Фатых Карим (Фатых Валеевич Каримов) родился в 1909 году в деревне Ает, Бишбуликского района, Башкирской АССР. Начальное образование получил в родной деревне; в 1925 году поступил на подготовительные курсы при педагогическом техникуме в г. Белебее. С 1926 по 1929 год учился в землеустроительном техникуме в Казани.
Первые стихи и рассказы Фатых Карим пишет в 1926–1927 годах, печатается на страницах республиканских газет. По окончании техникума сотрудничает в редакциях газет и журналов: «Молодой ленинец», «Крестьянская газета», «Атака», «Освобожденная женщина». В 1931–1933 годах Фатых Карим, находясь на действительной службе в рядах Советской Армии, активно участвует в работе газеты «Комсомолец». По возвращений из армии становится ответственным секретарем редакции юношеско-детской литературы Татгосиздата. Первый сборник стихов Фатыха Карима — «Песня начинается» (на татарском языке) — вышел в 1931 году. Большой популярностью пользовались его поэмы «Седьмая новь», «Пятьдесят джигитов», «Свет молнии», «Аникин» и др.
В 1941 году он ушел на фронт рядовым солдатом-сапером. Впоследствии стал офицером. В годы войны выходят в свет два сборника его стихов — «Любовь и ненависть» (1943), «Мелодия и сила» (1944). Наряду со стихами, Фатых Карим создал в военные годы повести «Записки разведчика» (1942), «В весеннюю ночь» (1944) и пьесу «Шакир Шигаев» (1944), написал ряд произведений для детей.
Фатых Карим пал смертью храбрых незадолго до победы — в феврале 1945-го — на подступах к Кенигсбергу.
186. КАК АРБУЗ
Хочу схватить я Землю, как арбуз,
И, раскроив продольно пополам,
Ударить полушариями, чтоб
В одну помойку ссыпался весь хлам.
Собрать бы мне на площади большой
Всех подхалимов и клеветников,
Тупым ножом отрезать языки
И бросить их голодной своре псов!
187. «Не повторяй: „Люблю, люблю“…»
Не повторяй: «Люблю, люблю»,
Признания — пустяк,
А сердце первую любовь
Почувствует и так.
Оно почувствует само —
Ты любишь или нет.
Оно не ожидает слов,
Без слов дает ответ.
Ты даже не заметишь сам,
Опомнясь лишь потом,
Как губы сблизятся твои
С ее безмолвным ртом.
Коль полюбил — не разлюби.
Не любит — не тоскуй…
О, буря вешняя любви
И первый поцелуй!
188. ЖЕЛАНИЕ
В любви к прекрасному со мной,
Не знаю, кто сравним.
В стремленьи к радости земной
Я был непобедим.
Я был земле своей родным,
Лесам и водам — брат…
Теперь желанием одним
В бою мой ум объят.
Врага сжигающим, святым
Огнем я стать бы рад,
Как песня — смелым и простым,
Не знающим преград!
189. ШУТКА
По деревне вашей пыльной
Нам пришлось на фронт идти.
А джигитов очень сильно
Жажда мучает в пути.
Ты, как водится, водицу
Подала мне сквозь забор,
Я же, прежде чем напиться,
На тебя взглянул в упор.
Ты зачем, смутившись вроде,
Отвела глаза в тот миг?
Правда ли, что в переводе
На девичий ваш язык
Это значит: «Нету мочи
На тебя смотреть тайком.
Если смеешь, если хочешь,
Властвуй в сердце ты моем».
190. НА МОРСКОМ БЕРЕГУ
Качаемый яростно бурей, разбит
Корабль на морском берегу,
А я — часовой — на прибрежной скале
Богатства страны стерегу.
И море, что бешено бьется у ног,
И туч грозовую гряду,
Большие дома средь туманных низин
В огромном цветущем саду.
Дорогу, что, сталью сверкая, ушла
Сквозь горы в бескрайнюю даль,
Свободу людских благородных сердец
И песен восторг и печаль.
Всё то, что мы с детства привыкли любить,
Крик птицы и шелест листвы,—
Враг дерзостно ныне грозится отнять…
Не склоним пред ним головы!
Я должен стоять на вершине крутой
И на море зорко глядеть,
Следя, как огромную гонит волну
Ветров бесноватая плеть.
И вот неожиданно горный орел,
Который над тучей летел,
Раскинув над миром два мощных крыла,
На камне у берега сел.
Он взором властителя смотрит вокруг,
Спокоен, бесстрашен и сед,
И виден в суровых орлиных очах
Сверкающей молнии след.
Орел и стихия! Взлетают, шипя,
На скалы волна за волной.
Как грозно моя закипевшая кровь
Клокочет в груди молодой!
И вдруг задрожала скала, чтоб меня,
Подбросив, взметнуть к облакам.
Кипит моя кровь, и хочу я парить
Над тучей, подобно орлам.
