торых земля не должна конфисковываться, свидетельствовали о многочисленных нарушениях в этой части.
Частичное признание работниками ИККИ и КПК непонимания ситуации в китайской деревне, наличия ряда «трудных проблем» в решении аграрного вопроса в Китае, существование специфики социальной структуры китайского крестьянства нашло свое подтверждение только год спустя – в июне – июле 1928 г. на VI съезде КПК, состоявшемся в Москве, и только в выступлении Н. И. Бухарина, а не в решениях съезда. В своем выступлении пока еще один из руководителей Коминтерна Бухарин специально остановился на проблеме, связанной с отсутствием во многих районах Китая собственных помещичьих хозяйств и наличием огромной массы безземельной бедноты, люмпенов, бывших и настоящих солдат. В этих условиях в результате уравнительного передела и наделения землей всех желающих ее получить, говорил Н. И. Бухарин, может получиться так, что после революции в среднем на душу крестьянин будет иметь меньше земли, чем ранее. Н. И. Бухарин считал, что такого положения вещей нужно избегнуть, так как в противном случае «…крестьянина, который мало что выиграл от революции в смысле земли», не удастся сделать ее активным участником и защитником. Готовых решений, признал Н. И. Бухарин, у него нет. После победы революции, говорил Н. И. Бухарин, следует организовать крупномасштабные общественные работы – промышленное и дорожное строительство и т. п., чтобы обеспечить работой массу безземельных. Но что следовало делать в ходе развертывания борьбы за землю до победы революции?
Единственным козырем в руках новой власти, по Бухарину, могла в этих условиях быть ссылка на то, что крестьянин, несмотря на уменьшение количества земли, будет жить лучше, так как будет платить гораздо меньшие налоги. Но этот аргумент, видимо, и самому Н. И. Бухарину представлялся весьма слабым. «При всех условиях, – заключал он свои размышления по этому поводу, – считаю своим долгом обратить ваше внимание на то, чтобы не выставлять легкомысленно таких требований, которые повели бы к большему, еще большему измельчанию земли на круг».
Что-то очень похожее уже предлагал в свое время Сунь Ят-сен: «…Уравнение прав на землю, т. е. проведение постепенной национализации земли», путем выкупа помещичьей земли государством с последующей ее арендой крестьянами, широкое железнодорожное и шоссейное строительство и т. д.
Навеянные опытом большевиков представления о возможности в короткие сроки создать собственные вооруженные силы из революционных рабочих и крестьян не учитывали особые трудности в Китае на пути формирования таких частей. В Китае было традиционно негативное отношение населения к военной службе. У подавляющей массы китайцев отсутствовали навыки владения даже простейшим огнестрельным оружием. Нереальным было и разложение наемных милитаристских армий по русскому образцу – путем противопоставления солдат офицерам.
Для создания собственных и надежных крупных воинских частей, способных противостоять профессиональным наемным армиям, нужно было то, чем в блокированном и контролировавшемся военными Ухане КПК в достаточной степени не располагала, – костяк командных кадров, материальные средства, оружие и время.
Представителям Коминтерна в Китае и ЦК КПК давались инструкции, направленные фактически на осуществление государственного переворота в Ухане, хотя по-прежнему не снимался тезис о поддержке уханьского Гоминьдана.
Между тем на заседаниях Политбюро ЦК КПК 6 и 7 июня 1927 г. генеральный секретарь ЦК КПК Чэнь Дусю отверг указание Москвы по китайскому вопросу. Он заявил, что крестьянское движение в Китае еще не набрало должной силы, что единый антикоммунистический фронт реакционных сил еще не сформировался и поэтому не следует торопиться с решением аграрного вопроса. Указание Коминтерна о создании коммунистами собственных вооруженных сил Чэнь Дусю назвал утопией, равно как и предложение об учреждении военно-революционных трибуналов. К началу 1927 г. в КПК было уже около 25 тыс. членов, причем более половины составляли рабочие. Однако преобладающее большинство ее членов лишь недавно приобщилось к политической борьбе и было мало знакомо с коммунистическми идеями. Костяк профессиональных революционеров был малочислен, связи руководящего ядра партии с низовыми местными организациями слабы.
Представитель Исполкома Коминтерна М. Н. Рой, находившийся в Ухане, самовольно ознакомил Ван Цзинвэя, собиравшегося на встречу с Фэн Юйсяном в Чжэнчжоу, с текстом конфиденциальной телеграммы. Ван Цзинвэй, в свою очередь, в последующем сообщил о содержании телеграммы Фэн Юйсяну, а затем и Чан Кайши.
Указания Коминтерна дали Ван Цзинвэю официальный предлог для разрыва уханьского правительства с КПК и, как следствие такого шага, для разрыва с Коминтерном и Советским Союзом.
В начале июня уханьские войска ценой больших потерь вышли в Хэнань и соединились с частями Фэн Юйсяна. Войскам Чжан Цзолиня было нанесено серьезное поражение. Для похода на Нанкин Ухань запросил еще 15 млн рублей.
19 июня 1927 г. Фэн Юйсян встретился с Чан Кайши. В результате переговоров были достигнуты следующие договоренности: М. М. Бородин должен был покинуть Китай; члены ЦИК Гоминьдана в Ухане должны были присоединиться к ЦИК Гоминьдана в Нанкине, а тем, кто отказывался от этого шага, разрешалось взять «отпуск» и выехать за границу; Тан Шэнчжи со своими войсками должен был перейти под командование Чан Кайши. После перехода Фэн Юйсяна на сторону Чан Кайши военно-политическая обстановка в противостоянии Уханя Нанкину резко изменилась в пользу Нанкина. Размежевание происходило и внутри руководства уханьского Гоминьдана. Однако Москва все еще питала иллюзии, связанные с Ван Цзинвэем, и была готова к финансовым вливаниям в Ухань.
