особого назначения».
С этой целью вся территория Республики по периферии разбивается на определенное количество секторов, которые обслуживаются нужным количеством радиостанций.
Сектора разбиваются таким образом, чтобы определенные радиостанции обслуживали главным образом одно какое-нибудь государство.
Радиоразведка существует как самостоятельный вид разведки наравне с войсковой, агентурной и авиационной разведками.
Во главе радиоразведки в республике стоит ее начальник, подчиненный общему Нач[альни]ку разведки Республики.
На фронтах или в пограничных округах, где расположены радиостанции, должны быть свои начальники радиоразведки, подчиненные начальнику радиоразведки в центре.
Пеленгаторные и особого назначения радиостанции должны быть расположены в такой близости от границ республики, чтобы быть в состоянии перехватывать и определять местонахождение полевых иностранных радиостанций.
Для перехвата работы мощных радиостанций всего мира в центре должна быть одна мощная радиостанция «особого назначения», подчиненная непосредственно на[чальни]ку радиоразведки.
Некоторые сектора будут морскими — с исключительной задачей перехватывать работу морских судовых радиостанций.
Эти сектора будут находиться в ведении начальника морской радиоразведки при штабе коморси, который для установления более прочной связи с общим нач[альни]ком радиоразведки в мирное время может состоять при нем в качестве его помощника.
В военное время нач[альни]к радиоразведки, ввиду необходимости обособленной организации морской радиоразведки, находится неотлучно при штабе Коморси и становится самостоятельным, не прерывая, однако, связи с начальником сухопутной радиоразведки.
Начальник морской радиоразведки еще в мирное время поддерживает тесную связь с Военно-морским отделением Радиоинформационного отдела и принимает в свое подчинение ячейку, выделяемую им в распоряжение Коморси.
Сухопутные и морские радиостанции распределяются по секторам начальниками радиоразведки.
Устанавливаются радиостанции в районах по указаниям тех же начальников, причем за основание треугольника, поручаемого радиостанции, берется определенный участок границы соседнего государства.
Выбор места для радиостанции в указанном районе предоставляется начальнику радиостанции, причем пункт расположения ее должен сохраняться в полной тайне.
В руках радиоразведки находится техническая часть, перехваты же передаются незамедлительно в Радиоинформационный отдел в центр. Пеленгирование должно облегчить определение принадлежности перехваченной радиограммы государству, что необходимо отмечать при передаче ее в центр.
Схема иностранной радиосвязи должна быть известна Радиоинформационному отделу так же, как и все позывные.
Все изменения их немедленно сообщаются Радиоинформационному отделу.
Правильная ориентировка относительно радиосвязи и позывных сильно облегчит работу Радиоинформ[ационного] отдела.
План радиоразведки: В настоящее время пеленгаторные станции имеются:
1) На Западном фронте — 2;
2) На Украине — 3;
3) На Кавказском фронте — 1.
В Сибири радиоразведка ведется обыкновенными приемн[ыми] радиостанциями, за недостатком вообще пеленгаторных радиостанций в Республике.
В Туркестане работы иностранных радиостанций пока не обнаружено.
К весне этого года предполагается установить 10 пеленгаторных радиостанций; к концу же 1921 г., если заводы выполнят плановую заявку, вся периферия республики будет в достаточной мере снабжена разведывательными радиостанциями. С переходом на мирное положение и с передачей Наркомпочтелю по распоряжению высшего командования всех приемных и приемно-передающих радиостанций (за исключением перенгаторных), выполнение военным ведомством задачи по перехвату иностранных радиограмм не представляется возможным за отсутствием радиостанций.
Для осуществления перехвата радиограмм по всей периферии Республики необходимо дополнительное распоряжение Главнокомандования об оставлении в военном ведомстве 20 радиостанций «особого назначения» с полным комплектом радиоспециалистов высшей квалификации[810].
Эти радиостанции необходимо установить в тех же пунктах, где будут находиться пеленгаторные радиостанции для взаимного освещения результатов и ориентирования в работе.
Что касается морской радиоразведки, то для ее осуществления требуется следующее количество радиостанций особого назначения:
1) Черное море — 2;
2) Балтийское море — 1;
3) Сев[ерный] Ледовитый океан — 1 — Итого: 4 радиостанции. Количество пеленгаторных радиостанций для обслуживания морей должно быть следующее:
1) Черное море — 4;
2) Балтийское море — 3;
3) Сев[ерный] Ледовитый океан — 4 — Итого: 11 радиостанций. Все морские радиостанции должны устанавливаться Военным и Морским комиссариатами согласованно.
К весне этого года морские радиостанции особого назначения могут быть установлены, но при условии, если Наркомпочтель предоставит для каждого из морей отдельный прямой провод к центральному Радиоинформационному отделу. Задержка может произойти в личном составе, если Военный комиссариат не вернет Моркому его лучших радиотелеграфистов.
Установка морских радиопеленгаторов в этом году совершенно невозможна, ибо в Моркоме таковых в запасе вовсе нет, а на получение новых рассчитывать не приходится.
Разрешить этот вопрос возможно при условии передачи необходимого числа радиопеленгаторов из Военкома в Морком с личным составом.
Меры для проведения плана радиоразведки в жизнь:
1) Так как до настоящего времени на фронтах имелись всего 6 пеленгаторных радиостанций, а по плану их предполагается иметь 22, то необходимо обратить особое внимание на производительность радиозаводов, их снабжение и [комиссии][811].
2) В настоящее время радиостанции особого назначения не имеется вовсе, а потому необходимо спешно озаботиться изготовлением: а) приемников; б) антенны; в) некоторого количества мачт и г) усилительных ламп.
3) С увеличением количества радиостанций необходимо соответственно расширить и школы, выпускающие радиоспециалистов, т. к. даже при настоящем количестве радиостанций в радиоспециалистах ощущается недостаток.
4) При переходе на мирное положение необходимо распоряжение высшего командования — не передавать из военного ведомства Наркомпочтелю 20 приемно-информационных радиостанций, которые должны быть полностью укомплектованы радиоспециалистами высшего качества.
5) Ввиду демобилизации и надобности иметь на этих радиостанциях особо отличных специалистов, необходимо получить на службу на эти радиостанции специалистов старых сроков службы, подлежащих увольнению в бессрочный отпуск, или перейти к вольному найму (пополнение добровольцами).
6) Необходимо установить для радиоспециалистов особую высшую оплату труда и обеспечить продовольствием и одеждой, натурой.
7) Ввиду более или менее постоянного нахождения радиостанции на одном и том же месте, следует радиоспециалистам предоставить возможность совместного проживания с семьями, обеспечив последние всем необходимым.
Только при этих условиях, можно думать, будет компенсирована вся тяжесть службы радиоспециалистов в мирное время.
В заключение комиссия считает, что для правильной работы разведывательной радиостанции необходимо, чтобы Наркомпочтель при установке своих радиостанций обязательно согласовывался с начальником радиоразведки.
Необходимо также отметить мнение комиссии о том, чтобы радиоразведка велась не только пассивно, но и активно.
Активная радиоразведка в некоторых случаях является единственным способом получения ценных сведений об интересующих нас государствах.
Для этого придется, не довольствуясь только перехватом радиостанциями, расположенными на нашей территории, выносить таковые тем или иным способом поближе к границе интересующего нас государства, расположенного, быть может, далеко от наших границ.
Такие станции особого назначения (заграничные) могут посылаться со специальной целью на судах всевозможных систем, устанавливаться в скрытых местах на чужой территории, передвигаться на автомобилях, на людях и т. д.
В этой области предоставляется широкий простор для изобретательности.
Самое важное, конечно, в этом случае обеспечить связь для возможно быстрой передачи полученных сведений.
Как пример ведения активной радиоразведки можно указать на Англию, которая в районе Батума на барже установила радиостанцию «особого назначения» и перехватывает все радио Сов[етской] России.
Дело расшифрования в Англии поставлено, видимо, очень хорошо, и благодаря этому Англия имеет все сведения, передаваемые русскими радиостанциями не только мощными, но и полевыми в районе Черного моря.
Радиотехника в этом отношении сильно облегчит производство активной радиоразведки, при условии, конечно, сохранения в полной тайне местонахождения приемника перехвата.
В заключение комиссия высказала пожелание возможно скорее поставить нашу радиоразведку на должную высоту, т. к. результаты ее особенно в мирное время, когда добывание секретных сведений из-за границы производилось до сих пор путем только агентурной разведки[812], будут особенно ценны для РСФСР вообще и для Военного и Морского комиссариатов в частности.
РГВА. Ф. 6. Оп. 12. Д. 128. Л. 7–12 об. Отпуск — машинописный текст.
Часть третья. Военная контрразведка
Глава 1. «Перекрасившийся… полицейский шпик»: военная контрразведка глазами Льва Троцкого
Задачу военной контрразведки в 1918 г. создатели Регистрационного управления (Семен Аралов, Георгий Теодори) видели в «изучении системы и методов действия органов иностранной военной разведки и в обнаружении, обследовании и пресечении деятельности иностранных военных шпионов, а также военных организаций и лиц, деятельность коих, преследуя военные интересы иностранных государств, направляется во вред военным интересам России и состоящих с нею в союзе держав»[814].
