Агентом были даны ценные данные о вооруженных силах провинций бассейна реки Янцзы. Особую ценность представляли перехватываемые им время от времени секретные телеграммы с мест. Благодаря этим телеграммам резидентура была информирована о развитии борьбы на юге провинции Шаньдун, о роли У Пэйфу в этой борьбе, о формировании группы генерала Цзинь Юньэ138, о развитии борьбы в провинции Сычуань. Сведения эти поступали в резидентуру задолго до того, как они становились достоянием прессы.
Роль временного правителя в процессе протекавшей в Китае борьбы постепенно свелась на нет. С мест прекратили поступать в управление секретные телеграммы, и наступил информационный голод. Политические центры переместились в штабы У Пэйфу, Чжан Цзолиня, Фэн Юйсяна и Сунь Чуаньфана. Агент фактически прекратил доставку серьезных сведений, и работа с ним была временно приостановлена.
В Пекине находились малочисленные по составу представительства военных группировок, командированных в столицу. Эти представительства имели достаточно ограниченный круг обязанностей, а отсюда и ограниченный доступ к разведывательной информации. Они заключали также сделки с иностранными фирмами по закупке оружия, боеприпасов, снаряжения и т. п. Правда, в Пекине могли находиться представительства только тех милитаристских клик, которые признавали центральное правительство. Так, в период господства национальных армий в Пекине не было представительства У Пэйфу. Более того, милитаристы особо секретные дела решали не через свои представительства, а через специальные миссии, посылаемые в каждом случае отдельно.
Существовали официальные представительства и при так называемых правительствах какой-либо милитаристской клики. Представительства эти далеко не всегда были малочисленны, и среди них, как и в первом случае, при организации целенаправленной работы возможно было найти осведомителей. Обычно второстепенные члены представительств ничем не занимались, выполняя изредка незначительные поручения. От безделья они либо пьянствовали, либо, что бывало гораздо чаще, целые сутки играли в мадзян.
Тут следовало уловить момент наиболее острой нужды в деньгах кого-либо из игравших представителей и его по-приятельски «выручить». Это давало шанс через неделю-другую привлечь его к сотрудничеству с разведкой. И когда он привыкал получать деньги, на первых порах даже за пустячные, часто придуманные им самим сведения, в дальнейшем можно было заставить его работать и как следует, т. е. выполнять определенные задания.
Игорные дома, где играли в мадзян, являлись наиболее подходящим местом для вербовки крупного чиновника. Конечно, все это нужно было осуществлять через опытного китайца-вербовщика. Наиболее ценными осведомителями обо всех посетителях игорных домов были китаянки, прислуживавшие за мадзяном, у которых нередко проигравший китаец перехватывал небольшие суммы денег и которые знали все про всех из присутствовавших. Эти китаянки и сами могли использоваться в качестве агентов, а не только давать наводки для вербовки. В большинстве своем это были европеизированные женщины, говорившие на двух и более европейских языках. Их часто после игры приглашали поужинать, а за ужином можно было услышать много интересного в плане информации.
Во времена присутствия советских инструкторов в Китае, которые к тридцатым годам канули в Лету, вербовка велась так, как будто агента агитировали вступить в партию. Ему подробно объяснялись задачи и роль СССР в Китае, значение коммунистической партии, бедственное положение китайцев, зверства и издевательства империалистов над китайским народом, паразитическая деятельность китайских милитаристов и т. д. Из всего вышесказанного делался, казалось, вполне обоснованный вывод: нужно работать в пользу СССР, друга и защитника всех угнетенных. Такой подход к вербовке, как выяснилось уже тогда, в 1926 г., никуда не годился.
Среди привлеченных таким образом к сотрудничеству с разведкой оказывались и проходимцы, которым не было никакого дела до политики, а важно было одно: поскорее закончить все эти разговоры и перейти к более существенному – оплате работы. К проходимцам можно отнести и провокаторов, которых китайская контрразведка подсылала к тому или иному разведчику.
Вместе с тем вербовочная работа приносила и свои положительные результаты. В ноябре 1925 г. пекинской резидентурой был завербован агент, член левого крыла Гоминьдана. На него были возложены функции вербовщика среди низших звеньев служащих иностранных посольств. Так, им был завербован китаец-бой, служивший в канцелярии японского военного атташе. И это был не единственный агент из числа боев в японском посольстве. К сотрудничеству с советской военной разведкой были также привлечены бои при общей канцелярии английского посольства, у американского торгового атташе и др., через которых были получены многие ценные сведения. Например, «срочное отношение» японского военного атташе «товарищу военного министра», телеграммы начальника штаба войск Квантунской области военному атташе по военно-политическим вопросам, в том числе оценка японцами Чан Кайши, противоречий в Гоминьдане, циркуляры английского посланника консулам и т. д.
