Казалось бы, кого как не Аппена следовало привлекать к разведывательной работе. «Вопрос этот нас тоже весьма волнует, – писал Берзин в Пекин в ноябре 1926 г. – Мы получили от него недавно письмо, в котором он указывал на свою полную оторванность и независимость от военного аппарата. Происходило это по причине особого курса, которого придерживались в этом вопросе Карахан и Войтинский, которые, как оказывается, не разрешали ему даже передавать нам информационный материал. Между тем материал у него был, и довольно интересный. Кое-что он нам сейчас прислал». Итак, материал был, а передавать «не разрешали». Весьма наивное объяснение Аппеном собственной беспомощности, а вернее, нежелания руководящего сотрудника военной разведки (последняя должность перед направлением в командировку – помощник начальника агентурного отдела Разведупра Штаба РККА) выполнять разведывательные задачи.
Тем не менее Берзин отмечал, что вопрос о связи Аппена с военной разведкой и использовании его весьма широких возможностей оставался открытым. В этой связи руководитель разведки предлагал военному атташе в Пекине Лонгве установить с Аппеном, как с нашим «старым работником», единый фронт и всецело его использовать. Предусматривалось, что Аппен, «как старый агентурщик», сможет наладить работу. Непонятная деликатность со стороны начальника IV управления Штаба РККА и члена Китайской комиссии Политбюро ЦК ВКП(б). Ситуация требовала указаний, которым надлежало неукоснительно следовать, а не высказывания пожеланий. Развитие событий в Китае в 1927 г. перечеркнуло все эти запоздалые планы.
Глава 21927 год – переломный в организации и ведении военной разведки
«Только плавая, научишься плавать».
«XIII. Использование шпионов.
<…>
4. Качество, которое обеспечивает просвещенному государю и хорошему полководцу возможность вести военные действия и побеждать, – это способность предвидения.
Это предвидение не может быть получено гаданием; его нельзя построить ни по аналогии, ни путем дедуктивных рассуждений…
<…>
Знание человеческих нравов и настроений может быть получено только от других людей.
Отсюда использование шпионов, которых можно условно разделить на пять категорий: 1) местные шпионы; 2) внутренние шпионы; 3) обращенные (или обратные) шпионы;
4) обреченные шпионы; 5) уцелевшие шпионы».
2.1. От разрыва с Чан Кайши до Кантонского восстания (март – декабрь 1927 г.)
«Не важно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей».
Оформление в Южном Китае двух центров, двух Гоминьданов, двух правительств и, значит, двух армий было признано руководством ВКП(б) «опасным и недопустимым».
III (Уханьский) Пленум ЦИК Гоминьдана (10–17 марта 1927 г.) принял ряд постановлений, направленных на восстановление коллегиального начала в партийном строительстве, на упрочение партийной и гражданской власти, ограничение власти военных в партии и государстве. Эти решения не были направлены исключительно против Чан Кайши. Была предпринята попытка ограничить власть военных структур. Вместе с тем под давлением КПК и М. М. Бородина были приняты решения, ограничивающие единоличную власть Чан Кайши в ЦИК Гоминьдана, – был упразднен пост председателя Постоянного комитета ЦИК, который он занимал. Чан Кайши был также освобожден от должности председателя Военного совета и заведующего Орготделом. На пленуме Коминтерну и КПК удалось совершить прорыв в части внедрения коммунистов в национальное правительство – туда было введено два коммуниста: министр сельского хозяйства и министр труда.
Решениями пленума власть Чан Кайши была ослаблена, но лишь в малой степени. Он по-прежнему оставался главнокомандующим, верные ему войска контролировали значительную часть районов Восточного Китая.
Однако сразу же после Пленума ЦИК Гоминьдана глава уханьского правительства Тань Янькай подписал (с подачи Бородина) секретный приказ об аресте Чан Кайши. При этом Тань Янькай и другие уведомили главкома телеграммой, что «идут его разоружать». И в этой ситуации Чан Кайши выглядел стороной оборонявшейся. Данное решение не соответствовало политике Москвы в отношении Чан Кайши. Это могло означать только одно: разрыв с ним был личной инициативой главного политического советника М. М. Бородина.
21-22 марта 1927 г. в Шанхае, который занимали войска милитариста Сунь Чуаньфана, началась всеобщая забастовка, а затем и вооруженное восстание, что явилось результатом политики сотрудничества КПК с Гоминьданом. Дата восстания определялась представителем Чан Кайши с учетом хода военных операций. 22 марта 1927 г. было создано временное городское правительство народных представителей. Войска НРА вступили в Шанхай 23 марта 1927 г., когда город был полностью освобожден от войск Сунь Чуаньфана собственными силами повстанцев.