До революции деятельность военной контрразведки велась в основном в направлении борьбы со шпионажем, главным образом с немецким. Политический сыск (подавление сопротивления, недовольства политической властью в военной среде) осуществляла жандармерия, ликвидированная Февральской революцией 1917 г.[815]
В первые месяцы Советской власти борьбу с подрывной деятельностью против вооруженных сил РСФСР вели Петроградский военно-революционный комитет (ПВРК — орган, руководивший Октябрьской революцией; организационный предшественник ВЧК), большевистское командование в лице комиссаров ПВРК, солдатские советы и комитеты[816]. После реорганизации ПВРК в ВЧК в декабре 1917 г. функции военной контрразведки перешли к Чрезвычайной комиссии Дзержинского[817].
Для политического контроля над военными контрразведчиками в старые органы контрразведки направлялись комиссары. Так, комиссаром контрразведывательного отделения штаба Петроградского ВО был назначен поручик Н. Н. Асмус — рабочий, участник Первой русской революции, офицер военного времени (окончил школу прапорщиков во время Первой мировой войны). После Февральской революции избран в полковой комитет, активно участвовал в Октябрьском перевороте. Помощником Асмуса назначили рабочего А. А. Самойлова. В ноябре 1917 г. ПВРК назначил комиссаром контрразведывательного бюро большевика А. А. Лиса. В отдельных органах военной контрразведки избирались исполнительные комитеты. Это было одной из форм контроля партии большевиков за военной контрразведкой[818].
В штабе МВО функции военной контрразведки взял на себя политический отдел, специально организованный большевиками во главе с известным партийным работником А. Я. Аросевым. Как пишет исследователь Ю. Б. Долгополов, одним из крупных успехов военной контрразведки штаба стало «раскрытие контрреволюционного заговора в польском корпусе легионеров, которым командовал генерал Довбор-Мусницкий. 27 декабря 1917 г. контрразведка отдела арестовала «исполнительный комитет» корпуса. По распоряжению командующего округом были произведены аресты заговорщиков в московском отделении штаба войск польского корпуса. Стало известно о тайной переписке заговорщиков, были обнаружены списки членов подпольной организации, в которую входило 762 человека. Сведения были настолько серьезными, что о них немедленно поставили в известность руководство Наркомвоена. Анализ ранее имевшихся и вновь полученных материалов неопровержимо свидетельствовал о начавшемся тайном передвижении и сосредоточении частей польского корпуса в районе Смоленска. Цель передислокации состояла в том, чтобы в случае возобновления Германией военных действий… предательски ударить с тыла по нашим войскам. Вероломный план был сорван. Верховный главнокомандующий Н. В. Крыленко приказом от 22 января 1918 г. объявил Ю. Довбор-Мусницкого врагом революции…»[819]
Переименованная в январе 1918 г. в Военный контроль военная контрразведка, как выяснил И. И. Васильев, «просуществовала столько же времени, сколько жила еще старая армия… в марте — апреле 1918 года прекратили свое существование все контрразведывательные учреждения старой армии», кроме центрального органа — контрразведки Генерального штаба, вошедшей в мае в состав Всероссийского главного штаба[820]. К марту число служащих военного контроля в округах сократилось на 75 %; коллегия Наркомвоена приняла решение и о сокращении Службы военного контроля при Главном управления Генерального штаба (ГУГШ). 4 марта Комитет служащих предложил сократить всех офицеров-контрразведчиков и часть солдат, оставив для обеспечения контрразведывательной работы 10 высших офицеров на правах вольнонаемных[821]. Несмотря на то что общее собрание Исполкома Службы ВК, собравшееся 18 марта, фактически дезавуировало это решение, конец военной контрразведки был очевиден. По образному выражению руководства Отделения военного контроля Оперода Наркомвоена, «вся система контрразведки, система борьбы со шпионажем рухнула». И это несмотря на взятый весной 1918 г. «новый курс» (выражение М. А. Молодцыгина) высшего военного руководства — на создание массовой регулярной Красной армии. Вместе с армией понадобилась и военная контрразведка.
К лету 1918 г. контрразведывательные службы были в 4-х органах военного ведомства и в ВЧК. На базе дореволюционных структур центрального военного аппарата и Ставки Верховного главнокомандующего действовали три Регистрационные службы.
РС Главного управления Генерального штаба
До революции за военную контрразведку отвечал отдел 2-го генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба (огенквар). В управлении велись регистрационные карточки на лиц, заподозренных в шпионаже, проходивших по шпионским делам, лица, по разным причинам не принятые на работу в спецслужбы, а также «лица, проходившие в периодической печати по шпионским делам, хотя бы они и не относились к России». Регистрационные карточки из всех контрразведывательных отделений поступали в Центральное регистрационное бюро при ГУГШ. Это позволяло в ряде случаев «осветить шпионское дело совершенно с иной стороны и направить его в иное русло, а иногда соединить вместе разные поначалу шпионские дела, т. е. раскрыть целую… организацию». Разработку любого шпионского дела начинали с наведения справок в бюро[822].
Летописец Ставки Верховного главнокомандующего — социалист и шпион Михаил Лемке, долгое время водивший за нос военных контрразведчиков, по праву назвал огенквар «сумасшедшим домом»[823]. У «Наставления по контрразведке в военное время» от 6 июня 1915 г., был серьезнейший недостаток: отсутствие (цитируется Н. С. Батюшин) «органа для руководства всей контрразведкой вообще и на театре военных действий в частности, ибо Ставка [Верховного главнокомандующего] этим делом совсем не занималась», а ГУГШ «являлось лишь регистрационным и отчетным учреждением, а не руководящей инстанцией»[824]. В начале мая 1918 г. огенквар реорганизовали в Военно-статистический отдел (ВСО) Оперативного управления ВГШ[825], за военную контрразведку в которой отвечала Регистрационная служба. В составе Регистрационной службы ВГШ, докладывал и. д. начальника ВСО А. Л. Нолькен, находилось 3 отделения: Организационное, Особое, Регистрационное бюро (на правах отделения). На Организационное отделение возлагалось общее руководство центральными и местными учреждениями Регистрационной службы, вопросы организационного характера и ведение личным составом службы, ведение денежной отчетностью по Регистрационной службе ВГШ; на Особое отделение — борьба со шпионажем во всех учреждениях РСФСР, кроме морских, и за границей; на Регистрационное бюро — вся статистическая и справочная часть Регистрационной службы (сведения о лицах, организациях и системе иностранного шпионажа). Руководство деятельностью Регистрационных служб в пределах военных округов должно было осуществляться командующими войсками военных округов — через начальников мобилизационных управлений штабов военных округов. Предполагалось создание следующих органов: а) центральные — отдел Регистрационной службы ВГШ (изъятый из состава Оперативного управления ВГШ военно-статистический отдел); б) местные — отделы Регистрационной службы штабов военных округов и отделения, открываемые в пределах военных округов «в различных пунктах по мере надобности».
6 июня 1918 г. руководство Всероссийского главного штаба просило Управляющего делами Наркомвоена генерала Н. М. Потапова о срочном внесении на утверждение составленных по согласованию с военным руководителем Высшего военного совета М. Д. Бонч-Бру евичем проектов штатов отделов Регистрационных служб военно-окружных штабов и «Общего положения о Регистрационной службе»[826].
В июне 1918 г. сменивший Нолькена генштабист А. В. Станиславский (исполняющий должность начальника Регистрационной службы) подписал и разослал начальникам отделений ВСО «Распределение иностранных государств по отделениям Военно-статистического отдела»: «1) Германское отделение — Германия, Эстляндия, Лифляндия и Курляндия, Литва; 2) Романское отделение — Франция, Италия, Испания, Португалия, Бельгия, Голландия, Швейцария; 3) Австро-Венгерское отделение — Австро-Венгрия, Польша, Украина, Белоруссия; 4) Скандинавское отделение — Швеция, Норвегия, Дания, Финляндия, Англия; 5) Отделение Ближнего и Дальнего Востока — Турция, Болгария, Сербия, Черногория, Румыния, Афганистан, Персия; 6) Дальневосточное отделение — Япония, Китай, СевероАмериканские Соединенные штаты»[827].
Деятельность Регистрационной службы вызывала заслуженное недоверие со стороны большевистских военных руководителей. Как выяснилось из добытого впоследствии советскими разведчиками доклада начальника штаба организации «Круг спасения Кубани» белому генералу М. В. Алексееву от 22 августа 1918 г., «одному члену штаба, благодаря протекции Герасимова (начальника инструкторской школы), удалось устроиться адъютантом при военном руководителе — полковнике Сосницком, убитом на станции Тихорецк[ая] во время наступления Добровольческой армии, и уже при помощи [н]его в военную разведку Военного комиссариата [Советской] Республики вошли офицеры штаба Круга, и потому самые точные сведения о количестве большевистских частей, их расположении, предполагаемых боевых операциях передавались генералу Деникину почти безошибочно»[828].
Контрреволюционный характер работы ВСО иллюстрируют даже «Правила чтения газет и регистрации статей военно-статистического отдела Всероссийского главного штаба». Сотрудники отделения обязывались отмечать все статьи, имеющие значение для разведки и контрразведки, в следующих газетах: «Свобода России», «Наше слово» (Романское отделение); «Раннее утро» (Австрийское), «Жизнь» (Дальневосточное); «Заря России» и «Правда» (! — С. В.), «Известия ЦИК» (Германское). Как видим, в списке указаны официальные издания РКП(б) и ВЦИК Советов[829]. Судя по тому, что их анализировало германское отделение, руководство ВСО продолжало принимать большевиков за германских шпионов и даже не считало нужным особенно это скрывать. Надо полагать, уровень военных комиссаров, приставленных к Станиславскому и его сотрудникам, вполне позволял служащим ВСО водить большевиков за нос.
