Витаутас Монтвила родился в 1902 году в Чикаго, куда его отец, рабочий, переехал с семьей из Литвы. Но надежды спастись в Америке от нищеты и безработицы не сбылись, и за несколько лет до первой мировой войны семья Монтвилы вернулась на родину.
Недолго проучившись, Витаутас бросил школу и пошел в пастухи, позже — в каменотесы. В 1924 году он поступает в Мариампольскую учительскую семинарию. Вскоре полиция задерживает его за участие в антивоенной демонстрации. В тюремной камере Монтвила знакомится с революционно настроенной молодежью.
Так начинается тяжелая жизнь пролетария и революционера — нужда, бездомность, тюрьма.
После освобождения Монтвила некоторое время учится в Каунасском университете. Но в 1929 году его арестовывают по подозрению в «антигосударственной деятельности», обвиняют в подготовке покушения на премьера Вольдемараса и приговаривают к десяти годам каторги. Межпартийная свара тогдашних хозяев Литвы избавляет Монтвилу от каторжной тюрьмы. Он становится дорожным рабочим, потом наборщиком, потом продавцом в книжном магазине, секретарем союза шоферов…
На дорогах Литвы, в тюремной камере, в наборном цехе создает Монтвила свои гневные, зовущие к борьбе стихотворения. С 1923 года они печатаются на страницах прогрессивной прессы. Позже выходят его сборники «Ночи без ночлега» (1931), «На широкую дорогу» (1940).
По духу своему, по поэтическому строю многие произведения В. Монтвилы близки Маяковскому, которого он переводил на литовский язык. По свидетельству Ю. Балтушиса, статья Маяковского «Как делать стихи?» служила для В. Монтвилы «библией».
Витаутас Монтвила горячо приветствовал вступление Литвы в семью советских республик (1940). И хотя недолго прожил в освобожденной Литве, считал этот период самым плодотворным. Он стал одним из наиболее активных, боевых литовских поэтов.
«За эти девять месяцев я написал больше, чем за всю свою жизнь», — говорил В. Монтвила, имея в виду стихи о Ленине, о революции, о Красной Армии, о Коммунистической партии, созданные накануне Великой Отечественной войны. Свой последний стихотворный цикл, объединяющий эти стихи, он назвал «Венком Советской Литве».
Война застала В. Монтвилу за переводом поэмы Маяковского «Хорошо». Едва гитлеровцы ворвались в Советскую Прибалтику, они бросили Монтвилу в тюрьму. Поэт стойко перенес нечеловеческие пытки. Фашисты не добились от него никаких сведений, не добились отречения. Вскоре Витаутас Монтвила был расстрелян.
339. СВЕТЛЫЙ ДЕНЬ ПРИДЕТ!
Тому не испытать блаженства рая,
Кто духом пал, кто потерял мечту.
Не для него звезда горит, сверкая,
Не для него стремленье в высоту.
Пусть в сердце буря вызреет; бесчестье —
Часами хныкать, как дитя в ночи.
Пора ковать железное возмездье
И плыть туда, где солнце, где лучи.
И если б нам судьба определила
Одних лишь вековечных стонов гнет,
И если бы все радости затмила —
Мы будем верить: светлый день придет!
340. В ТЮРЬМЕ
Всё та ж тюрьма,
Всё те же стены, двери,
Всё то же подземелье,
Где ты страдал и верил.
Всё те же камеры,
Которым отдал годы.
Всё те же решетчатые окна,
Где присягал ветрам свободы.
И те же кандалы достались мне,
И те же стражники меня сопровождали.
Твоею кровью пахли коридоры,
Когда меня в тюрьму пригнали.
Расстрелян ты…
Здесь песнь мою сгибали — не согнули.
По нашим трупам буря новых лет
Идет, шагает в грозном гуле.
341. СТОИТ ЖИТЬ!
Вся ты хороша, не прекословь!
А глаза… таких на свете нету.
Это в них цвела твоя любовь
Нежным цветом.
