В последующие дни только и было разговоров, что об аэроклубе. На переменах да и на уроках слышалось одно и то же: аэроклуб, аэроклуб... Но медицинскую комиссию и отборочный прием прошли только четверо.
Было это зимой. Новичкам показывали аэродром. Подошли к самолету. Инструктор окинул всех быстрым взглядом и, остановившись на Валерии, сказал:
— А ну, давай со мной.
Вместе с инструктором сел в «як» и пристегнул ремни. Рокот мотора, сначала низкий, словно накаляясь, становился высоким и тонким, как у перетянутой струны. Мелкая, зудящая дрожь пронизывала все тело. И какое-то томительно-ликующее ожидание перехватило дыхание. Валерий что-то сказал инструктору, но в шуме мотора не услышал своих слов. Однако Ерофеев понял, обернулся:
— Держись, сейчас полетим.
И точно, самолет рванулся, стремительно промчался по полю. Быстрее, быстрее! Оторвалась и поплыла назад земля. Появилось новое, захватывающее чувство — чувство высоты, власти над природой... В те минуты для Валерия ничего не существовало — только он, да самолет, да бескрайнее небо.
Здорово! Голубая, удивительно прозрачная синь разлилась вокруг, охватила всего трепетом, сжала виски, влилась в жилы, погнала кровь...
Дома об этом Валерий рассказывал сдержанно, односложно, желая представить свое новое увлечение обыденным делом.
Отец выслушал его и произнес:
— Молодец!
Это у него высшая похвала. А мать все вздыхала:
— Ох уж мне этот аэроклуб!..
И действительно, занятия в аэроклубе отнимали много времени и сил. Сдавая экзамены в школе, Валерий получил переэкзаменовку по физике. Долго бродил он в тот день но коридорам, заходил в опустевшие классы, садился за парты. Домой идти не хотелось. Да и что он скажет, когда начнут спрашивать? Решил поехать в аэроклуб. Разыскал инструктора и рассказал ему все: так, мол, и так, Что делать?
Ерофеев покачал головой, потом изучающе посмотрел на Валерия. Казалось, в этом пареньке не было ничего примечательного. Щуплый, невысокого роста. Пройдешь мимо — внимания не обратишь. Но присмотришься и по каким-то едва уловимым движениям, по живым, задорным искоркам в глазах почувствуешь, что парень не из простых.
— Вот что я думаю, Валерий. Бросать аэроклуб не нужно. Да и нельзя: комсомольцы так не поступают. Но и со школой шутки плохи. Придется попотеть, проявить свой характер. Будешь готовиться и летать. Осенью физику надо сдать. На-до! Понял?
...Погода в то лето стояла сухая и солнечная. Днем жарко, безоблачно, ветра почти нет. Вставать приходилось, едва занималась заря. Валерий любил их, эти зори. Ранним утром, когда по небу плыли еще лиловые от ночной мглы облака, далекий горизонт начинал алеть, и вдруг все вокруг окрашивалось розовым светом.
Сперва робко, а потом все смелее, увереннее день вступал в свои права. Первые солнечные лучи курсанты встречали уже на стоянках самолетов. Работы хватало. За день ребята так уставали, что ночью спали как убитые.
Вечер приносил прохладу. Вечерами любили петь песни, ходили в поселок на танцы либо слушали увлекательные истории из жизни авиаторов. Валерий, прослушав рассказы, уходил куда-нибудь в тихий уголок и принимался за физику. Школьный учебник был проштудирован вдоль и поперек. Решены десятки задач, разобраны контрольные вопросы. Появилась уверенность в знаниях.
...В первый самостоятельный полет Валерий отправился накануне своего дня рождения. Он не очень волновался: регулярные тренировки выработали чувство уверенности в себе и машине. Да и задание на первый вылет было несложным: взлет, набор высоты, круг над аэродромом и посадка. Основное — умение посадить самолет на три точки, точно у посадочного знака. Август принес и вторую радость: был успешно сдан экзамен по физике.
Осенью, когда дожди и холод пришли в Подмосковье, Валерий продолжал летать. Предстоял экзамен на получение путевки в небо. Курсанты по-прежнему жили в палатках, мерзли по ночам, а днем весь жар своих молодых сердец отдавали самолетам.
А время шло. Ребята из аэроклуба стали поговаривать о том, кто куда пойдет учиться дальше. Одни мечтали о бомбардировщиках, другие стремились попасть на скоростные истребители, третьи — сесть за штурвал самолетов Аэрофлота.
После окончания аэроклуба Валерий решил пойти в военное училище летчиков-истребителей. Вместе с ним Владимир Луценко, Эдик Геронтьев, Толя Новиков — все комсомольцы. Во время учебы часто приходилось менять аэродромы, летать на разных машинах. Но в аттестационных листах Быковского неизменно повторялись одни и те же записи:
«Перерывы на технику пилотирования не влияют. Ориентируется в полете хорошо».
«Дальнейшее обучение на реактивном самолете целесообразно».
«В полете вынослив и инициативен».
И, наконец, последняя запись:
«Выпускные экзамены по технике пилотирования и боевому применению сдал на «отлично».
В эскадрилье, куда попал Валерий, уже были молодые летчики. У одного из них он спросил:
— Ну как здесь?