Наконец, властям стало известно, что перед выездом за границу начальник французской военной миссии в Москве выдал письменную рекомендацию А. В. Станиславскому. В документе сказано, что Станиславский «честно» снабжал миссию сведениями по разведке, «не считаясь с тем, что мог быть за это арестован». За шпионаж в пользу Антанты французы даже представили Станиславского к офицерскому кресту Почетного легиона[830].
РС Высшего военного совета — Отдел контрразведки Завесы
Генерал старой армии В. Н. Егорьев, ликвидировавший приказом от 5 марта 1918 г. контрразведку в штабе Западного фронта, принял впоследствии активное участие в создании контрразведки Завесы. Началось все с доклада военного руководителя войск Завесы на Смоленском направлении генерала А. А. Свечина Егорьеву о том, что в районе Смоленска, где формировались и сосредоточивались его отряды, действует много германских шпионов, которые ведут пораженческую агитацию среди местного населения и красноармейцев и подстрекают массы к выступлению против Советской власти. Свечин и Егорьев в совместном докладе Высшему военному совету призвали спешить с воссозданием военной контрразведки, т. к. «агенты в обществе работают вовсю»[831].
11 июня для борьбы со шпионажем противника в Высшем военном совете был утвержден штат Регистрационной службы при Оперативном управлении Высшего военного совета (1 начальник, 2 старших помощника, 3 служащих, 12 наблюдателей, 4 технических сотрудника)[832]. Основной вектор деятельности РС задал военный руководитель Высшего военного совета М. Д. Бонч-Бруевич, занимавшийся еще до революции борьбой с германским шпионажем (Николай II, вероятно, не безосновательно, подозревал его в шпиономании). Работать на большевиков генерала заставила угроза германской оккупации, а назначение на видный пост в Красной армии, весьма тяготивший генерала, было связано лишь с высоким положением в партии брата. Не желая висеть на фонарном столбе в случае поражения большевиков в надвигавшейся Гражданской войне и симпатизируя Антанте, Бонч-Бруевич рьяно взялся за организацию борьбы с германским шпионажем, а параллельно сбором сведений о противнике (военной разведкой).
В сентябре 1918 г. временно исполняющий обязанности начальника разведотделения Оперативного управления Высшего военного совета Бранд докладывал помощнику начальника Оперативного управления Б. М. Шапошникову: «Из личного состава… отсутствуют по разным причинам 50 %. Вся работа отделения в настоящее время исполняется мною и двумя моими помощниками, из них младший помощник Н. М. Хаймин ведает хозяйственной частью, газетным и регистрационным столами. Старший помощник П. К. Удалов, кроме своих прямых обязанностей по должности, исполняет еще должность отсутствующего делопроизводителя; вместе с тем он продолжает вести наряды на дежурство по оперативному телеграфу, во время которых он целые сутки должен безотлучно находиться в помещении телеграфа, а на другой день освобождается от занятий. Существо дела Регистрационной службы требует, чтобы старший помощник находился в отделении всегда, чтобы быть наготове исполнить то или иное поручение, связанное с отлучкой из помещения Штаба ВВС». Бранд просил освободить Удалова от нарядов на дежурства»[833]. Ходатайство говорит само за себя.
В отрядах Завесы и штабах военных округов фактически действовали старые органы контрразведки, правда, они должны были выстраивать свою работу заново. Известно, к примеру, что отделение по борьбе со шпионством штаба Военного совета Западного участка отрядов Завесы просило начальника штаба отдать приказание «о взятии со всех вольнонаемных служащих штаба подписки о соблюдении военной тайны, с предупреждением: нарушение подписки влечет ответственность по закону о шпионстве и приказу 5 июля 1912 года. Мера наказания — от увольнения со службы до 15 лет каторжных работ в зависимости от важности проступка». Начальник штаба внял рапорту…[834] Сохранился текст «Подписки»: «Я, нижеподписавшийся, служащий в Штабе Западного участка отрядов Завесы, даю сию подписку в том, что содержание всех проходящих через меня переписок, а тем более секретных, я буду сохранять в полной тайне, точно так же, как и не разглашать все те сведения, которые будут известны мне по службе или случайно услышаны мной, памятуя, что оглашение какого бы то ни было служебного характера сведения, помимо предания суду Революционного трибунала, будет влечь за собой увольнение от службы»[835]. Вообще же атмосфера в штабе соответствовала времени: В. Н. Егорьев был вынужден 16 июля 1918 г. ходатайствовать перед епископом Калужским и Боровским Феофаном о разрешении на погребение застрелившегося сотрудника штаба Евгения Романовича Черненко «по христианскому обряду». В ходатайстве указано:
«любимый и уважаемый сослуживец» застрелился «под влиянием аффекта». Надо полагать, что пессимистический настрой был характерен для значительной части попавших под власть товарищей военнослужащих, военных разведчиков и контрразведчиков в частности.
Будучи до июля 1918 г. лишены нормального финансирования, особых успехов отделения по борьбе со шпионством не достигли[836]. Положение изменилось после принятия и утверждения Львом Троцким в июле 1918 г. «Общего положения о разведывательной и контрразведывательной службе»[837]. Основной смысл совещания был в распределении средств между действовавшими на тот момент органами военной разведки и военной контрразведки.
Как пишет исследователь Ю. Б. Долгополов, «в целом количество органов военной контрразведки по сравнению с масштабом шпионско-подрывной деятельности против Красной армии в то время было явно недостаточным. Их насчитывалось по стране всего 5 отделов, 14 отделений и 32 пункта. Поэтому одновременно с реорганизацией и централизацией существующих органов создавались и новые органы военной контрразведки. Эта работа на фронтах, в армиях и округах проводилась под руководством и при непосредственном участии военных комиссаров и членов реввоенсоветов фронтов и армий. Большую помощь оказывали также политотделы фронтов и армий, губернские и другие местные комитеты партии [большевиков]. Суть всех организационных преобразований органов военной контрразведки заключалась в полной их централизации, усилении партийной прослойки в них, окончательном превращении их из штабных подразделений в военно-политические»[838].
Морская регистрационная служба
В очерке о работе Морского генерального штаба (МГШ) В. В. Случевского (1921 г.) утверждается, что в 1918 г. штаб был полностью развален, его работа во многом носила «никчемный академический характер». 25 сентября МГШ доложил коллегии Наркомата по морским делам о необходимости реорганизации системы ликвидационных органов морского ведомства, каковую и закончил к концу года. Иными словами, МГШ до конца 1918 г. видел свою задачу в демобилизации флота; лишь ряд его отделов (иностранный, оперативный и мобилизационный) работал так же, как и до революции, но при этом полученную информацию не использовал[839]. «Видимый эффект», по выражению В. В. Случевского, давала лишь работа организационно-тактического отдела. Примечательно, что о Регистрационной службе МГШ, называемой также Морской регистрационной службой (МРС), в очерке нет ни слова. Объяснение можно найти в статье А. А. Здановича об организации и становлении спецслужб ВМФ: после Февральской революции МРС не только сохранилась, но и смогла активно продолжать свою деятельность. Считая большевиков опорной базой Германии и ее союзников, в апреле — мае 1918 г. МРС фактически начала работать против Советской власти. В октябре 1918 г. в результате проведенной чекистами операции почти всех руководителей и ответственных работников службы арестовали[840].
Первым о контрреволюции в Морской регистрационной службе доложил направленный в МРС член ВЦИК В. Э. Кингисепп. Непонимание Кингисеппа вызывали многочисленные свидетельства ненужности и даже вредности МРС: 2/3 агентурных сводок были в лучшем случае бесполезны; МРС считала достойным предметом агентурной разработки партийную печать и деятельность Л. Д. Троцкого, в очернении которых превзошла подпольно издаваемые контрреволюционерами «информационные листки»; использовала для составления сводок достойные обывателей слухи. Естественно, Кингисепп яро отстаивал необходимость сосредоточения всей контрразведки в руках ВЧК, ликвидации военно-контрольных органов и Военно-морского контроля с передачей оперативно-разыскных функций «особым секретным отделам при президиумах чрезвычайных комиссий» и переводом «надежного» личного состава на положение обыкновенных стукачей — «осведомителей». Также примечательно, что в составленном осенью 1918 г. докладе нет ни слова об Отделении военного контроля Оперода Наркомвоена (док. № 3.1.6).
Отделение военного контроля Оперативного отдела Наркомвоена
В начале 1918 г. численность подпольных организаций по всей стране составляла около 16 тысяч человек[841], и при этом ни одному из названных выше органов военной контрразведки большевики не имели оснований доверять[842]. В этих условиях в мае 1918 г. большевик С. В. Чикколини приступил к формированию 4-го органа военной контрразведки — Отделения военной контрразведки Оперода как органа, нацеленного прежде всего на борьбу не со шпионажем противника, а на борьбу с внутренней контрреволюцией. Чикколини в Опероде появлялся «спорадически» (по свидетельству Георгия Теодори, пару раз «в сутки с огромным шумом и угрозами»), принимал на службу «массу лиц, преимущественно женщин» и создавал крайне тягостную для работы военных специалистов атмосферу[843]. В июле 1918 г. его сменил большевик эстонец Макс Густавович Тракман. Тракман родился 19 октября 1890 г. в деревне Тиртсу в Эстонии. Окончил Александровскую гимназию в г. Ревеле (современный Таллин), где состоял в нелегальных ученических кружках, затем в 1916 г. Московский университет. Некоторое время работал врачом. В январе 1917 г. призван на военную службу и стал вести активную пораженческую агитацию в войсках. После Октябрьской революции избран в Исполнительный комитет солдатских депутатов 12-й армии (Искосол), членом и секретарем, делегатом на IV Всероссийский съезд Советов[844]. Попав в Оперод Наркомвоена, Тракман укомплектовал костяк ОВК лично известными ему по работе в Искосоле большевиками — латышами по национальности[845] и взял курс на автономность от руководства Оперода, т. е. заведующего отделом Семена Аралова и тем более его консультантов, заявив: «Военный контроль весь заполнен коммунистами, под наблюдением фракции коих и идет вся работа». С этого момента руководство Оперода даже не информировалось о постановке работы и результативности деятельности ОВК[846].