2 9 июня 1927 г. в Ухань был выслан миллион американских долларов, еще 500 тыс. долларов США предусматривалось направить «на днях». Но принятые вскоре – в первой половине июля 1927 г. – постановления Политбюро ЦК ВКП(б) и ИККИ положили конец надеждам, связанным с уханьским правительством и практически с уханьским Гоминьданом. В этих документах говорилось, что Ухань становится контрреволюционной силой, что верхушка Гоминьдана прикрывает контрреволюцию.
Во всех документах той эпохи и в последующем период с 1925 по 1927 г. обозначен как национальная революция. Начало революции предлагается отсчитывать от событий 30 мая 1925 г. – расстрела английской полицией демонстрантов в Шанхае. Логичнее, если уж появляется желание найти точку отсчета, начало революции вести от 1 июля 1925 г., когда в Кантоне было провозглашено создание национального правительства Китайской Республики, которое объявило о приверженности трем принципам Сунь Ятсена. Определять же завершение национально-освободительной революции декабрем 1927 года, когда шли «арьергардные бои национальной революции», которые будто бы привели только к временному поражению демократических сил, или же «восстановление национальной государственности как важнейшего рычага национально-освободительной революции» некорректно. К тому же «арьергардные бои» и «восстановление государственности» – вещи не одного порядка. Более того, общеизвестно, что восстановление китайской государственности произошло не в 1927 г., а в конце 1928 г., и было оно далеко не полным и отчасти формальным, так как борьба за объединение страны продолжалась потом еще долгие годы.
Возникает резонный вопрос: насколько вообще корректен подобный термин – «национальная революция 1925–1927 гг.» – для обозначения характера тех событий? А почему не этап в гражданской войне, которая, преследуя цель объединения страны, сотрясала Китай до 1925 г. и продолжала потрясать страну после 1927 г. и завершилась фактическим объединением Китая значительно позднее?
Несомненно одно: именно в эти годы (1925–1927) при непосредственном участии Советского Союза было положено начало формированию двух непримиримых идейно-политических течений – «националистического» и «коммунистического», смертельная борьба между которыми фактически отодвигала на второй план задачи завершения национального освобождения и обновления Китая.
15 июля 1927 г. ЦИК Гоминьдана принял решение о прекращении сотрудничества с КПК. Уханьский Гоминьдан объявлял неприемлемым взятый коммунистами курс на конфискацию помещичьих земель «без приказа национального правительства», на создание революционной армии из рабочих и крестьян, на внедрение коммунистов в руководящие органы Гоминьдана и на изменение организационной структуры Гоминьдана. КПК вынуждена была уйти в подполье.
Политические катаклизмы сопровождались сменой руководства КПК, проведенной в середине июля по требованию Москвы. С поста генерального секретаря ЦК КПК был снят Чэнь Дусю и ряд китайских руководящих товарищей. Был образован Постоянный комитет временного Политбюро ЦК КПК в составе пяти человек: Цюй Цюбо147 (генсек ЦК КПК), Чжан Го-тао, Чжоу Эньлай, Чжан Тайлэй148 и Ли Лисань149. Была проведена и замена представителя Коминтерна – проштрафившегося индуса М. Роя («отозван лишь ввиду одной организационной ошибки») заменил В. Ломинадзе, настроенный и действовавший в духе наступательной тактики. Новое руководство КПК отказалось от тактики политического маневра и предприняло отчаянную попытку контрнаступления на Гоминьдан.
21 июля Политбюро ЦК ЦКП(б) постановило «предложить» Блюхеру «сжечь свой архив» и сообщить мнение о способах и формах отзыва «наших советников в армии Уханя» в связи с нецелесообразностью продолжения их дальнейшей работы.
Спустя пять дней члены ЦК КПК приняли решение об организации восстания верных, как считалось, компартии частей НРА в Наньчане. Утром 1 августа 1927 г. части под командованием Е Тина, Хэ Луна и других военачальников, находившихся под началом Чжан Факуя150, командира 4-го корпуса, ставшего командующим фронтом, начали вооруженное выступление. На сей раз речь шла о разрыве с левым уханьским правительством. Сам Чжан Факуй на такой шаг не отважился. Повстанцы объявили о создании Революционного комитета Гоминьдана, большинство которого составляли коммунисты. Восстание не привело, однако, к созданию центра революционной борьбы, как на это рассчитывали. С севера на Наньчан шли войска Чжу Пэйдэ. Следовало принимать экстренные меры. И в этой ситуации восставшие провозгласили верность революционным заветам Сунь Ятсена, стремление вернуться в провинцию Гуандун, возродить революционную базу и подготовить новый Северный поход. Наряду с этим они выдвинули лозунги аграрной революции и создания органов крестьянской власти, практически предусматривая конфискацию земель крупных землевладельцев. Предполагалось под этими лозунгами поднять крестьянские восстания по пути следования в Гуандун и прийти в Кантон на волне крестьянского движения, на волне аграрной революции. 5 августа повстанческая армия (12–14 тыс. человек) ушла из Наньчана в направлении на юго-восток – на Сватоу.