этих вопросов:
– все без исключения советские граждане, арестованные китайскими властями после 1 мая 1929 г. и в связи с конфликтом, подлежали немедленному освобождению. Такой же подход был объявлен и по отношению к арестованным в связи с конфликтом китайским гражданам и интернированным китайским солдатам и офицерам;
– всем рабочим и служащим КВЖД – гражданам СССР, уволенным или самоуволившимся начиная с 10 июля 1929 г., предоставлялись право и возможность немедленно вернуться на занимавшиеся ими до увольнения должности;
– китайские власти обязались немедленно разоружить русские белогвардейские отряды и выслать из пределов «…Трех Восточных Провинцийих организаторов и вдохновителей» военной провокации;
– оставляя открытым вопрос о возобновлении в полном объеме дипломатических и консульских отношений между СССР и Китаем, обе стороны сочли «…возможным и необходимым немедленное восстановление советских консульств на территории Трех Восточных Провинций и китайских консульств в соответствующих пунктах советского Дальнего Востока».
Все спорные вопросы, возникшие в период совместного управления дорогой, должны были быть разрешены на предстоящей советско-китайской конференции, которая созывалась в Москве 25 января 1930 г.
В дополнение к подписанному документу стороны «…условились в том, что пункт 4 означенного протокола предполагает немедленную высылку из пределов «Трех Восточных Провинций» в числе организаторов белогвардейских отрядов следующих лиц: Макаренко, Пешкова, Сахарова, Нечаева, Назарова, Шильникова, Плотникова, а также Хорвата и Остроумова. Отсутствие инициалов вышеперечисленных белогвардейцев было использовано в последующем как предлог для саботирования выполнения принятого протокола.
Советско-китайская конференция была открыта в 1930 г. с большим опозданием. Переговоры с центральным правительством носили фармальный характер, ибо Нанкин в русле своей политики ликвидации неравноправных договоров настаивал на возвращении КВЖД Китаю в той или иной форме, включая выкуп железной дороги.
Урегулирование конфликта на КВЖД не привело к восстановлению советско-китайских дипломатических отношений. Однако в начале января 1930 г. Чжан Сюэлян уведомил нанкинское правительство о восстановлении деятельности советских консульств в Харбине и Мукдене и о возвращении китайского консула в Читу. В последующем было открыто советское консульство на пограничной станции Маньчжурия.
Тяжелая и кровопролитная война между армиями Фэн Юйсяна и Чан Кайши закончилась в конце ноября 1929 г. перемирием, которое было вызвано чрезвычайным истощением обеих сторон в борьбе, не давшей ни одной из них решающего перевеса. Этот военный конфликт стал еще одним подтверждением продолжавшегося процесса разложения китайской государственности и необоснованности претензий Нанкина на объединение страны.
Не успел, однако, Нанкин заключить это малопочетное перемирие, как он оказался перед лицом новых, еще более опасных врагов. Против него открыто выступил бывший фэнюйсяновский генерал Ши Юсань, получивший незадолго до этого назначение на пост председателя провинциального правительства в Аньхой. Восстание Ши Юсаня на северном берегу Янцзы, напротив Нанкина, создало непосредственную угрозу столице нанкинского правительства. Восстание охватило значительную часть провинции Аньхой. Общая численность войск, выступавших против Нанкина на этом участке фронта, составляла, по данным иностранных источников, от 30 до 50 тыс. человек.
Примеру Ши Юйсяня последовал недавний союзник Чан Кайши генерал Тан Шэнчжи (в 1929 г. – командующий 5-й армией НРА), ставший после отступления фэнюйсяновских войск одной из главных сил в провинции Хэнань. Пока шла война между Фэн Юйсяном и Чан Кайши, Тан Шэнчжи оставался на стороне Нанкина, рассчитывая использовать общую победу для того, чтобы утвердиться самому в Центральном Китае. Дождавшись своего часа, Тан Шэнчжи объявил о своем отходе от Нанкина и начал самостоятельные боевые действия. Хэнань, большая часть Шаньдуна, северная часть провинции Аньхой были заняты новоиспеченными врагами центрального правительства. Фактически весь Китай к северу от Янцзы не был подчинен центральному, нанкинскому правительству. Что касается Южного Китая, то Кантон по-прежнему оставался под угрозой захвата гуаньсийцами и Чжан Ф акуем, войска которых находились у самых подступов к этому городу.
Янь Сишань тоже играл важную роль в этом противостоянии, поскольку его «нетронутая» армия находилась в тылу у всех остальных противников нанкинского правительства. Он укрепил свое положение в районе Пекина и Тяньцзина, назначил своих людей на посты, занимавшиеся до этого ставленниками центрального правительства. Однако избегал открытого выступления и предпочитал дожидаться, пока Нанкин и его противники в достаточной мере ослабят друг друга, чтобы затем выступить в качестве решающей силы и получить на свою долю как можно больше от нанкинского правительства.