Все указанные органы военной контрразведки — как большевистские, так и «военспецовские», — с разрушенным или неналаженным аппаратом, действующие без координации, по определению не могли работать эффективно.
5–7 июля 1918 г., как уже говорилось (Раздел II, глава 1) состоялись заседания Комиссии по организации разведывательного и контрразведывательного дела, или, по выражению руководства Оперода, «совещание представителей основных руководящих органов контрразведки». ОВК Оперода добивалось, прежде всего, постановки работы Регистрационной службы ВГШ под контроль ОВК: руководство ОВК, равно как и руководство Оперативного отдела Наркомвоена (С. И. Аралов и Г. И. Теодори), относилось с недоверием к служившим во Всероссийском главном штабе военным специалистам[847].
Совещание разработало «Общее положение о разведывательной и контрразведывательной службе», вскоре утвержденное Л. Д. Троцким. Согласно документу органами, ведающими «активной» контрразведкой, признавались: Регистрационная служба ВГШ, отделы и отделения регистрационной службы штабов военных округов; отделения Регистрационной службы при Высшем военном совете и штабах участков и районов Завесы; «Отделение военного контроля при Оперативном отделе Народного комиссариата по военным делам и могущие учреждаться последним особые подчиненные ему органы на местах».
Из «Общего положения…» следует, что Оперод проиграл. Если компетенция контрразведывательных органов Высшего военного совета (контрразведка в Завесе — иррегулярных частях, сдерживавших натиск германских войск после заключения Брестского мира) и Всероглавштаба (контрразведка за границей, в Наркомвоене и НКИД, иностранных посольствах и иных официальных представительствах, «а также разработка отдельных шпионских дел на всем пространстве государства, по особым поручениям начальника Оперативного управления», что давало возможности для произвольного увеличения компетенции) очерчена четко, то Оперод, как в сказке Шарля Перро, получал только кота вместо мельницы и осла. ОВК согласно статье 12-й «Особого положения…», «не имея ограниченной территории для своей деятельности… ведет по непосредственным указаниям Оперативного отдела активное противодействие разведке тех вооруженных сил, которые в данный момент угрожают Российской Советской Республике, ведает охраной от посягательств шпионов всех центральных советских учреждений, за исключением ведомств Военного, Морского и Иностранных дел, и выполняет особые поручения по непосредственным заданиям Народного комиссариата по военным делам». Таким образом, функции ОВК сводились к наблюдению за всеми центральными учреждениями РСФСР, кроме тех, которые в первую очередь должны были работать под наблюдением военной контрразведки (они находились в сфере влияния ВГШ), а также к выполнению экстраординарных поручений руководства военного ведомства. Последнее скорее подходит тайной полиции (т. е. ВЧК), но никак не органу военной контрразведки. Разграничение предметов ведения органов военной контрразведки в «Общем положении…» произведено крайне нечетко[848]. Все три органа не зависели друг от друга в финансовом отношении, хотя Высший военный совет обязывался сообщать сметы на контрразведку «Всероссийскому главному штабу для сведения». Оговаривалось, что «Кредиты на контрразведку… ассигнуются в размере 3-месячной потребности; отпуск денег… на иные сроки производится согласно особых указаний» коллегии Наркомвоена[849].
Летом 1918 г., как установил И. И. Васильев, органы Военного контроля в центре и на местах выполняли ответственные политические задачи по защите Красной армии от подрывной работы внешней и внутренней контрреволюции. Они боролись «…с заговорщиками и предателями, шпионами и террористами, проникавшими в ряды Красной армии»[850]. Отделение военного контроля Оперода, как установил Ю. Б. Долгополов, «проверяло состояние охраны на артиллерийских и пороховых складах, участвовало совместно с ВЧК в расследовании левоэсеровского мятежа в июле 1918 г. и убийства немецкого посла Мирбаха. Одно из крупных дел Военного контроля связано с пресечением шпионско-подрывной деятельности стран Антанты» и США: «Первые сигналы поступили из пункта Военного контроля в Вологде. Туда якобы в знак протеста против заключения… Брестского договора… а по существу, чтобы уйти от наблюдения ВЧК и быть поближе к англо-американским войскам, высадившимся в Мурманске и Архангельске, выехали военные миссии и другие представительства некоторых стран Антанты. Вологда была в то время важным узловым пунктом связи Петрограда и Москвы с войсками, сдерживавшими наступление англичан и американцев в глубь страны и не позволявшими им объединиться с контрреволюционными силами. Это объединение представляло большую опасность для молодой Советской Республики. На севере страны — в Мурманске и Архангельске — еще с довоенного времени были сосредоточены огромные запасы материально-технического имущества войск. На Востоке находились большие людские резервы. Слияние этих ресурсов… создало [бы] единый фронт международной и внутренней контрреволюции. В Вологду одиночками и группами стали пробираться враждебные Советской власти элементы» и команды военнослужащих Антанты, прибывшие в Россию до заключения сепаратного мира с Германией. Члены американской и сербской военных миссий установили связь с внутренней контрреволюцией и собирали сведения о составе и численности красноармейских частей, дислоцировавшихся в этом районе, а также направлявшихся через Вологду на север и восток страны. Члены миссии вели вербовку иностранных военнослужащих в белые армии. Военные миссии отказались от предложения советских государственных органов переселиться в благоустроенные дома в городе, ссылаясь на временный характер своего пребывания в Вологде. Они могли, с одной стороны, успешно продолжать свою деятельность, с другой — трубить о «неудобствах», создаваемых большевиками для иностранных представительств. Вокруг миссий сгруппировались агенты белогвардейских разведок и другие контрреволюционные элементы. Военный контроль установил наблюдение за неким Кудрявцевым, оказавшимся посланником главнокомандующего войсками Восточного фронта М. А. Муравьева. Кудрявцев вошел в контакт с иностранными военными миссиями и попытался создать в Вологде некое подобие отделения контрразведки, работавшего на Муравьева. Военный контроль арестовал Кудрявцева за шпионаж и доказал его вину[851]. В Следственном отделении ОВК с августа по декабрь 1918 г. в производстве находилось много крупных дел по шпионажу, измене и другим военным преступлениям. ОВК установило, что заговорами в 3-й и 4-й армиях Восточного фронта руководят из одного центра, местонахождение которого военные контрразведчики также установили. «Правоэсеровская группировка, действовавшая в Приуралье и Сибири под флагом Учредительного собрания, разрабатывала и активно проводила в жизнь мероприятия по подрыву боевой мощи Красной армии изнутри». Заговорщики насаждали в красноармейских частях своих агентов, передавали замысли и планы советского военного командования противника, вели активную антисоветскую агитацию среди красноармейцев, добиваясь перехода на сторону белогвардейцев целых воинских частей. Активно готовились теракты против военно-политического руководства, взрывы мостов и т. д. Заговор был довольно разветвленным (его нити тянулись из городов Поволжья в Москву и Петроград) и представлял серьезную угрозу; он был ликвидирован совместными действиями ВЧК и военного ведомства[852].
Летом 1918 г. первые органы военной контрразведки появились в ВЧК. На это руководство Оперативного отдела Наркомвоена должно было отреагировать. И действительно, уже в сентябре 1918 г. ОВК Оперода выработало и направило за подписями С. И. Аралова, Г. И. Тео до ри и М. Г. Тракмана на утверждение в РВС Республики проекты «Положения о контрразведывательной службе» и «Декрета о борьбе со шпионажем и о правах и обязанностях сотрудников Военного контроля».
Реввоенсовету Республики предлагалось утвердить «Положение о контрразведывательной службе», по которому все руководство военной контрразведкой сосредоточивалось в ОВК Оперода, как органе, во-первых, «пользующемся наибольшим доверием» советского военно-политического руководства, во-вторых, фактически руководящим работой почти всех органов контрразведки (док. № 3.1.4, приложение 1). Первый аргумент полностью соответствует действительности, второй справедлив лишь в оговорке — «почти»: чекистские органы сами были нацелены на подавление возможных конкурентов. По проекту положения ОВК должен был стать органом, «руководящим всей контрразведкой, как сухопутной, так и морской, на территории Советской Республики и за ее пределами». Подчеркивалось, что «расследование всякого рода иной преступной деятельности в задачу военной контрразведки не входит».
Явным недостатком проекта было то обстоятельство, что ОВК в ряде пунктов (№ 3, 7, 11–12, 19) именовался «Отделением военного контроля Оперативного отдела Народного комиссариата по военным делам», в ряде (№ 9–10, 13–16) — «Отвоконом Наркомвоена». Такое разночтение в тексте создавало возможность его неоднозначного толкования. Не исключено, что это свидетельствует о желании М. Г. Тракмана оформить в нормативном акте независимость ОВК от руководства Оперода[853].