Как выяснилось, все документы в аппарате японского военного атташе печатались на одном ротаторе, так что оставалось только «брать восковки и перекладывать их на наш ротатор». В результате в резидентуру поступали японские информационные сводки, циркуляры и прочее.
Помимо того, из аппарата военного атташе в течение двух месяцев 1926 г. были получены копии 17 телеграмм, из которых 12 телеграмм были «приведены или полностью, или с законченными сюжетами».
Вот выдержка одной из телеграмм, полученных из канцелярии японского военного атташе в ноябре 1926 г.: «По словам маршала Чжан Цзолиня, он едет в Тяньцзин для того, чтобы произвести смотр своим войскам, распределить стоянки мукденских войск и созвать военную конференцию и разобраться в положении, создавшемся на юге Китая…» В телеграмме указывалось, что до осуществления поставленных задач Чжан Цзолинь не предусматривает вмешиваться в дела центрального правительства.
Из информации, полученной от спутников маршала Чжана, следовало, что дальнейшие его шаги будут обусловлены результатами совещания с представителями в Пекине и Тяньцзине по вопросу о центральном правительстве.
Пекинской резидентуре удалось через боя, работавшего в японском посольстве, установить всех китайцев, состоявших в Пекине на службе у Японии, их фамилии, адреса, служебное положение, какую каждый выполняет работу и т. д. Следующая ступень работы заключалась в том, чтобы добыть компрометировавшие этих китайцев документы и, наконец, осуществить их перевербовку. В этом случае предполагалось платить агентам-двойникам ту же сумму, что и японцы, требуя от них весь материал, даваемый ими японцам, и все задания японцев. Списки были добыты, однако к перевербовке японских агентов так и не удалось приступить из-за того, что документы пекинской резидентуры попали в руки китайской полиции во время нападения на военный городок советского представительства в Пекине в апреле 1927 г.
Ханькоусской резидентурой был привлечен к сотрудничеству чиновник телеграфа, который передавал разведке все телеграммы иностранных представительств своим правительствам.
Для того чтобы быть всегда в курсе всех политических и военных событий, очень полезно было иметь информацию и из среды сотрудников газет, которые могли сообщать обо всем, что не печаталось по цензурным или политическим соображениям. Среди неопубликованных материалов всегда имелось достаточно ценных сведений, представлявших интерес для разведки. Некоторые опытные источники из европейцев и китайцев покупали эти материалы и перепродавали за большие деньги. Работники редакций очень легко привлекались к сотрудничеству с разведкой под предлогом работы на другую газету, выступавшую с иных позиций.
Обо всех замыслах империалистов, направленных против СССР на Дальнем Востоке, как представлялось, было проще узнать в Китае, чем в Европе. Специфика китайской действительности состояла в том, что представители иностранных государств в Китае очень редко разделяли внешнеполитический курс своих правительств, проводимый в Поднебесной. Почти ни одно изменение в политике иностранного правительства не происходило без обсуждения его среди представителей этой страны. Нередко случалось, что вокруг того или иного вопроса возникали бурные дискуссии, отражение которых иногда проникало даже в прессу. Больше всех подобной несдержанностью отличались англичане.
Представители Англии в Китае почти поголовно стояли за самую жесткую политику в отношении Поднебесной, а английское правительство под тем или иным предлогом бывало вынуждено предпринимать шаги, которые в Китае воспринимались как отступление от жесткого курса. Это приводило англичан в бешенство, и они, ни с кем и ни с чем не считаясь, в своем кругу критиковали всех и вся.
Любопытно отметить, что почти все иностранцы, прожившие некоторое время в Китае, делались страшно болтливыми, хотя у себя на родине отличались сдержанностью. Просто они привыкали смотреть на китайцев свысока, не считая нужным сдерживать себя в их присутствии. При этом они часто выбалтывали такие вещи, которые являлись служебной тайной.
Очень интересные сведения можно было получить от иностранцев и в то время, когда они завершали срок своего пребывания в Китае. Обычно за месяц отъезжавшие начинали пьянствовать, устраивая попойки у кого-либо из товарищей, и обязательно с дамами. Во время этих вечеринок у всех присутствующих развязывались языки. Особо ценные сведения можно было получить, когда устраивались всевозможного рода выпивки по поводу прибытия в Китай новых лиц на службу. Здесь каждый старался преподать максимум политической мудрости новичку и показать себя наиболее осведомленным человеком.
Невзирая на все это, в рассматриваемый период военная разведка отрицательно относилась к вербовке агентов из числа западноевропейцев и американцев. Имевшаяся агентура состояла из китайцев (большая ее часть), бывших белогвардейцев и