Да, твоя любовь мне так мила,
Но не всё решают в мире ею.
Как сильна она бы ни была,
Я — борец — сильнее.
Голодаю я по тюрьмам снова —
Я за счастье на земле в ответе.
Пусть сегодня жизнь еще сурова, —
Стоит жить на свете!
Стоит жить не для того, конечно,
Чтоб глаза твои мне одному светили.
Нас беда прикрыла мглой кромешной,
Танки окружили.
Стоит жить в боренье неустанном:
Ведь в борьбе любовь всего полнее…
Для меня, мой свет, ты станешь
Всех милее.
342. ЛЮБИМЕЙШАЯ СТРАНА
Страна из любимых любимая —
Взволнованная Испания.
Там полыхают знамена
Невиданного сияния.
Вдали мы склоняем головы
Перед твоими знаменами.
Вся страна — с нами,
В огне борьбы закаленными.
Быть не хотим под властью
И властвовать не хотим.
Тюрьмы народов завтра
Мы разрушим, развеем, как дым.
Если хотим, чтобы солнце наше
Было без пятен, — нужно
Пожаром зажечь поднебесье,
Землю встряхнуть дружно.
И тогда, потрясенная до глубин,
Наша страна, как Испания,
Поднимет свободную песнь,
Песнь невиданного сияния.
Да будет свобода свободным дана,
Мы силой насилью ответим.
Крепкие сваи в землю вобьем,
Чтобы их не сорвал ветер.
343. МОИ СЛОВА
Не последние слова вот эти,
Сказанные ночью в тишине.
Много слов на беспокойном свете
Выросло во мне.
Их растя, я и любил в тревоге,
И страдал, и вместе с ними рос.
И слова мои сулили многим
Ясность путеводных звезд.
Свет такой, чтоб и слепого даже
Провожали в путь огни.
Слов моих вам не найти в продаже —
Сердца часть они.
Тот, кто в горьком мире правду ищет,
И себя в моих словах найдет,
Тот, кто вырос в горе, в доме нищем, —
Тот меня поймет.
344. МОЯ ОТЧИЗНА
Отчизна у меня — поля, леса и горы.
Дубиса, Неман и Шешупе — наши реки.
Я полюбил давно ее просторы,
Людей труда я полюбил навеки.
Отчизна милая, ее люблю я. Очень.
Всё счастье личное ничто пред нею.
С ней не страшусь я самой темной ночи,
Ее страданьем давним пламенею.
Отчизна милая: она — мое спасенье.
Мне без нее, как узнику, томиться,
Не жить, как вырванному из земли растенью,
Не взмыть в высоты, как бескрылой птице.
Отчизна милая, я с нею связан кровно.
Никто, ничто не встанет между нами:
Ни наглый пан, ни дармоед чиновный,
Ни рабство с плетками и кандалами!
345. НЕ ВИНОВЕН Я…
Не виновен я, что люди
В рабстве мучались жестоком,
Что лилась порою лютой
Кровь по улицам потоком.
Не виновен я, что почва
Эту кровь в себя впитала,
Но не вырастила сочный
Плод, который обещала.
Не виновен я, что грустно
Лес шумит, лишенный света,
Что сухие листья с хрустом
Ветер злой срывает с веток.
Не виновен я, что хочет
Сердце жить не зная смерти,
Хоть его, как черви, точит
Жизнь в безжалостном усердье.
Может, в том лишь я виновен,
Что слова в душе сгорают,
Что они весною новой
Розами не расцветают.
346. БЫЛ БЫ Я…
Звездочка ночной порою
Упадает с высоты.
Так вот что-то дорогое
Каждый миг теряешь ты.
Ты плетешься в мастерскую,
Ты домой идешь как тень.
Радость бытия простую
Ты теряешь что ни день.
Как цветок, что под забором
В городской пыли зачах,
Ты тоскуешь: ведь нескоро
Утро расцветет в лучах!
Был бы я великим богом,
Всё тебе послал бы я:
Города, луга, дороги,
Радость бытия.
Солнце в высях небосвода
Не давало б места мгле.
Безграничную свободу
Даровал бы я земле.
Но не быть мне этим богом,
Никакого бога нет…
Наша жизнь темна, убога,
Но в борьбе добудем свет!
347. ПИСЬМО
Милый мой, чем открываешь шире
Ты глаза — тем боль острей в груди,
Тем всё больше подлостей ты видишь в мире,
Тут и там — куда ни погляди.
Ты сочувствие найти в других мечтаешь,
Человеческой ответной доброты,
Но поймешь, когда людей узнаешь,
Что не много есть таких, как ты.
Может, равного не встретив друга,
От людей задумаешь уйти,
Вырваться из замкнутого круга
Тех, с кем было по пути.
Может, скажешь: мне совсем не жутко,
Пусть погибнет мир, я жду конца,
Потому что жизнь — пустая шутка,
И надежда — выдумка глупца.
Но, сказав, поймешь ты: это — ветер,
Ложно шелестящие слова.
Поживем еще с тобой на свете,
Пусть в тяжелых тучах синева.
348. БОГОМ ПОКИНУТАЯ ОВЕЧКА
В закатных отсветах, как свечка восковая,
Стояла башня вековая,
И колокольный звон,
Как подневольный стон,
Тоскливо плыл, —
Темнеющие дали
Его назад не отдавали.
Пред алтарем —
Старушка сгорбленная
На коленях
Стоит скорбная,
В черном платке,
Черные четки держит в руке.
«Ах, господи,
Одолела беда.
Помоги, Христос,
Надоела нужда!..»
Ее слова — что звон колоколов.
Как этот звон, дробятся звуки слов.
Глаза старухи
Смотрят ввысь
На господа, —
Под золото окрашен он.
Алтарь как будто золотым дождем
Обильно окроплен.
Ах, дождиком кропило,
Тут-то привалило
И Христу, и Марии,
И прислужнику со всей братией,
Но больше всего — настоятелю.
А покинутая богом овечка,
Старушенция,
Словно оплывшая свечка,
Стоит себе на коленях,
Четки перебирая,
Дожидается рая
И шепчет о любви и терпенье.
Божьи глаза
От вина
Овальны
И от золота
Словно зеркальны.
Господь спокоен, он смотрит лениво
На нищих,
Молящихся терпеливо.
А колокольный звон,
Как подневольный стон,
Плывет, плывет, печальный,
Словно он и впрямь прощальный.
349. ЛИТВЕ
Ты поднята на штыки.
В сердце — нож законов.
А кровь твою пьют
Девятьсот девяносто девять шпионов.
Бессильна ты,
Сыновья твои — в тюрьмах, не дома.
Со штыков тебя снять лишь всеобщей грозе:
Вспышкам молний и грохоту грома.
350. СВОБОДНОМУ ВЕТРУ
Ветер! Ветер! Ветер-друг,
Ты свободен, ты упруг.
Настежь окна! Почему
Не бывал в моем дому?
Ты цветов набрал — и в путь!
Что ж, меня не позабудь.
Оглянись! Сюда взгляни!
Настежь окна, в них — огни.
Без тебя мне скучно, друг,
Ты свободен, ты упруг.
351. СВОБОДНАЯ ПЕСНЯ
Выходит правда на простор.
Кровавый пир окончен.
Теперь свободной песней, хор,
Звучи смелей и звонче!
Как полночь, жизнь была темна,
И мы в цепях страдали…
Свобода нам возвращена
Ценой огня и стали.
Пришли навеки — в добрый час —
Твои, свобода, сроки.
Ты глубоко в сердцах у нас,
Мы все — в твоем потоке.
Нас поздравляют из могил
Те, кто за волю пали.
Кто был ничем, кто трудно жил, —
Те всем сегодня стали.
Вперед, свободная Литва,
Светла и непреклонна!
Ведут дорогой торжества
Нас красные знамена.
352. МЫ СВОБОДУ ВСЁ РАВНО УДЕРЖИМ
Всё кончено.
Точка.
Ни гнета, ни бед
В стране нашей больше не будет.
На стягах напишем мы
Славу побед,
Счастье
Работой добудем.
В решающей битве
Новых времен
Наш друг и товарищ —
Крестьянин.
И то, что посеян
Наш хлеб
И взращен, —
Забота его и деянье.
В свободной Литве,
Если глянуть кругом,
Господ не осталось в помине.
Мы счастье свое
Завоюем трудом,
О завтрашнем думаем ныне.
Мы смело идем.
Впереди — торжество.
Пусть корчится враг
Перед нами, —
Недавно
Жестокие руки его
Срывали
Багряное знамя.
Уж если мы вынесли
Тюрьмы и гнет,—
Свободу
Дано
Отстоять нам.
Советский Союз
К нам на помощь идет,
Спасибо народам-собратьям!
Истлеет
И станет
Добычей червей
Осина,
Сраженная бурей.
Огонь, пламеней!
Отчизне моей
Лететь
Колесницею солнца
В лазури!
353. ОГНИ
Вы, славные народные ораторы,
И вы, друзья, свободные рабочие,
Сорвавшие оковы зла проклятые, —
Люблю вас очень!
Люблю, друзья, всем сердцем вас,
Как соколов,
Что бодрствовали в темный час,
Потом
Взлетали к небу —
Зарю приветствовать.
Я очень вас
Люблю,
Страдавших в тюрьмах горестной
порою,
Героев,
Что будут жить в огне труда,
Чья воля
Словно сталь тверда.
Сильней всего
Люблю я вас,
Не ради славы проливавших кровь, —
От пули павших ночью
И зарытых в общий ров.
То вы —
Республики железные опоры.
То вы —
Огни в сердцах горячих,
То вы — огни в ночах незрячих.
Товарищи,
Погибли вы…
Не видите вы
Наших демонстраций,
Не слышите вы
Яростных оваций,
Когда взывают миллионы:
«Грабительский режим сломать пора!
Спасительнице, Красной Армии, ура!..»
Но в этот радостный и ясный час
Я чувствую, что вы
Присутствуете среди нас.
И ждете вы,
Чтобы свободу,
Омытую горячей вашей кровью,
Мы защитили навсегда,
Чтобы трудом,
Как яркими цветами,
Украшен был отчизны путь,
Которым мы уверенно идем.
Погибшие друзья!
Доро́гой вашей,
Доро́гой ваших подвигов живых
Сегодня мы уверенно шагаем
И красные знамена подымаем
За славную республику свободы.
В такие годы,
В такие дни
Бороться будем мы, товарищи,
Как вы —
Недавней ночи яркие огни.
И знаем мы, что волей и трудом
Тебя, Литва, мы к счастью приведем.
354. ЛЕНИНУ
Иные гении
Приходят и уходят,
Но гений Ленина —
На все века.
Кто сердцем тянется
К борьбе, к свободе,
В том верность Ленину
Всегда крепка.
Дорогу к правде
Указал нам Ленин,
Он завещал нам
Светлый мир труда.
Как верность; Ленину,
Навеки неизменен
Обет —
Бороться
И творить
Всегда.
Наш путь полюбится
Другим народам.
И там, где Лениным
Рассеян мрак, —
Над светлым миром
Правды и свободы
Коммунистический
Взовьется стяг.
355. У МОГИЛЫ ДРУЗЕЙ
Друзья бойцы, люблю я вас.
Нет вас… но свет ваш не погас.
Отчизне — жить,
И жизни — быть,
Всегда, везде
Светить звезде.
Над вами здесь
Взовьется песнь,
А с ней, красна,
Придет весна,
Придет, лучась,
В счастливый час…
Друзья-бойцы, люблю я вас.
Нет вас… но свет ваш не погас.