В случае принятия проекта органами, ведающими «активной» контрразведкой (т. е. ведущими оперативно-разыскную деятельность) и подчиненными ОВК Наркомвоен, должны были стать: активная часть ОВК Оперод; отдел Регистрационной службы ВГШ, в подчинение которого переходила Морская регистрационная служба (в отношении последней военное ведомство должно было стать «руководителем без денег»: предусматривалось, что кредиты на морскую контрразведку и на содержание органов МРС будут отпускаться по смете Морского Генерального штаба); окружные отделения военного контроля с подчиненными им органами военной контрразведки. И главное — Отделение военного контроля при РВСР «и подчиненные ему органы военного контроля». Это — сенсация: принятие проекта означало бы создание подчиненного ОВК Оперода «Управления собственной безопасности» аппарата Реввоенсовета Республики! Включение в проект положения этого пункта было вполне в характере Макса Тракмана: по свидетельству Г. И. Теодори, при нем «продуктивность и порядок работ… Отделения (военного контроля. — С. В.) не был известен… Оперод[у] Наркомвоена… Причина этого — в обособлении т. Тракмана и заявлении, что Военный контроль весь заполнен коммунистами, под наблюдением фракции коих и идет вся работа»[854]. Справедливости ради — в 1919 г. выяснилось, что белые разведчики получали сведения и от сотрудников вспомогательного аппарата Реввоенсовета Республики, в том числе от помощника Управляющего делами РВСР Н. А. Бабикова[855]. В данном контексте идея создания «УСБ РВСР» представляется вполне здравой.
Для координации деятельности ОВК Оперода и Регистрационной службы Всероглавштаба предполагалось создать Отделение военного контроля при ВГШ.
В проекте Положения, кроме того, формулировались задачи ОВК: ведение «активной контрразведки во всех иностранных посольствах, при генеральных консульствах, миссиях и центральных комиссиях международного характера…; активной контрразведки за пределами Советской республики». Естественно, в случае утверждения этого положения Реввоенсоветом Республики пришлось бы всерьез заняться коренной реорганизацией ОВК Оперода: набранные М. Г. Тракманом прибалты вряд ли обладали достаточной квалификацией для решения указанной задачи.
При этом логичным было предложение подчинить ОВК Оперода Главное управление военного почтово-телеграфного контроля[856]. В этом случае пришлось бы реорганизовать и отделение военной цензуры Оперода Наркомвоена, в задачи которого на момент составления докладной записки входили перехват донесений противника и сообщений военных сведений его тайными агентами по телеграфу и почте; контроль за «утечкой информации» из ведомства Троцкого в печать; контроль за перепиской иностранцев между собой и с россиянами (как на территории Советской России, так и за ее пределами); составление еженедельных сводок сведений из печати[857]. В проекте предусматривалось подчинение органов военной цензуры органам военного контроля.
На вопрос о том, почему наряду с Тракманом докладную записку с ходатайством об утверждении проекта подписали Аралов и Теодори, отвечает последний пункт — «все вопросы, связанные с проведением настоящего приказа, разрешаются Отделением военного контроля Оперода…»[858]. Таким образом, заранее оговаривалось, что за проведение приказа руководство Оперода — Аралов и Теодори — ответственности не несло. А провести Положение в жизнь — в случае его утверждения — было практически невозможно (см. док. № 3.1.4, приложение 1). Аралов и Теодори прекрасно это понимали. Вероятно, их участие в подписании докладной связано с желанием любой ценой сохранить контрразведку в военном ведомстве, тем более что и чекисты готовы были ставить перед ней масштабные задачи, также не обладая в 1918 г. средствами их решения.
Проект Положения дополнял проект Декрета о борьбе со шпионажем и о правах и обязанностях сотрудников Военного контроля. В частности, при его выработке составители, учтя аресты «военных контролеров» чекистами, имевшие место летом 1918 г., специально оговорили: о каждом аресте сотрудников ВК и МРС должны немедленно узнавать заведующие отделениями, от которых зависит дальнейшее содержание обвиняемых под стражей[859]. Военные контрразведчики, таким образом, получили бы формальную гарантию своей безопасности в случае неизбежного саботажа решения чекистами.
Стоит заметить, что даже в руководстве военного ведомства не все были в курсе создания в составе Всероссийского бюро военных комиссаров эмбриона еще одного органа — «военно-политической» контрразведки[860].
Координация работы органов военной контрразведки
Осенью противостояние органов военной контрразведки Оперода и Всероссийского главного штаба окончилось полным поражением последнего. 25 сентября было принято решение сосредоточить контр разведку в Опероде; Всероглавштаб обязывался предоставлять Опероду сведения о положении армии и сообщать Опероду обо всех заданиях, полученных помимо Оперода, после их исполнения.
3 октября решением РВС Республики военная контрразведка в военном ведомстве формально объединялась под эгидой ОВК. РВСР назначил комиссию под председательством военного консультанта ОВК Ивана Чинтулова «для приема дел Регистрационной службы Всероссийского главного штаба и отдела по борьбе со шпионажем Высшего военного совета»[861]. Уже 6 октября Георгий Теодори в телеграмме начальникам Оперативных управлений Высшего военного совета и Всероглавштаба просил уведомить о решении РВС Республики «заинтересованных начальников»[862]. 11 октября руководство Оперативного управления Полевого штаба телеграфировало в штабы войск: «Согласно постановлению Революционного военного совета Республики от 3 октября прошу по всем вопросам, касающимся организации и истребованию кредитов на агентуру и контрразведку обращаться в Управление Реввоенсовета к т. Аралову»[863].
Произошедшая реорганизация Отделения военного контроля Оперода не во 2-й отдел Управления РВСР, как того требовал РВСР 3 октября, а в Отдел военного контроля Полевого штаба, как постановил РВСР 9 октября, имела следствием полный хаос — Аралов и его подчиненные были вынуждены направлять разъяснения. Так, в Оперативное управление Всероссийского главного штаба полетела телеграмма: «За последнее время отмечается, что Оперативное управление направляет поступающую переписку контрразведывательного характера в Штаб Революционного военного совета Республики. Во избежание замедления в исполнении и регистрации такого материала, Отдел военного контроля предлагает на будущее время всю переписку, ранее поступающую в Регистрационную службу Оперативного управления [Всероссийского] главного штаба, направлять непосредственно в отдел по адресу: М[алый] Знаменский пер., д. 3, к каковому отделу ныне перешли все функции бывшей Регистрационной службы». Начальник общего отделения передал копию документа «В Военно-статистический отдел для сведения». Собственно руководство ВСО принятием 25 ноября информации «к сведению» и ограничилось[864].
9 октября была ликвидирована военно-политическая контрразведка во Всероссийском бюро военных комиссаров[865]. Казалось бы, положение, по крайней мере, в военном ведомстве, налаживалось. Но 14 октября РВСР изменил свое решение о ликвидации контрразведки ВБВК и утвердил новые штаты и Положение о Всероссийском бюро военных комиссаров (ВБВК). Аралов и Теодори выяснили, что в составе ВБВК находится Отдел военно-полевой контрразведки. Более того — Положение закрепляло, что ВБВК организует военно-политическую контрразведку в пределах военных округов РСФСР[866]. Таким образом, была предпринята попытка передать военный контроль (контр разведку) ответственному в то время за политический контроль органу — Всероссийскому бюро военных комиссаров. Начальник Штаба РВСР Н. И. Раттэль доложил тогда Л. Д. Троцкому: «Передача военного контроля и разведки [в] местных военно-административных органах (губернских и окружных) во Всебюрвоенком режет одно тело на две части», а потому «кроме вреда, едва ли что принесет». Раттэль убедительно заявил: «Органы и работа военного контроля могут дать ожидаемую от них пользу лишь в том случае, если они управляются одной волей из одного центра, иначе неминуемы переплет работы, взаимные аресты агентов и т. п.». Полевой штаб ходатайствовал перед председателем РВСР об утверждении положения, при котором разведка и военная контрразведка будут сосредоточены в едином органе — Полевом штабе[867]. Ходатайство Раттэля было услышано.
Постановление РВС Республики об объединении военной контрразведки под эгидой ОВК по непонятной причине не затронуло Морскую регистрационную службу. Только на основании статьи 18-й «Положения о Военном контроле» от 21 октября 1918 г. было отдано распоряжение о принятии дел и сумм, принадлежащих МРС[868].
К 10 ноября 1918 г., как мы знаем, Г. И. Теодори по заданию высшего военного руководства организовал Полевой штаб Реввоенсовета Республики. В составе Полевого штаба нас интересует Отдел военного контроля Регистрационного управления (ОВК РУ), который представлял собой сменившее название Отделение военного контроля Оперативного отдела Наркомвоена. ОВК РУ не находился под полным контролем руководства РУ, но все же существовал не настолько автономно, как его предшественник от руководства Оперода.
На ОВК РУ возлагались следующие задачи: борьба со шпионажем противника, его провокациями и дезинформацией; охрана советской агентурной разведки (особенно при переходе ею границы); предохранение советской агентурной разведки «от сбивания ее на ложные пути противником»; слежка за агентами, подозреваемыми в двойном шпионаже и «всеми малоустойчивыми элементами (обнаруженными по ходу работ)»; «контроль и извлечение вредных элементов из советских военных учреждений»; «периодическое составление схем и показательных сводок работы (легче изучать пути и способы новых работ и организаций)»; тщательные обучение, подбор и расстановка агентов[869].
5 сентября 1918 г. ОВК, согласно проведенному через Склянского постановлению Высшего военного совета, провело регистрацию генштабистов. По мнению вдохновителя регистрации Георгия Теодори, она остановила «незаметную (в пылу огромной работы и тяжелых наших испытаний), но огромную утечку генштабистов в лагерь контрреволюции. Что генералы бежали — полбеды… но с ними уходила и весьма ценная боевая молодежь выпусков 13, 14, 15, 16 г[одов] и гвардейская часть 1917 года. Часть последних выпусков и часть профессуры мы уже успели задержать, и теперь они отлично работают»[870].
В начале осени 1918 г. (еще до создания Полевого штаба и его РУ) на плечи ОВК легло исполнение приказа наркома Л. Д. Троцкого о заложниках в армии, напрямую зависевшее от регистрации всех военных специалистов. Регистрация стала важнейшим направлением деятельности ОВК. В его составе создали специальное регистрационное отделение (врид начальника Я. П. Роцен — как и Тракман, партийный работник, прибалт). Функции отделения — собирание, регистрация и систематизация материалов, поступающих из органов военного контроля. 31 сентября по приказу Троцкого ОВК затребовал телеграммой от всех штабов, учреждений и заведений военного ведомства и частей войск «списки бывших офицеров, занимающих штабные, командные, инструкторские и другие должности с указанием…: места службы, имени, отчества, фамилии, занимаемой ныне должности, места и времени поступления [на службу], где служил ранее в старой армии, бывшего чина, специальности и точного адреса семьи». 6 декабря Полевой штаб напомнил необходимость предоставления списков штабам фронтов и армий. Но при этом даже за 2 месяца «некоторые части и учреждения» (констатировал ОВК 20 декабря) не представили списки.
ОВК РУ не смог обеспечить тотальную регистрацию военных специалистов, и в начале декабря 1918 г. Л. Д. Троцкий снова констатировал в специальном приказании: «Мною отдан был приказ установить семейное положение командного состава и сохранить на ответственных постах только тех из них, семьи которых находятся в пределах Советской Республики, и сообщить каждому под личную расписку, что его измена и предательство повлечет за собой арест семьи его и что, следовательно, он сам берет на себя, таким образом, ответственность за судьбу своей семьи. С того времени произошел ряд фактов измены со стороны бывших офицеров, занимающих командные посты, но ни в одном из этих случаев, насколько мне известно, семья предателя не была арестована, т. к., по-видимому, регистрация бывших офицеров вовсе не была произведена. Такое небрежное отношение к важнейшей задаче совершенно недопустимо. Предлагаю Вам в кратчайший срок заняться выполнением возложенной на Вас в свое время задачи, используя для этого аппарат Всебюркомвоен (Всероссийского бюро военных комиссаров. — С. В.), с одной стороны, и аппарат Военного контроля — с другой». Даже о служащих Полевого штаба ОВК получил данные из Административно-учетного управления только к 14 декабря. Оговорку в докладах, что ОВК приняло меры к проведению в отношении сотрудников Полевого штаба резолюции наркомвоена «в полном объеме», если бы не настрой документов и понятное желание отчитаться хоть в каких-то успехах, можно было бы счесть за самоиронию.
20 декабря ОВК РУ телеграфировал руководству фронтов, начальникам штабов военных округов и их комиссарам, в Полевой штаб и руководству центральных военных округов повторное обращение, в котором предложил вновь подтвердить «всем подведомственным частям и лицам о безотлагательном составлении требуемых списков в двух экземплярах по прилагаемой форме, и, по мере поступления их в штабы, препровождать их в Отдел военного контроля… но не позднее 1 января 1919 г.; на вновь назначенных лиц и на переведенных… посылать дополнительные списки». Первые экземпляры списков должны были направляться в ОВК РУ, вторые — в его местные органы (фронтовые и окружные отделы и отделения военного контроля, которым были даны Отделом военного контроля РУ «на сей предмет… указания»).
Все начальники обязывались «всегда иметь адреса своих подчиненных, бывших офицеров и адреса их семей. В случае измены или предательства… кого-либо из этих подчиненных должны быть немедленно приняты меры к аресту членов его семьи, для чего безотлагательно необходимо телеграфировать в Отдел военного контроля (в Москву) с указанием должности, имени, отчества и фамилии изменника или предателя и адрес его семьи, сообщая также по телеграфу эти сведения и ближайшему органу военного контроля». Таким образом, ОВК попытался хотя бы частично переложить ответственность за своевременность предоставления военной контрразведке сведений об изменниках на руководителей-военспецов. Это не свидетельствует о его дееспособности.
Для устрашения возможных саботажников ОВК РУ по сути напомнило, что неисполнение приказания председателя Реввоенсовета Республики — прямой путь к трибуналу: «вся ответственность… падет на начальников соответствующих управлений, учреждений, заведений и частей войск Красной армии и, в случае неприсылки какой-либо частью или учреждением списков к указанному сроку, о виновных будет докладываться для привлечения за неисполнение приказа по законам военного времени»[871].
Не очень высоко оценивал работу ОВК даже начальник Регистрационного управления Аралов. 29 ноября он наложил на недельную сводку ОВК резолюцию: «Агент, бывший в Крыме, не дал по существу никаких ценных сведений для Полевого штаба. Его показания — полный нуль. Полевому штабу нужно иметь сведения: о белогвардейских силах (Краснова, добровольцев), их точное расположение, организация (полки, дивизии, корпуса…) с точным указанием состава, как формируются, а также пополняются, их передвижение, настроение, командный состав, номера полков, кавалерия, численный состав. Здесь — наобум фразы и реального ничего, из чего Полевой штаб мог бы делать выводы, расчеты и пр. Немедленно прошу дать соответствующие указания агентам, а этого агента послать обратно и в будущем, если будут даваться такие сведения, увольнять». 1 декабря Теодори направил резолюцию Аралова М. Г. Тракману[872]. Макс Густавович выявил свою абсолютную неподготовленность к работе в военной контрразведке — 8 декабря он передал свои полномочия бывшему военному комиссару Московского военного округа большевику В. Х. Штейнгарду[873], а с марта 1919 г. представлял в РСФСР Эстляндскую трудовую коммуну, а в сентябре 1919-го и вовсе оказался на руководящей работе в Главном военно-санитарном управлении[874].
3 декабря 1918 г. на совещании по вопросу о реорганизации военного контроля присутствовали члены РВСР Семен Аралов и Аркадий Розенгольц[875] (председатель совещания), чекисты Феликс Дзержинский и Асмус. По итогам было принято решение о чистке ВК и привлечении к организации контрразведки впредь исключительно партийных работников; «1) Существующий в настоящее время военный контроль реорганизует[ся] на основе удаления из него продажных элементов и привлечения к делу исключительно партийных работников; 2) Задачами военного контроля (особых отделов) является агентурная разведка в тылу противника и выявление контрреволюционных элементов в армии. 3) Соответствующие работы во фронтовых и армейских ВЧК переходят в реорганизованные отделы военного контроля (особые отделы), а также по возможности и часть личного состава этих комиссий; 4) Армейские отделы военного контроля (особые отделы) подчиняются непосредственно армейским политическим комиссарам и работают под контролем фронтовых органов военного контроля (особые отделы); 5) За вед[ующий] отделом военного контроля назначается арм[ейским] политическим комиссаром и утверждается зав[едующим] фронтовым отделом военного контроля при отсутствии у армейских политкомов кандидатов на должность зав[еду ющих] отдел[ами] военного контроля (особых отделов); таковая кандидатура выдвигается фронтовым отделом; 6) Для чистки отделов военного контроля нынешнего состава и для реорганизации ее (военной контрразведки. — С. В.) на вышеизложенных началах образовать комиссию из трех лиц. Окончательный состав комиссии наметить по соглашению со Свердловым»[876]. К протоколу прилагалось «добавочное пожелание» за подписью члена РВСР А. П. Розенгольца: «1. Существующие отделы военного контроля реорганизуются в особые отделы, подчиняются непосредственно армейским политкомам, по оперативным же вопросам получаю[т] задания от командарма и завед[ующего] оперативным отделом; 2. Особые отделы обязаны создать и связаться с базами партийных ячеек в тылу противника; 3. Особые отделы распадаются на 2 отделения: агентурной разведки в тылу противника и в) контрразведки и борьбы с контрреволюционными элементами в армии; 4. Работа особых отделов ведется строго и конспиративно, в частности сотрудники этого отдела должны не знать друг друга»[877].
3 декабря 1918 г. «Общее положение о Военном контроле» от 21 октября утвердил лично Л. Д. Троцкий[878]. Проблемы с подчиненностью контрразведки внутри военного ведомства были окончательно решены. Осталось выяснить отношения с Военным отделом ВЧК. А это была, мягко говоря, крайне сложная задача.
№ 1492/р.[879]
«12/10»[880]мая 1918 г.
1) Петроград, военрук Шварцу, комиссару; 2) Калуга, военрук Егорьеву; 3) Москва, Садовая Кудринская, 17, военрук Байову; 4) Гатчино, военрук Парскому; 5) Старая Руса, военрук Подгурскому; 7) Великие Луки, военрук Ольдерогге; 8) Невель, военрук Каменеву; 9) Витебск, военрук Елизарову; 10) Орша, военрук Жданову; 11) Смоленск, военрук Свечину; 12) Рославль, военрук Ерофееву; 13) Брянск, военрук Сытину[881]; 14) Курск, военрук Глаголеву; 15) Воронеж, военрук Чернавину
[Из] поезда Высвоенсовета
Ввиду усиления шпионской деятельности Высший военный совет категорически требует срочного установления деятельности по борьбе со шпионством, для чего:
1) при каждом штабе участка и отряда надлежит сформировать отделения по борьбе со шпионством в составе одного начальника, одного старшего [и] одного младшего помощника делопроизводителя, двух письмоводителей, двух инструкторов-наблюдателей, пяти старших и пяти младших наблюдателей, одного сторожа, одного рассыльного и одного конюха;
2) к штату штаба участка, сверх указанных в пункте первом, добавляется один младший помощник и фотограф;
3) оклады содержания вырабатываются и будут сообщены незамедлительно;
4) при определении на службу давать преимущества лицам служившим и бывшим [в] отделениях военного контроля и имеющим необходимый практический опыт;
5) на должности начальников отделений должны назначаться преимущественно лица Генерального штаба, а из них прежде всего служащие в Военном контроле;
6) совершенно не назначать на службу лиц, о коих в Центральном регистрационном бюро ГУГШ имеются неблагоприятные сведения, для чего должны делаться соответствующие запросы;
7) о лицах, назначенных на должности до младших помощников включительно, сообщить Генкварсовету;
8) Штабу Северного участка срочно разработать и доставить на рассмотрение Высвосовета краткое наставление для службы по борьбе со шпионством в районе Завесы.
РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 71. Л. 29–29 об. Заверенная копия с заверенной копии.
№ 2366/оп., гор. Муром
1 июня 1918 г.
Особая папка[883]
Являясь главным органом как по созданию рабоче-крестьянской армии, так и по руководству операциями отрядов, участков и районов Завесы, Высший военный совет, естественно, представляет собой очень важный объект для агентурной разведки противника. Можно с уверенностью сказать, что последний приложит все усилия, дабы раскрывать деятельность Высшего военного совета и быть хорошо ориентированным в военной жизни страны.
Ввиду этого является настоятельно необходимым парализовать агентурную разведку противника органами регистрационной службы. Высший военный совет по своему назначению имеет характер полевого штаба и как таковой не привязан к определенному городу, а потому, следовательно, не может быть обеспечен местными органами регистрационной службы, учрежденными в округах. Необходимо образование отделения этой службы при самом Высшем военном совете, которое всегда обслуживало бы Совет, где бы он ни располагался.
Ввиду вышеизложенного ходатайствую о введении в штат Оперативного управления Высшего военного совета и об утверждении прилагаемого при сем штата отделения Регистрационной службы[884]. Необходимые средства для развития этой службы уже отпущены[885].
РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 88. Л. 74–74 об. Подлинник — машинописный текст с автографом. Резолюция Высшего военного совета — автограф Л. Д. Троцкого, подписи подлинные.
5 июля 1918 г.
Секретно
Резолюция народного комиссара по военным делам: «Утверждается. Л. Троцкий».
о разведывательной и контрразведывательной службе
Глава 1
О разведывательной службе
Ст. 1.
Руководство всей разведкою в смысле разграничения районов деятельности различных органов разведки и постановки задач принадлежит Всероссийскому главному штабу.
Примечание 1-е: Оперативный отдел Народного комиссариата по военным делам, кроме того, исполняет задания коллегии народных комиссаров по военным делам.
Примечание 2-е: Разведывательные задачи для органов войсковой Завесы определяются Высшим военным советом.
Ст. 2.
Всероссийский главный штаб ведает:
а) заграничною агентурною разведкою как в мирное время, так и в период мобилизации и во время войны;
б) разработкою после окончания работ общего мирного конгресса всех вопросов, связанных с «мобилизацией» разведки, обеспечивающей ее непрерывность с объявлением войны и соответствие заграничной агентурной сети военным коалициям держав;
в) разграничением районов разведки и постановкою разведывательных задач всем органам, ведущим разведку на территории Российской Республики, и общим руководством этою работою в соответствии со ст. 1-й и примечаниями 1-м и 2-м той же статьи, и
г) окончательною разработкою и систематизированием сведений, добытых нашими разведывательными органами.
В целях систематизирования всех данных, добытых разведкою, и подведения им итогов Высший военный совет, Оперативный отдел Народного комиссариата по военным делам и штабы округов сообщают Всероссийскому главному штабу в обработанном виде добытые ими сведения.
Примечание: Оперативный отдел Народного комиссариата по военным делам находится в тесной связи со Всероссийским главным штабом, Высшим военным советом, военными руководителями и военными округами.
Ст. 3.
Высший военный совет посредством подчиненных ему органов разведки, ведает разведкою в районе демаркационной линии и районе, примыкающем к последней; границы этого района определяются в зависимости от стратегической обстановки.
Ст. 4.
Оперативный отдел Народного комиссариата по военным делам:
а) исполняет задания коллегии Народного комиссариата по военным делам;
б) ведет учет и организует разведку, согласно особых указаний коллегии Народного комиссариата по военным делам, против всех сил, которые в данный момент грозят Российской Республике;
в) организует и ведет разведку в оккупированных областях, в Украине, Польше, Курляндии, Лифляндии, Эстляндии и Закавказье, и
г) о всех могущих оказаться у него данных о неправильном характере деятельности или неправильном расходовании кредитов со стороны какого-либо органа разведки или контрразведки, за исключением органов, непосредственно ему подчиненных, сообщает Всероссийскому главному штабу или Высшему военному совету, по принадлежности, с[о] своим заключением о принятии тех или иных мер для устранения обнаруженных упущений или об изменении этим органам отпускаемых на разведку и контрразведку средств.
Ст. 1.
Общая задача военной контрразведки состоит в изучении системы и методов действия органов иностранной военной разведки и в обнаружении, обследовании и пресечении деятельности иностранных военных шпионов, а также организаций и лиц, деятельность коих, преследуя военные интересы иностранных государств, направляется во вред военным интересам России и состоящих с ней в союзе держав.
Ст. 2.
Расследование всякого рода иной преступной деятельности в задачу военной контрразведки не входит.
Если при производстве расследований по делам, указанным в ст. 1, обнаружатся данные, относящиеся к преступлениям иного рода, — то все такие данные, без дальнейшей разработки их чинами контрразведки, немедленно передаются последними в распоряжение подлежащих судебных или административных органов.
Ст. 3.
Руководящими органами сухопутной военной контрразведки в настоящее время являются:
а) Всероссийский главный штаб;
б) Высший военный совет и
в) Оперативный отдел Народного комиссариата по военным делам.
Ст. 4.
Органами, ведающими активной контрразведкой, являются:
а) Регистрационная служба Всероссийского главного штаба;
б) Отделы и отделения регистрационной службы штабов военных округов;
в) Отделения Регистрационной службы при Высшем военном совете и штабах участков и районов войсковой Завесы, и
г) Отделение военного контроля при Оперативном отделе Народного комиссариата по военным делам и могущие учреждаться последним особые подчиненные ему органы на местах.
Ст. 5.
Никакие иные учреждения не вправе вести военную контрразведку на территории Российской Республики, и все могущие поступать в эти учреждения данные по иностранному шпионажу должны ими немедленно передаваться в распоряжение подлежащего органа военной контрразведки.
Ст. 6.
По общему руководству и направлению деятельности всех подведомственных им органов военной контрразведки Всероссийский главный штаб, Высший военный совет и Оперативный отдел Народного комиссариата по военным делам состоят между собою в непосредственной взаимной связи.
Ст. 7.
Всероссийский главный штаб непосредственно руководит деятельностью органов Регистрационной службы Всероссийского главного штаба и штабов военных округов, а также ведает собиранием, регистрацией, обработкой и систематизацией материалов по военной контрразведке, добываемых всеми контрразведывательными органами, для чего последние представляют в Регистрационную службу Всероссийского главного штаба все обнаруживаемые ими данные по иностранному шпионажу.
Ст. 8.
Высший военный совет непосредственно руководит деятельностью всех контрразведывательных органов штабов участков и районов войсковой Завесы.
Ст. 9.
Оперативный отдел Народного комиссариата по военным делам непосредственно руководит деятельностью состоящего при нем Отделения военного контроля и особых образуемых им органов на местах.
Кроме того, в отдельных случаях, по особым непосредственным распоряжениям народных комиссаров по военным делам, Оперативный отдел поручает органам контрразведки штабов подлежащих военных округов выполнение особых задач по контрразведке в пределах их ведения, определенных ст. 1 настоящего положения, причем такие поручения передаются Оперативным отделом через Всероссийский главный штаб, а в экстренных случаях могут направляться и непосредственно в подлежащий окружной штаб с одновременным оповещением о том Главного штаба.
Ст. 10.
Каждый контрразведывательный орган самостоятельно ведет контрразведку исключительно в пределах подведомственного ему района, определяемого для отделов регистрационной службы штабов округов — территориальными границами округа, а для районов и участков войсковой Завесы — по указаниям Высшего военного совета, в соответствии со стратегической обстановкой.
Разграничение районов и задач для контрразведывательных органов участков Завесы и входящих в районе Завесы штабов округов производится, с представления подлежащих военных руководителей, Высшим военным советом по соглашению с[о] Всероссийским главным штабом.
Ст. 11.
Особое отделение Регистрационной службы Всероссийского главного штаба, не имея ограниченной территории для своей деятельности, ведет контрразведку за границей, ведает противодействием иностранному шпионажу в российских центральных учреждениях ведомств военного и иностранных дел и наблюдением и обследованием шпионской деятельности иностранных посольств, миссий и других официальных представителей иностранных государств при центральных учреждениях в России, а также разработкой отдельных шпионских дел на всем пространстве государства, по особым поручениям начальника Оперативного управления Всероссийского главного штаба. Посему другие органы контрразведки указанных задач самостоятельно не выполняют, а все могущие оказаться в их распоряжении данные, относящиеся к проявлению шпионажа со стороны иностранных посольств и миссий, а также в наших центральных учреждениях ведомств военного и иностранных дел — передают на распоряжение Особого отделения Регистрационной службы Всероссийского главного штаба.
