Свидетельством тому являлось донесение агента ОГПУ Власова, выезжавшего в октябре 1926 г. в Париж для встречи с Кутеповым и другими представителями из белоэмигрантского руководства. «В отношении Красной армии Кутепов интерес проявлял только в области настроений – преимущественно у командного состава и взаимоотношений военнослужащих в служебное и неслужебное время; отчасти также интересовался бытом армии.
Из отдельных лиц интересовался т. Ворошиловым, Тухачевским и крупными военспецами из числа бывших полковников, генералов. Особенный интерес проявлял почему-то к Тухачевскому, спрашивал, не может ли быть он привлечен в ряды сторонников национального движения».
К 1927 г. работники ОГПУ, занимавшиеся разработкой операции «Трест», пришли к убеждению о необходимости ее свертывания. По их мнению, широкие связи, установленные участниками игры, все больше и больше вели к расшифровке операции. Предложение о завершении операции «Трест» было поддержано руководством ОГПУ. В связи с этим началась подготовка к «ликвидации» МОЦР.
Однако события развернулись по-другому. В апреле 1927 г. один из активных действующих лиц МОЦР, «заместитель Якушева по финансовым делам», сотрудник ОГПУ Опперпут (бывший русский офицер, проходивший под фамилией Стауниц) вместе с представительницей генерала Кутепова Марией Захарченко бежали за границу, где Опперпут сообщил, что «Монархическое объединение Центральной России» является специально созданной органами госбезопасности организацией.
В агентурном деле «Трест» имеется переведенный с польского языка документ, озаглавленный «Оценка доклада начальника Штаба Красной армии за время с 9.XII.25 г. – 19.III.27 г. на имя председателя Реввоенсовета». Из содержания этого документа следовало, что польская разведка получила доклад начальника Штаба РККА Тухачевского от «монархической организации». «Доклад, как это видно из архивных материалов, содержал ряд дезинформационных сведений. Однако с точки зрения военных данных он раскрывал важные вопросы, касающиеся мобилизационной и боевой готовности РККА, железнодорожного транспорта и т. п.». Польская разведка отметила, что «…в отношении формы подлинность документа не вызывает сомнения».
После измены Опперпута польская разведка в конце 1928 г. провела обстоятельный анализ «доклада» Тухачевского путем сопоставления его содержания с различными данными, в том числе с официальными выступлениями в печати Ворошилова, Тухачевского, Каменева и других советских военных руководителей. В разделе «Общий итог анализа доклада Тухачевского» польская разведка отмечала: «Таким образом, мы имеем дело с типичным фактом инспирации. Принимая во внимание сам характер инспирации, ранее уже сделанные наблюдения в отношении работы источника (монархическая организация) и в отношении метода ведения инспирации со стороны советского штаба (преувеличенно представляет в хорошем освещении ценность Советской армии) можно утверждать с полной уверенностью, что, несмотря на монархическое происхождение источника, откуда был получен документ, документ этот сфабрикован и доставлен советским штабом и что весь источник является просто его органом… Монархическая организация в Москве, имеющая представителей у нас в Варшаве и других заграничных центрах, является просто организацией советского шпионажа как по отношению к нам, так и по отношению ко всей русской эмиграции». Запоздалое прозрение.
Созданная самими органами ВЧК – ОГПУ легенда о существовании крупных антисоветских центров в СССР привела к тому, что на фоне ожидания предполагаемой интервенции стали уничтожать не существовавших в подавлявшем большинстве случаев иностранных шпионов и террористов.
В течение 1927 г. в Советском Союзе состоялось несколько судебных процессов над «иностранными шпионами и диверсантами». Уже 10 июня 1927 г., всего три дня спустя после убийства советского полпреда в Польше, «Правда» опубликовала официальное сообщение ОГПУ: «Ввиду открытого перехода к террористической и диверсионно-разрушительной борьбе со стороны монархической белогвардейщины, действующей из-за рубежа по указке и на средства иностранных разведок, коллегия ОГПУ постановила опубликовать приговор о высшей мере наказания – расстреле, вынесенный в заседании от 9 июня с. г.» в отношении 20 человек, из которых 14 было отнесено к террористам и иностранным шпионам, а шестеро были признаны английскими шпионами. Приговор был приведен в исполнение в тот же день.
Переход к открытой террористической деятельности, помимо убийства 7 июня 1927 г. П. Л. Войкова, состоял в следующем:
«3 июня 1927 г. в Москве в доме № 3/6 по Малой Лубянке, где проживали сотрудники ОГПУ, был обнаружен взрывной снаряд весом в четыре килограмма английского, как установила экспертиза, производства и зажигательные бомбы»;
7 июня на Центральный партийный клуб в Ленинграде, где состоялось заседание философской секции, было совершено нападение: в комнату, где находились заседавшие, было брошено две бомбы, одна из которых «…взорвалась, произвела большие разрушения и ранила многих участников заседания» (около 35 человек);
6 августа прорыв через границу в Финляндию трех террористов – организаторов взрыва в г. Ленинграде.