— Как на столе у закройщика, — ответил тот, усмехнувшись. — На «спарках» небо утюжим. А когда до дела доходит, летают только «старики».
Валерий было приуныл, но постепенно полетные задания становились все сложнее и сложнее. И вот наступил день, когда на одном из построений зачитали приказ о переводе старшего лейтенанта Быковского в эскадрилью перехватчиков. Теперь ему предстояло «ходить на трудные дела». Услышав о новом назначении, хотел сохранить серьезность и безразличие, но сдержаться не смог — на лице расплылась широкая улыбка. Толкнул плечом стоящего рядом товарища и лукаво подмигнул.
...Пронзительный звук сирены разорвал тишину раннего утра. Тревога! Застегивая на ходу кожаную куртку, Валерий спешил на аэродром. Самолет, на котором он летал, уже расчехлен, и около него хлопочет техник Коньков. Короткое «Все готово, товарищ командир!» звучало в его устах с убежденностью, которая заставляет твердо верить в успех предстоящего дела. Коньков помог Валерию надеть парашют, обежал взглядом все тумблеры на щитках кабины и произнес обычное: «Ну, добро».
Где-то за низкими облаками скрытно пробирался к намеченному объекту самолет «противника». Он шел на большой высоте и с большой скоростью. Но радиолокационные станции уже нащупали его.
В шлемофоне Валерий услышал голос штурмана командного пункта. Ему дали «взлет».
— Вас понял! — И привычным движением включил тумблер запуска двигателя. Надо дорожить каждой секундой — в этом успех перехвата.
Сразу же после взлета Валерий устремил машину ввысь. Самолет вошел в облака. Стало сумрачно. Стрелка высотомера показывала 4000, 5000, 6000 метров, а облачность не уменьшалась. Лишь на высоте 7000 метров посветлело.
— Курс — двести тридцать. Высота набора — девять тысяч пятьсот, — прозвучала команда.
Валерии довернул машину на указанный курс. За ним последовал ведомый.
Приближался рубеж перехвата. Второй паре перехватчиков, которая шла где-то рядом, вдруг дали новый курс. «Значит, машины «противника» разделились», — подумал Валерий. И как бы в подтверждение этого он услышал:
— Ускорьте набор высоты!
Стрелка высотомера быстрее побежала по черному циферблату. Напряженно вглядываясь в темно-синее небо, Валерий искал самолет «противника». Наконец справа мелькнул силуэт самолета.
— Цель вижу! — доложил Быковский. Штурман наведения ответил:
— Атакуйте!
Используя выигрыш в высоте, Валерий с ходу устремился в атаку. Но бомбардировщик еще имел возможность для маневра. В момент, когда ведущий и его ведомый пошли в атаку, «противник» выпустил воздушные тормоза, рассчитывая, что истребители проскочат мимо.
Валерий изменил план атаки. Чтобы не оказаться впереди бомбардировщика, он ринулся вверх и снова занял выгодное положение. Ведомый неотступно следовал за ним. Новая атака. «Противник» уже ничего не мог предпринять. Кадры фотопулемета зафиксировали условный огонь.
А через день — снова полеты...
Помнится одна летная ночь. Темно как в мешке. Только изредка внезапно и стремительно появлялись россыпи огней поселков, городов. Он старался не терять высоты и вел самолет на уровне тысячи метров. Выйти на аэродром можно было только с помощью радиокомпаса, без пего летчик как без глаз. Но что это? Прибор бездействовал.
Убедившись, что радиокомпас не работает, он сначала растерялся. Ночью без компаса! Как он найдет аэродром? Как выдержать Курс, рассчитанный на земле? Напряженный взгляд заскользил по другим приборам. Непроизвольно летчик потянул ручку на себя, и тут же фонарь кабины словно ватой обложило. Валерий перестал ощущать скорость. Показалось, что машина скользит, кренится на крыло. На лбу выступили капельки йота. Он впился глазами в авиагоризонт и высотомер. Радиокомпас по-прежнему «не дышал». Не работал и другой, дублирующий прибор — гиромагнитный компас.
Самообладание, трезвость и ясность ума, что бы ни случилось, — такова заповедь, которую ему внушали с первых дней прихода в авиацию.
Положение было серьезным. Нужно определить свое местоположение. Но ночные ориентиры обманчивы. Решил включить четвертый канал радиоприемника, настроиться на свою радиостанцию и идти по пеленгу.
Вспомнилось одно из последних занятий по штурманской подготовке. На нем объясняли, как при отказе компаса лететь поворотами, реагируя на уменьшение или увеличение пеленга. Валерий так и сделал. В эфире раздался знакомый голос. И хотя в шлемофоне, особенно когда бывают помехи, все голоса приобретают один и тот же металлический тембр, он определил, что полетами руководит Полозов. Офицер говорил спокойно:
— Сто пятнадцатый, я — «Прибой». Как слышите? Быковский доложил, что слышит хорошо, хотел высказать свои соображения о случившемся, но не успел.
— Сто пятнадцатый, ваша высота? — запросили с земли. Валерий ответил.
— Локатор не берет из-за малой высоты. Как будете идти дальше? — продолжал спрашивать Полозов.
«Ну, раз так спрашивают, — подумал Валерий, — значит, доверяют, верят в меня». И он четко доложил: