Владимир Михайлович Чугунов родился 5 мая 1911 года в Сибири на станции Иланская близ Канска, в семье железнодорожного врача. Шести лет лишился отца. Подростком пошел работать на одну из шахт Анжеро-Судженска коногоном, потом стал забойщиком. Затем В. Чугунов поступил в Анжерское горное промышленное училище (Горпромуч), кончив которое, получил диплом машиниста врубовой машины.
Еще в детстве стал писать стихи. Печатался в газетах «Борьбе за уголь», «Большевистская смена», «Советская Сибирь», «Красное знамя». Редакция «Борьбы за уголь» пригласила Чугунова на постоянную работу в газету, но вскоре он поступает в Томский геологоразведочный институт.
В 1936–1937 годах Владимир Чугунов живет и работает в Новосибирске, печатается в журналах «Сибирские огни», «Будущая Сибирь», в различных сибирских газетах, готовит к печати первый сборник стихов «Горючий камень», вышедший в Новосибирске в 1939 г.
С 1938 года поэт живет в Казахстане. Помимо стихов пишет также рассказы, очерки, повести.
Во время Великой Отечественной войны В. Чугунов добровольцем ушел на фронт. В звании лейтенанта командовал стрелковым отделением, потом взводом. Участвовал в битве на Курской дуге.
Был убит в бою 5 июля 1943 года. Похоронен близ ст. Безлюдовск Шебановского района Курской области.
439. Сосна
На склоне дня в червонной позолоте
Стоит сосна, стройна и высока.
Над ней летят, сверкая, самолеты
И белогрудые кочуют облака,
Ее вершину молнией могучей
Гроза разбила. И у той сосны
В бессильном гневе бронзовые сучья
Над голою землей занесены.
Хранит сосна на смуглом теле знаки
Далеких встреч и чьи-то имена.
По вечерам в сыром и плотном мраке
Ей грезились былые времена.
Ей вспоминалась прелесть диких весен,
Когда в корнях рождаются ключи
У одиноких лермонтовских сосен;
Когда рычат потоки, бьются косачи.
И вновь трубит весна…
Опять в овраге,
Беснуясь, мчится бурная река,
Горят костры и вспыхивают флаги,
По полевому шпату бьет кирка,
И режет землю звонкая лопата,
И злые корни рвет в глуби земли…
Здесь будет парк. Веселые ребята
К сосне недаром песню принесли.
Они поют о муромской дороге,
Они поют: «Стояло три сосны.
Со мной прощался милый…» И о многом
Поют они, хмельные от весны.
И зашумели ветви, закачались,
Пролетный ветер наклонил сосну.
Под нею тоже, может быть, прощались
И назначали встречу на весну.
И вот сосна совсем по-человечьи
Навстречу людям ветви подала,
Чтобы при новых и счастливых встречах
Под нею наша молодость цвела.
440. «Просишь ты лирических стихов…»
Просишь ты лирических стихов,
Чтобы строки сердце волновали,
Чтоб на каждый затаенный вздох
Все слова любовью отвечали.
Что же, принимаю вызов твой!
Я не ставлю над стихом названья.
Свежею весеннею травой
Этих строк наполнено дыханье.
О, как величав язык любви!
Бьется сердце, щеки пышут ало.
Ты меня по имени зови,
Как в далеком детстве называла.
Я опять читаю наизусть
Первое свое стихотворенье.
В нем такая искренняя грусть,
Буря чувств, черемухи цветенье.
Осыпаются с черемухи цветы.
Затаит она дыханье на год.
На тяжелых ветках видишь ты
Гроздья крупных и созревших ягод.
Ты пила черемуховый сок,
Золотой от солнечного света.
Потому веселый твой зрачок
Вечно мне напоминает лето.
441. Яя
Шумно гонит воды Яя:
Дикий камень, тальники…
И журчат, в нее впадая,
Три таежные реки.
Голубой волне навстречу
Из болот, как ночь, глухих
Выгибает спину речка
В тальниках береговых.
Баял парням дед горбатый,
Что у яра, под кустом,
В речке плавает усатый,
Почитай, саженный сом.
Вентиля срывает с кольев,
Попадется — сети рвет
И гуляет по раздолью
Мутной речки взад — вперед.
Дед, конечно, рыбой бредил,
Сома видел с пьяных глаз.
Ради памяти о деде
Речка Пьяной назвалась.
А в тайге, где мгла лежала,
Из колдобин и ключей
Брал певучее начало
Голубой, как день, ручей.
Над ручьем пихтач и сосны.
Размывая темный лог,
Он несет золотоносный
Ослепительный песок.
И затерянной тропою
Мимо сосен вековых,
Лоси ходят к водопою
На копытах золотых.
Хохотушки-зимородки
Вместе с перьями цветными
Носят в клювах самородки,
Украшая гнезда ими.
Из таких ручьев в Сибири
Воду черпают руками,
Раздувая ноздри шире,
Пьют короткими глотками.
Потому ребята крепки,
Коренасты, конопаты,
Золотые кудри кепкой
Не закроешь — маловата…
Меж крутыми берегами
Третья плещется река.
О горючий черный камень
Трет упругие бока.
В речке теплая водица
Гальку гонит волоком.
Если в речку заглядится —
Тучей станет облако.
И над черной речкой тотчас
Заворочается гром,
Вспыхнет огненная роспись
Под невидимым пером.
Там шахтеры в час заката
Ждут возлюбленных своих
У гремучих перекатов,
В тальниках береговых.
Парней метит черный уголь
Синей меткой вдоль плечей,
Чтоб их помнили подруги
Да любили горячей.
Шумно гонит воды Яя…
Дикий камень, тальники…
И журчат, в нее впадая,
Три таежные реки.
442. Весна в Алма-Ате
В Сибири говорят: весна не за горами.
И это значит — близится весна.
Под влажными апрельскими ветрами
Звенит обледенелая сосна.
А мне-то что сказать?
Прекрасен выход в горы.
С проспекта Ленина до них подать рукой.
Весна из гор ворвется в этот город
В камнях ревущей, бурною рекой.{442}
443. «Заволокло туманом горы…»
Заволокло туманом горы,
И низко хлопья туч висят.
Лебяжий пух покроет скоро
Осенний сад.
Листы на дубе заржавели,
И облетел озябший клен.
А я в тебя, как и в апреле,
Еще влюблен.
Я помню каждое движенье,
Походку, голос нежный твой.
В саду осеннем пахнет тленьем,
Сухой травой.
Уже варенья наварила
Соседка на зиму давно.
Уже в бочаре забродило
Мое вино.
На теплом ватном одеяле,
Заждавшись дочь, уснула мать.
А мы еще не всё сказали.
И что сказать?..
Вот ты мелькнешь и скроешься за домом.
Уснешь и будешь видеть сон:
Тропинку в садике знакомом,
Озябший клен.
Меня иль, может быть, другого —
Ведь разные бывают сны.
Так знай, я не сказал ни слова
Лишь до весны…
Заволокло туманом горы,
И низко хлопья туч висят.
Лебяжий пух покроет скоро
Осенний сад.
444. «Мне тебя прельстить сегодня нечем…»
Мне тебя прельстить сегодня нечем —
Песня задушевная не в счет.
Над степным, над горным Семиречьем
Разыгрался ветер, снег идет.
Сад покрыт серебряной попоной.
На привалах облака висят.
Но, завидев ясность небосклона,
Петухи цветные голосят.
Значит, будет славная погода
И узор на стеклах расписной.
В декабре сорокового года
Снова пахнет в воздухе весной.
С полдня начинаются капели,
Ноздреватым делается снег.
Если б соловьи еще запели
Над страной семи студеных рек!
445. Лист
Такой воздушный, ломкий, яркий
На ветке удержался лист.
Он помнит ветра пересвист,
Пушистый снег, мороз январский.
Взлететь готовый к небесам,
Чтобы не видеть смерть растений,
Он не упал на землю сам —
Один встречает день весенний.
Набухли почки, и смола
К нему, вскипая, потекла,
И дрогнул лист, весну приемля.
Другая жизнь кипит у крон,
И, уступая место, он,
Как мотылек, спорхнул на землю.
446. Светлана
Я друзей обманывать не стану,
Сердце не грубеет на войне:
Часто дочь трехлетняя Светлана
Мысленно является ко мне.
Теплая и нежная ручонка
Норовит схватиться за рукав.
Что скажу я в этот миг, ребенка
На коленях нежно приласкав?
Что не скоро я вернусь обратно,
А возможно, вовсе не вернусь…
Так закон диктует в деле ратном:
«Умирая, все-таки не трусь!»
Может быть, в журнале иль газете,
Что хранили быль наших времен,
Дочь моя, читая строки эти,
Гордо скажет: «Храбро умер он!»
А еще приятней с нею вместе
Этот стих короткий дочитав,
Говорить о долге, славе, чести,
Чувствуя, что был тогда ты прав.
Я друзей обманывать не стану,
Сердце не грубеет на войне:
Часто дочь трехлетняя Светлана
Мысленно является ко мне.
447. Кукушка
Над головою пуля просвистела;
Шальная иль прицельная она?
Но, как струна натянутая, пела
Пронизанная ею тишина.
Меня сегодня пуля миновала,
Сердцебиенье успокоив мне,
И тот же час в лесу закуковала
Веселая кукушка на сосне.
Хорошая народная примета:
Нам жить сто лет, напополам деля
Всю ярость бурь и солнечного света,
Чем так богата русская земля.
448. «Все распри сводятся на нет…»
Все распри сводятся на нет
Артиллерийской перестрелкой.
Сияет ярче дружбы свет,
И места нет корысти мелкой.
Мы в дни войны сошлись втроем —
Равно бедны, равно богаты, —
Грустим, смеемся и поем
Под потолком крестьянской хаты.
А завтра в бой!
Быть может, смерть
Свершит над кем-нибудь расправу.
Он упадет на землю в травы,
Но жаворонок будет петь,
Цвести ромашки, незабудки
И многодумный лес шуметь…
С судьбой теперь плохие шутки:
Здесь очень просто умереть.
И если первым буду я
Судьбой отвергнут от событий,
То вы, товарищи-друзья,
Меня в час встречи вспомяните.
А коль возьму над жизнью власть,
Ток животворных сил почуя,
Всю поэтическую страсть
В четыре строчки заключу я.
449. После боя
Хорошо, товарищ, после боя,
Выдыхая дым пороховой,
Посмотреть на небо голубое —
Облака плывут над головой.
И в затихшем орудийном гулу,
Что в ушах моих еще звенит,
Вся страна в почетном карауле
Над убитым воином стоит.