ряд документов, в том числе «наказ», в котором говорилось следующее: «…МОЦР может взять на себя обязательства информировать эти государства о положении в России и предоставить в их распоряжение разведывательные материалы своего Военного штаба в пределах потребности именно тех государств, с которыми настоящие условия будут заключены».
В октябре 1923 г. Якушев и Потапов также от имени МОЦР установили связь с польским Генштабом и передали ему меморандум, в котором было указано: