еников может похвастать разве что академик. А он на это ответил, что его не это волновало, «а лишь бы все его ученики были здоровенькие».
Валерий добивается успехов и в других видах спорта. Юрий Бориславович посоветовал ему толкать ядро — и вот, пожалуйста, выполнены нормативы третьего разряда. Знай наших. Бегает на 400 метров с барьерами — и результаты подбираются к нормативам второго разряда. Плавает брассом неплохо. И по гимнастике разряд. А по шахматам так даже первый.
Он благодарен боксу. Прежде всего за физическое развитие. Вон какой вымахал! Рост — 180 сантиметров. Весит 75 килограммов. По боксерской градации это второй средний (отныне это его боевой вес, и он будет, как говорят боксеры, его «держать»). У него сильная и равномерно развитая мускулатура. Бокс не дает преимущественного развития какой-либо группе мышц, в схватке все участвуют. Но больше всего он благодарен боксу за то, что познакомился с интересными людьми и близко узнал многих из них.
Весна и начало лета 1955 года были у Валерия трудными. Шли выпускные экзамены в училище. Но нельзя было пропускать и тренировки: его включили в сборную юношескую команду республики, она готовилась выступить на первенстве СССР в Грозном. Сколько раз потом в его жизни повторялась подобная ситуация: ответственные экзамены (или работа) и ответственные соревнования совпадали по времени. Можно было бы позволить себе некоторые послабления в тренировочных нагрузках — кто бы упрекнул? Но он и помышлять о том не может. Ему впервые доверили защищать честь республики.
С экзаменами было покончено. В аттестате одни пятерки. Ему вручили золотую медаль. При распределении он выбрал для дальнейшей учебы Ленинградское высшее военно-морское пограничное училище.
В августе он выехал в Грозный. Тренером сборной команды был назначен Матулевич.
Дебют оказался удачным. Предварительные бои Валерий выиграл легко.
Выход в финал всесоюзных соревнований всегда считается успехом для молодого спортсмена. Для многих этот успех Валерия был неожиданным. Его манера боксирования производила даже на специалистов странное впечатление. Атаки были внушительными, и нередко он валил противников на помост, но стиль… Движения резкие. Грубовато-порывистые, корпус слишком откинут назад… Наступает прямолинейно, азартно и тяжеловесно одновременно. Голова дергается взад-вперед, сам он часто припадает на правую ногу… Словом, манера его производила смешанное впечатление и далеко не всем нравилась.
В финале ему противостоял москвич Ковригин, чемпион прошлого года, боец хорошо тренированный, опытный и владеющий поставленным ударом (то есть умеющий наносить удары технически грамотно). Драматически сложившийся поединок этот имел впоследствии большое значение для Валерия. Это был его тридцатый по счету бой. Он еще не знал горечи поражения!
Первый раунд. Оба нервно кружат по рингу и сходятся в коротких схватках. В довольно сумбурном обмене ударами, который при этом происходит, похоже, Валерий действует сноровистей. Матулевич считает, что первый раунд за ним.
Второй раунд. Ковригин, будто что-то про себя решив, осмотрительнее вступает в короткие схватки и не старается выглядеть в них расторопнее соперника, хотя очков ему это не добавляет. Попенченко, естественно, игры не меняет, она приносит ему пусть малоощутимый, но все же перевес. Зал «болеет» за чемпиона. Попенченко никто тут не знает. А Ковригину аплодируют за каждый выпад. И вдруг…
Как передать ощущение полученного тобою сильного удара? Иногда его вовсе не видно (но сразу лихорадочно начинаешь прикидывать, откуда же он, и почему ты его не увидел и не перехватил?), иногда видишь, но какие-то силы мешают защититься… а мешает вот это осознание, то есть если уж увидел, значит, опоздал, пропустил; удар, от которого успеваешь уйти, — его не видишь, его угадываешь, предугадываешь, провоцируешь. Онемение в подбородке и сотни стальных проволочек пронзают мозг… Понимаешь это, к сожалению, только на полу.
Попенченко вскочил сразу. Судья счета не остановил, тогда уже действовало правило, что до «восьми» счет обязателен, на ногах спортсмен или нет. И Ковригин, как говорят, пошел на добивание… Валерий, вероятно, соображал, откуда этот удар прошел, а может, и видел, что это был хук слева и надо посматривать теперь за левой. Удары между тем сыпались на него, и ему было худо… Он поднял обе руки, прикрывая лицо… самого его мотало по канатам — и вдруг… Опять вдруг, как это и бывает всегда в бою…
Ковригин пригнулся, его правая рука мелькнула в воздухе. Валерий почувствовал, что не может дышать. Хватает ртом воздух, а он не идет, будто уплотнился у рта и его надо кусать. Он лежал на боку и слушал, как судья ведет счет. Слышен ему был также, но как сквозь вату, рев на трибунах…
Он получил страшный апперкот в солнечное сплетение. Он заставил себя все-таки встать и продержаться до конца раунда. Гонг! Наконец-то… Матулевич торопливо подсовывает под канаты табурет; Валерий плюхнулся на него и открыл рот. Матулевич вынул назубник и оттянул резинку трусов. «Дыши глубже, дыши! — сказал он. — Сейчас для тебя главное — дыхалка!»
Теперь, для того чтобы было понятно дальнейшее течение событий, нужно объяснить, какой удар в боксе называется «кроссом».
Общеизвестно другое значение этого слова: бег по пересеченной местности. Кулак при таком ударе как бы тоже взбирается на холм и спускается с него — его траектория не прямая, а параболическая. Но общее движение фронтальное, а не с фланга, то есть как при прямом ударе. Удачно посланный кросс огибает сверху перчатку и плечо, прикрывающее подбородок противника. Еще более мастерское, если можно так выразиться, его применение: через бьющую руку соперника поверх ее, навстречу. Тогда он приобретает чудовищную силу! Однажды на тренировке несколько лет назад Юрий Бориславович, прищурившись, бросил Валерию: «Ну-ка, ну-ка… У тебя пойдет кросс…» И через некоторое время в училище заговорили: «У Попенченко пошел кросс!» Матулевич подолгу на лапах отрабатывал все нюансы этого сложного движения и в конце концов поставил удар!
…Гонг. Третий раунд.
— Осторожней, он сейчас бросится — смотри! — крикнул вдогонку Матулевич и убрал табурет.
Так и вышло.
Можно было попытаться вести тяжелый вязкий бой, а в мелких и острых стычках, как в первом раунде, набирать очки. Что-то удержало Валерия от этого. Он отклонился, Ковригин промазал и раскрылся. Попенченко ответил кроссом…
Правда, у него и кросс был не «классическим», напоминал и боковой удар, и даункот (крюк сверху); Попенченко все делал чуточку «не по правилам»; «правильных» ударов у пего было куда меньше, чем «неправильных». Но тогда еще не понимали, что в нестандартности и непохожести и кроется громадное его преимущество.
Все было кончено. Ковригин лежал на помосте.
Валерий вскочил на верхнюю ступеньку пьедестала почета и принял из рук главного судьи соревнований золотую медаль. Это была его первая золотая медаль за спортивные достижения.
Ковригин первым поздравил его; видеть его сейчас на ступеньке ниже себя было и странно, и даже как будто немножко стыдно. Четверть часа назад он казался таким недоступно-грозным, высокомерным — сейчас был растерянным, поникшим… Но к победе над Ковригиным Валерий не мог отнестись так же беззаботно, как к предыдущим своим двадцати девяти победам. Он дважды побывал в нокдауне — такого с ним никогда не случалось! — и во втором раунде сам был на волосок от поражения.
Сколько раз тренер внушал ему, что не надо бояться поражения (Юрий Бориславович понимал, что для честолюбивого юноши, которому успехи даются пока легко, поражение может обернуться душевной травмой). Немало одаренных ребят бросали бокс после первого поражения! Но только теперь Валерий осознал его правоту. Есть благотворный смысл в поражении. «Силен тот, который валит, но сильнее тот, который поднимается», — любил повторять Матулевич. Сегодня его дважды свалили — он поднимался. Может случиться, что не поднимется. Ну что ж. Если ты все отдал победе, проиграть не стыдно. Характер воспитывается нелегкими победами. Сегодня он многое понял.
Валерий спрыгнул с пьедестала и попал в объятия друзей. Только сейчас он по-настоящему ощутил радость победы…
Но к радости победы в этом самом трудном, тридцатом бою примешивалась грусть расставания. Предстояло расстаться с Юрием Бориславовичем и его семьей, к которой Валерий так привязался. Оба сильно переживали близкую разлуку. И оба старались скрыть это. Они пожали друг другу руки в Москве. Юрию Бориславовичу предстоял путь на юг, Валерию — на север. В Ленинграде его уже ждали друзья Игорь Демух и Эдик Балашов.
Без всяких проволочек всех троих медалистов зачислили, как они и хотели, в Высшее пограничное. Однако полюбоваться городом, о котором столько читали и слышали, в тот раз не удалось. Новобранцев, не задерживая, отправили на учебную базу на берег Финского залива. В одно прекрасное утро они проснулись раньше, чем дежурный прокричал: «Подъем!» — от легкого сноровистого переплеска волн и с отчетливостью, какая и возможна только на рассвете, поняли, что Азия далеко — тут совсем другая сторона и что началась новая жизнь…
Чаек здесь было великое множество. Крики их напоминали когда тявканье щенят, когда поросячий визг, а когда и рык взрослой собаки… Людей они вовсе не боялись. Кок выносил им остатки обеда, подбрасывал куски вверх, они хватали их на лету и гонялись друг за другом. Море иногда гремело ровно и тяжело, как горный водопад, иногда журчало как лесной ручей. Задувал пронзительный ветер и сутки мог гудеть на одной ноте, и тогда вспоминались герои Диккенса, которые жаловались, что норд-ост изматывает им нервы. Вот он какой, оказывается, норд-ост…
Составлялись шлюпочные команды. Эдика Балашова посадили рулевым, Валерия — грести. Ему нравилось налегать на гладко обструганную ручку, ощущая спиной и ногами податливую твердь воды, в которую падало с размаху перо весла, улавливать такт этих падений, усилий и отдыха и подгадывать так, чтобы твои рывки точно совпадали бы с рывками соседей… Проводились гонки, соревновались ребята с большим азартом. Месяц минул быстро, их перевезли в училище, начались занятия. В расписании значились лекции по высшей математике, начертательной геометрии, сопромату, физик