От вас я не скрою заветной мечты,
Родившейся в буре войны:
Я верю, что молнию руки мои
Схватить дерзновенно должны.
Тогда бы взмахнул я двуострым клинком,
Себя не жалея в борьбе.
Страна, я под знаменем вырос твоим,
Навеки я верен тебе.
Ведь клятвенно Родине я обещал
Просторы ее охранять,
Чтоб вражий не смел ни один самолет
Над нашей отчизной летать.
191. ДОМА, НАВЕРНО, ВЕСНА
Наверно, к вам пришла весна:
Ручьи веселые бегут,
И по-над Волгою в садах
Скворцы заливисто поют.
От птичьих песен над окном
Проснулась ранним утром ты
И одиноко смотришь вдаль
Сквозь занавеску и цветы.
А тут у нас в кромешной тьме,
Где бой идет за право жить,
Нет малой пташки, чтоб она
Могла бойца повеселить.
Разбит и покорежен лес
Тяжелой поступью войны,
И кровью, льющейся кругом,
Луга давно обагрены.
Фашисты людям смерть несут,
На небо жадно я смотрю,
Но дым горящих деревень
Закрыл весеннюю зарю.
На небе молнией пишу
От имени своей страны:
Ты не имеешь права жить,
Фашизм — заклятый враг весны.
192. ДИКИЕ ГУСИ
Голубыми небесными тропами
Из-за моря, где жили зимой,
Снова гуси летят над окопами,
По весне возвращаясь домой.
Здесь озера у нас в изобилии.
Сколько заводей в чаще лесной!
И на них распускаются лилии,
Удивляя своей белизной.
Над лугами и чащею мглистою
Пролетая в весенние дни,
Мне в подарок стрелу шелковистую,
Дикий гусь, на лету урони.
Я возьму твое перышко серое,
В блеск весенней зари окуну,
Песню звонкую с пламенной верою
Напишу про родную страну.
Не впервые на поле сражения,
В грозной схватке, в кровавом бою,
Мой народ, словно солнце весеннее,
Согреваешь ты душу мою.
Пусть погибну, но песни останутся,—
В них любовь и надежда моя.
…Снова дикие гуси потянутся
Вереницей в родные края.
193. ЗА ОТЧИЗНУ
Пишу письмо перед началом боя.
Заговорят орудия сейчас.
И может быть, на солнце золотое
Сегодня я гляжу в последний раз.
Но я пойду, уверенный в победе,
Расстреливать без промаха врага.
Коль сам погибну — живы будут дети,
Моя отчизна будет жить века.
Бессмертен мир, и, пестротой сверкая,
Среди лугов останутся цветы.
Надолго сохранит земля родная
И песнь мою, и ног моих следы.
Мне умереть не страшно. Я спокоен,
Идя в огонь; под стягом боевым.
За славную отчизну павший воин
Рождает песню подвигом своим.
194. МОЯ СЕРАЯ ШИНЕЛЬ
Я шинелью во сне укрываюсь —
Так тепла, и мягка, и плотна.
А когда на врага я бросаюсь,
Превращается в крылья она.
Пусть войною ее опалило,
В ней прошел я сквозь море огня:
Мне отчизна шинель подарила,
Окрылила, как сына, меня.
195. НАРОДНАЯ МЕСТЬ
Немцы отступили под напором
Наших сил, но город подожгли:
Белый город с каменным собором
На реке, синеющей вдали.
Всё занесено слоистой сажей.
Очаги разрушили враги.
Женщины торопятся с поклажей,
Новые возводят очаги.
Вражеские каски и патроны
Смятые — на каждой мостовой…
Город, никогда не покоренный,
Немцами сожженный, но живой!
Дым, как знамя черное, полощет,
Но, как дым, развеялась беда.
Люди направляются на площадь,
Ждут они решения суда.
Привели преступника. Сухое,
Красное лицо. Недобрый глаз…
Что-то в нем чужое, нелюдское,
Что-то непонятное для нас.
Связанное с кровью, с хищным когтем.
И доска недаром на груди:
Все его злодейства черным дегтем
На доске записаны. Гляди:
Кровь твоих детей хотел он выпить,
Он — палач, и душегуб, и вор!
Но шумит, гремит сегодня Припять
И выносит смертный приговор.
Чтоб душа народа ликовала,
Чтоб сияло правды торжество!
Властно говорит: казнить его!
Тонконогий, длинный, сухопарый,
Он трепещет, ежится, как пес,
Что, не хочется народной кары?
А хотелось материнских слез?
И когда свершился правый жребий
И качнулся душегуб в петле,
Солнце улыбнулось нам на небе
И светлее стало на земле.
196. ЛУНА УСЛЫХАЛА
Я поздней ночью шел в разведку,
Как тишина по тишине,
И, через холм переползая,
Сказал с досадою луне:
Зачем ты светишь так, луна?
Тут не гулянье, а война.
Луна, наверно, услыхала
Тот шепот мой издалека,
А то иначе отчего бы
Она ушла за облака?