Идея новой формы власти под названием «собрания народных представителей» «по советской системе» принадлежала представителям Коминтерна (Альбрехт), Профинтерна (Мандалян), КИМ (Насонов и Фокин). По их мнению, шанхайский пролетариат «…при соответствующей форме власти мог бы оказывать громаднейшее влияние на дальнейшее революционизирование всего нацправительства». Создание демократической власти напрямую связывалось советскими представителями с всеобщей забастовкой и восстанием. Именно в Шанхае, считали они, у пролетариата создаются условия «…для действительного обеспечения его гегемонии и через государственную власть, формы которой быстро были бы усвоены остальными крупными городами Китая». Фактически это была чисто умозрительная схема, в которой желаемое выдавалось за возможное.
Генерал Бай Чунси146, командовавший гоминьдановскими войсками, приказал всем нерегулярным частям (имелись в виду в первую очередь отряды рабочей самообороны) сдать оружие, а руководству профсоюзов прекратить всеобщую забастовку в Шанхае. Части НРА начали разоружать отдельные пикеты и арестовывать их руководителей, не желавших сдавать оружие. В ответ шанхайская организация КПК и генсовет профсоюзов при деятельном участии советских представителей приняли решение о вооруженной борьбе с чанкайшистскими войсками, всеобщей забастовке и немедленном захвате концессий.
Москва была в большом затруднении относительно событий, разворачивавшихся в Шанхае, понимая, что западные державы не остановятся перед прямой интервенцией ради сохранения своих позиций в этом городе. К началу апреля 1927 г. в Шанхае насчитывалось 22,4 тыс. иностранных солдат, в том числе 16 тыс. английских, 3 тыс. американских, 2 тыс. японских и 1 тыс. французских, а также 42 военных корабля (14 японских, 13 американских, 8 британских и 7 французских). Кроме того, не было никакой уверенности, что части НРА и их командиры встанут на сторону повстанцев.
28 марта 1927 г. Политбюро ЦК ВКП(б) по предложению Сталина, Бухарина и Карахана постановило направить директиву ЦК КПК «…о недопустимости в данную минуту общей забастовки или восстания с требованием возврата концессии».
Чан Кайши прибыл в Шанхай 26 марта 1927 г., когда город уже был освобожден повстанцами. Находясь в Шанхае, Чан Кайши игнорировал решение уханьского правительства, признавшего временное городское правительство народных представителей в качестве революционного органа власти в Шанхае, и не дал ему возможности осуществлять свои полномочия.
По свидетельству очевидцев, после взятия Шанхая не проходило и одного дня, чтобы Чан Кайши не прислал телеграммы тов. «Галину» – Блюхеру с просьбой о приезде последнего в Шанхай. В. К. Блюхер утверждал, что ехать необходимо, что Чан Кайши «… перебрасывает мостик, чтобы не рвать отношений с нами». Однако все его попытки выехать в Шанхай пресекались Бородиным.
1 апреля в Шанхай из Владивостока приехал Ван Цзин-вэй. Он возвращался из Франции через Советский Союз, где встречался с И. В. Сталиным. От этого приезда ожидали многое. И Чан Кайши все еще был открыт к компромиссу: 3 апреля 1927 г. за его подписью была отправлена телеграмма командному составу НРА, в которой он заявлял о своем подчинении Ван Цзинвэю. Считалось, что Ван Цзинвэй, авторитет которого в массах был невероятно велик, сумеет примирить Ухань с Чан Кайши, правда, на позициях Уханя. Однако этого не произошло.
А Чан Кайши все еще ждал ответа на свой ультиматум. Или хотя бы попытки урегулирования ситуации со стороны представителей Коминтерна. Бородин же, несмотря на все свои заверения, и не думал покидать Китай. Коммунисты же (не без подталкивания со стороны членов Дальбюро) вывели вооруженных рабочих на улицы Шанхая.
Речь И. В. Сталина на собрании актива московской организации ВКП(б) 5 апреля 1927 г., посвященная проблемам китайской революции, свидетельствовала о том, что даже в первой декаде апреля руководство ВКП(б) и Коминтерна не ставило вопроса о разрыве с Чан Кайши: «Чан Кайши ведет армию или нет против империалистов? Да, ведет. Что сделает Чан Кайши завтра и куда повернет, мы увидим это, а пока факт, что он ведет, он вынужден вести войска против империалистов».
7 апреля 1927 г. в Шанхае была установлена блокада генерального консульства СССР. 9 апреля Чан Кайши официально объявил военное положение в Шанхае. В этот же день был распущен старый состав Дальбюро ИККИ, и, по сути, форпост Коминтерна на Дальнем Востоке прекратил свое существование, хотя формально продолжал действовать в лице его члена – главного политического советника Бородина и находившегося еще в пути в Китай представителя ИККИ индуса Роя.
12 апреля 1927 г. противостояние Уханя с Чан Кайши достигло «критической массы» после выступления последнего, получившего название «переворот Чан Кайши». Началась полоса террора против коммунистов и активных участников восстания – рабочих. Вслед за Шанхаем перевороты были произведены и в других провинциях, контролировавшихся Чан Кайши.