Среди приговоренных к расстрелу террористов были следующие лица:
П. Д. Долгоруков, «бывший князь и крупный помещик, член ЦК кадетской партии, в 1926 г. нелегально проникший из-за границы в Украину с целью создания антисоветских групп»;
Г. Е. Эльвенгрен, бывший штаб-ротмистр гвардейского кирасирского полка, «…участник многих антисоветских заговоров и террористических актов, в 1926 г. нелегально пробрался на территорию СССР для продолжения террористической деятельности»;
И. М. Сусалин, бывший полковник врангелевской армии, бывший начальник контрразведки Врангеля в Болгарии, «…организатор неудавшегося покушения на советского представителя Л. Б. Красина в 1926 г., пробравшийся нелегально в СССР с поручением от бывшего великого князя Николая Николаевича для организации и выполнения террористических актов»;
Н. А. Павлович, бывший начальник киевской боевой монархической дружины «Двуглавый орел», в прошлом деятель деникинской контрразведки;
Б. А. Нарышкин, бывший офицер Черниговского гусарского полка, монархист, приверженец великого князя Кирилла Владимировича, «…шпион иностранных представительств в Москве;
Е. Н. Щегловитов, сын царского генерала, монархист, «…занимавшийся шпионажем по заданиям иностранных разведок».
За шпионаж в пользу Великобритании был осужден ряд лиц, в том числе:
B. А. Евреинов, бывший царский консул и «…бывший начальник царской разведки в Персии, сотрудник Госбанка СССР, состоявший агентом британского поверенного Ходжсона, дававший последнему сведения шпионского характера и финансовых планах Госбанка и о войсках Московского военного округа»;
C. Е. Мазуренко, бывший колчаковский офицер, «…информатор английского поверенного о морском и железнодорожном транспорте и военных перевозках в СССР»;
А. Е. Скальский, «…состоявший на службе у английской разведки и освещавший состояние военной промышленности и авиации СССР».
Все вышеперечисленные лица к конкретным актам терроризма не имели никакого отношения.
Это был далеко не единственный судебный процесс над иностранными шпионами и террористами. В частности, с 3 по 12 сентября 1927 г. в Ленинграде выездной сессией Военной коллегии Верховного суда СССР слушалось дело 26 английских шпионов.
Надуманное антисоветское подполье (наряду с действительными немногочисленными террористами, засылаемыми из-за рубежа) приобретало реальные имена и фамилии в «расстрельных списках».
Еще до провала операции «Трест» органы ОГПУ создали ряд других, подобных МОЦР, фиктивных антисоветских организаций, через агентуру которых направляли за границу дезинформационные материалы, а также компрометировавшие Тухачевского сведения.
По этому поводу сотрудники ОГПУ в документе, озаглавленном «Цели легенды «Трест», писали: «Посредством проработанных материалов о Красной армии (специально организованным для этой цели при Разведупре РВС отделением) дезориентировать разведку противника в желательном для Революционного] воен[ного] совета направлении. Эти материалы сперва распространялись нами через «Трест», а затем стали передаваться по другим линиям».
Создание параллельных «нелегальных антисоветских организаций» необходимо было ОГПУ для того, чтобы, во-первых, организовать передачу иностранным разведкам (а через них соответствовавшим генеральным штабам) и руководству белоэмигрантских организаций сведений и документов якобы из различных источников, что должно было окончательно убедить их в «доброкачественности» получаемых материалов, и, во-вторых, в случае провала операции «Трест» сохранить каналы для передачи дезинформации.
Одним из таких каналов, в частности, являлась, созданная органами ОГПУ в рамках операции «Синдикат-4» «нелегальная» «Внутренняя российская национальная организация» (ВРНО) с центром в Москве, ставившая своей целью «свержение советской власти». Операция «Синдикат-4» проводилась с 1924 по 1930 г.
В 1925 г. ОГПУ вело переписку через своего агента Ларсена-Пфейля с представителями берлинского объединения монархистов-кирилловцев. В том же году в Берлин под видом представителя штаба ВРНО был направлен бывший военный юрист, полковник Попов – агент ОГПУ, который встречался с представителями кирилловцев Бельгардом и генералом Бискупским.
Выяснив слабость кирилловского движения, ОГПУ направило свои усилия на установление связей ВРНО с немецкой и английской разведками. Имевшие место контакты с представителями немецкой разведки развития не получили.
Более результативна была «английская линия» в операции «Синдикат-4» через агента ОГПУ, бывшего генерал-майора Генерального штаба П. П. Дьяконова, имевшего обширные связи с русской белоэмиграцией. В 1926–1927 гг. Дьяконов провел переговоры о поддержке «антисоветской» деятельности ВНРО с английскими правыми консерваторами Локар-Лемпсоном – руководителем парламентской фракции консерваторов, Биркенхедом, Детердингом и др.