Янь Сишаню, как и многим другим милитаристам, предстояло разрешить еще и политическую проблему, так как каждый генерал, желавший играть заметную роль на китайской сцене, обязан был иметь свою политическую платформу, которую должны были венчать соответствующие лозунги. Правда, они никоим образом не отражали социальной сущности милитаристской клики. Проблема состояла в том, чтобы политические лозунги были понятны и привлекательны.
Нанкинское правительство выступало под лозунгами: «За единство Китая, долой империализм, долой милитаризм». Лозунги гуансийской группировки были значительно слабее и были направлены в основном против Чан Кайши. Отсюда и формулировка этих лозунгов: «Против диктатуры Чан Кайши, против использования III съезда Гоминьдана как оружия Чан Кайши». Агитация и пропаганда группировки Чан Кайши, разумеется, была более успешна. При этом и нанкинское правительство, и гуансийцы обвиняли друг друга в том, что они способствуют развитию коммунизма.
Следует отметить, что лозунг национального правительства, призывавший к борьбе против империализма и милитаризма, был весьма сомнительным. Все антиимпериалистические лозунги как при Сунь Ятсене, так и после него имели некий виртуальный характер, так как они ни в коем случае не были обращены против конкретных империалистических держав. Предполагалось лишь, что за каждой милитаристской кликой стоит та или иная держава, интересам которой наносился ущерб при поражении поддерживаемой ею группировки. А все бесконечные войны между враждующими группировками никогда не переносились на территории международных сеттльментов и концессий в китайских городах, которые, в свою очередь, служили убежищем для разбитых генералов. Армии милитаристов являлись не только противниками, но и союзниками, поэтому вторая часть лозунга – «долой милитаризм» – вообще не имела никакого смысла.
В начале 1929 г. Ван Цзинвэем была создана «Партия реорганизации Гоминьдана». Сам Ван Цзинвэй прибыл в Китай в конце 1929 г. из Франции, где находился в эмиграции. «Реорганизационисты» распространяли свое влияние на значительные слои землевладельцев, главным образом мелких и средних, на слои мелкой буржуазии города, на часть интеллигенции, а также и на какую-то часть рабочих. В аграрном вопросе «реорганизационисты» выдвинули программу конфискации крупного землевладения с выкупом этой земли государством и продажей или сдачей в аренду крестьянам; предполагалась также реформа налогов и арендной платы. В этом требовании «реорганизационисты» не были новаторами, они повторяли положение по земельному вопросу Сунь Ятсена.
Это был сильный и опасный враг не только для Чан Кайши, но и для китайских коммунистов. Ван Цзинвэй считал, что китайские крестьяне не отличаются от русских. Последние же, утверждал он, перешли на сторону большевиков только потому, что Деникин отказался признать вызванные революцией изменения в отношениях собственности.
В рабочем вопросе «реорганизационисты» выступали в поддержку свободы организации профсоюзов, социального страхования и сокращения рабочего дня.
Призывы «реорганизационистов» оказались услышанными, в том числе и гоминьдановцами Чан Кайши. Активная политика Гоминьдана в области нового фабричного законодательства в сочетании с жестким полицейским контролем привела к ликвидации практически всех профсоюзных и других массовых организаций, связанных ранее с КПК. Большинство работавших на крупных предприятиях в основных промышленных центрах оказались втянутыми в профсоюзы, создававшиеся гоминьдановскими властями и партией «реорганизационистов» (в переписке и в выступлениях деятелей Коминтерна и КПК эти профсоюзы в отличие от тех, что контролировались властями, получили название «желтых»).
«Реорганизационисты» выступали за подчинение военной власти партийной, за введение принципа демократического централизма. В начале декабря партия «реорганизационистов» объявила о создании на севере страны «Армии спасения нации и защиты партии» под руководством Янь Сишаня, Чжан Сюэляна, Хань Фуцзюя и Тан Шэнчжи. Чжан Сюэлян был включен в руководство для придания веса этой разношерстной компании и без его на то согласия.
В своих политических выступлениях «реорганизационисты» были марионетками милитаристов, боровшихся против Чан Кайши (в 1929 г. – Чжан Факуя; в 1930 г. – Янь Сишаня и Фэн Юйсяна; в 1931 г. – кантонских и гуансийских генералов), а сам Ван Цзинвэй в очередной раз становился одной из главных фигур, выдвигаемых оппозиционными силами.
12 декабря 1929 г. ЦИК Гоминьдана исключил Ван Цзинвэя из рядов партии. Издан был также приказ о его аресте. Принятые решения окончательно похоронили надежду на консолидацию гоминьдановских лидеров для борьбы с северными генералами.
События, происшедшее в Китае во второй половине 1929 г., свидетельствовали о катастрофе и провале объединительных планов и претензий Нанкина. Насильственное устранение национального правительства не состоялось лишь потому, что противники Нанкина представляли собой не какую-либо организованную силу, а совершенно разномастный и, по существу, случайный блок враждебных и Нанкину, и друг другу элементов. Война, которую этот конгломерат несовместимых между собой сил вел против Нанкина, не разрешала проблемы борьбы за власть и не завершала собой период гражданской войны в Китае, а, напротив, развязывала и делала неизбежными длинную серию новых милитаристских столкновений.