Ст. 12.
Отделение военного контроля при Оперативном отделе Народного комиссариата по военным делам, не имея ограниченной территории в своей деятельности, в изъятие из правил ст. 1 и 2, ведет по непосредственным указаниям Оперативного отдела активное противодействие разведке тех вооруженных сил, которые в данный момент угрожают Российской Советской Республике, ведает охраной от посягательств шпионов всех центральных советских учреждений, за исключением учреждений ведомств военного, морского и иностранных дел, и выполняют особые поручения по непосредственным заданиям Народного комиссариата по военным делам.
В случае необходимости, в отдельных местностях разграничить районы и задачи органов военного контроля Оперативного отдела Народного комиссариата по военным делам, с одной стороны, и органов регистрационной службы Всероссийского главного штаба и штабов округов или участков Завесы, с другой стороны, Оперативный отдел Народного комиссариата по военным делам входит в особые соглашения с[о] Всероссийским главным штабом и Высшим военным советом по принадлежности.
Ст. 13.
Если при расследовании какого-либо дела по контрразведке представляет необходимость произвести отдельные действия (наблюдения, установку, осмотр, допрос, обыск, арест и т. д.) на территории, подведомственной другому контрразведывательному органу, — то таковые действия выполняются этим последним органом по получении требования о том от органа, в производстве коего находится означенное дело.
Ст. 1.
Исчисление и истребование кредитов на разведку и контрразведку для Всероссийского главного штаба и для штабов военных округов и отпуск этих кредитов штабам военных округов и органам, непосредственно подчиненным Всероссийскому главному штабу, сосредоточиваются во Всероссийском главном штабе.
Ст. 2.
Исчисление и истребование кредитов на разведку и контрразведку для Оперативного отдела Народного комиссариата по военным делам и отпуск этих кредитов органам, непосредственно ему подчиненным, сосредоточивается в Оперативном отделе Народного комиссариата по военным делам.
Ст. 3.
Исчисление и истребование кредитов на разведку и контрразведку для Высшего военного совета и штабов войсковой Завесы и отпуск этих кредитов штабам войсковой Завесы органам, подчиненным Высшему военному совету, сосредоточивается в Высшем военном совете. Исчисленная смета расходов на разведку и контрразведку сообщается Всероссийскому главному штабу для сведения.
Ст. 4.
Кредиты на разведку и контрразведку ассигнуются в размере 3-месячной потребности.
Отпуск денег на разведку и контрразведку на иные сроки производится согласно особых указаний коллегии народных комиссаров по военным делам.
Подлинный подписали: председатель комиссии Кузнецов; члены — Станиславский, Чернявский, Цейтлин, Кузнецов, Салов, Тракман, Нолькен, Чирниговский, Сопел[887], Гредингер, Шапошников, Гурко-Омельяновский, Шварц.
Верно:
РГВА. Ф. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 127–127 об., 134–136 об. Заверенная машинописная копия.
Опубл. в извлечениях, без контрольно-справочных сведений: Лурье В. М., Кочик В. Я. ГРУ: Дела и люди. СП(б); М., 2002. С. 13–15.
Не ранее 12 сентября 1918 г.[890]
С[овершенно] секретно
В Революционный военный совет [Республики]
После Октябрьской революции вся система контрразведки, система борьбы со шпионажем рухнула.
Главнейшей причиной развала было отсутствие доверия к лицам руководящим и ведущим контрразведку.
Первым [советским] органом контрразведки, а ныне Военного контроля, возродившимся к жизни, было отделение военного контроля Оперативного отдела Московского военного округа, перешедшее впоследствии вместе с Оперодом к Наркомвоену[891]. Возможность функционирования этого отделения явилась только потому, что в состав его вошли партийные деятели, облеченные доверием.
Несколько позже при организации Всероссийского главного штаба возродилась Регистрационная служба этого штаба — органа, который должен был объединить всю деятельность по борьбе со шпионажем. Но отсутствие доверия к составу Регистрационной службы служило и служит тем тормозом, который до настоящего времени не подвинул деятельности Регистрационной службы Всероссийского главного штаба ни на один шаг вперед.
В начале июля с. г. (1918 г. — С. В.) было совещание представителей главнейших руководящих органов контрразведки, которое выработало положение о контрразведке[892], получившее вскоре утверждение наркомвоен Троцкого. Это обстоятельство, однако, не подвинуло работы Регистрационной службы Вс[ероссийского] гл[авного] штаба по той же причине — отсутствия к нему доверия.
Между тем жизнь шла вперед и вопиющие события вызвали необходимость организации борьбы со шпионажем. Путем частной инициативы и усилиями Отвокона Оперода были созданы отделения военного контроля Беломорского и Ярославского военных округов, развилась контрразведка в [зоне] оккупации на Восточном фронте.
За этот же период с июля [1918 г.] по сей день деятельность Отвокон возрастала, все более и более объединяя и централизуя работу новых органов военного контроля.
Хотя организация военно-контрольных органов и продвигается, однако отсутствие такого официального, жизнеспособного положения, которое могло бы обеспечит[ь] вполне нормальное развитие деятельности Отвокон принудило выработать новое положение.
В основу этого положения принято, что вся деятельность по борьбе со шпионажем объединяет Отделение военного контроля Оперода Народного комиссариата по военным делам, как пользующегося наибольшим доверием, а потому наиболее жизнеспособное и фактически руководящее работой почти всех органов контрразведки.
Представляя при сем проекты положений о контрразведывательной службе и декрета о правах сотрудников военного контроля, прошу подробно рассмотреть и утвердить.
Задержка в утверждении отразится самым нежелательным образом на дальнейшем развитии борьбы со шпионажем.
О последующем прошу телеграфно уведомить.
РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 5. Л. 103–103 об. Подлинник — машинописный текст с автографами.
Утверждаю сентября 1918 г.
Председатель Революционного военного совета[893]
1. Общая задача военной контрразведки состоит в изучении системы и методов действия органов иностранной разведки и в обнаружении, обследовании и пресечении деятельности иностранных военных шпионов, а также организаций и лиц, деятельность которых, преследуя военные интересы иностранных государств, направляется во вред военным интересам России и стоящих с нею в союзе держав.
2. Расследование всякого рода иной преступной деятельности в задачу военной контрразведки не входит. Если при производстве расследования по делам, указанным в статье 1, обнаружатся данные, относящиеся к преступлениям иного рода, — то все такие данные без дальнейшей их разработки чинами контрразведки немедленно передаются последними в распоряжение подлежащих судебных или административных органов.
3. Органом, руководящим всей контрразведкой — как сухопутной, так и морской, — на территории Советской Республики и за ее пределами является Отделение военного контроля Оперативного отдела Народного комиссариата по военным делам.
4. Органами, ведающими активной контрразведкой и подчиненными Отвокону Наркомвоена, являются: а) активная часть Отделения военного контроля Оперода Наркомвоена; б) отдел Регистрационной службы Всероссийского главного штаба с подчиненными ему органами Морской регистрационной службы; в) окружные отделения военного контроля с подчиненными им органами военного контроля; г) Отделение военного контроля при Военно-революционном совете [Республики][895] и подчиненные ему органы военного контроля.
5. Отделение военного контроля при Всероссийском главном штабе имеет задачей передавать задания нач[альнику] Всероссийского главного штаба и поддерживать связь между Всерос[сийским] гл[авным] шт[абом] и Отвоконом.
6. Никакие другие учреждения не вправе вести военную контрразведку на территории Российской Республики, и все могущие посту пать в эти учреждения данные по шпионажу должны немедленно передаваться в распоряжение надлежащего органа военной контрразведки.
7. Отделение военного контроля Оперода Наркомвоена, руководя работой подведомственных ему органов, вместе с тем ведет активную контрразведку во всех иностранных посольствах, генеральных консульствах, миссиях и центральных комиссиях международного характера, во всех центральных советских учреждениях и организует активную контрразведку за пределами Советской Республики.
8. Отдел Регистрационной службы Морского Генерального штаба организует и ведет морскую контрразведку как на территории Советской Республики, так и за ее пределами, охраняя все учреждения и заведения морского ведомства.
9. Окружные отделения военного контроля организуют и ведут активную контрразведку в пределах своего военного округа. С указанной целью окружные отделения открывают подчиненные органы военного контроля на задания Отвокона Наркомвоена или по собственному плану, утвержденному Отвоконом Наркомвоена.
10. Отделение военного контроля при Военно-революционном совете [Республики][896] организует и руководит контрразведкой на театре войны. Для чего открывает подчиненные органы военного контроля при штабах фронтов и армий по заданиям Отвокона Наркомвоена или по собственному плану, утвержденному Отвоконом Наркомвоена.
11. Главное управление военного почтово-телеграфного контроля, подчиняясь непосредственно Отд[елу] воен[ного] контр[оля] Оперода Наркомвоена, выполняет задания последнего.
12. Все таможенные пропускные пункты находятся в непосредственной связи с окружным военно-контрольным отделением, действуя в части, касающейся шпионажа, по инструкции, выработанной Отд[елом] воен[ного] контроля Оперода Наркомвоена.
13. Существующие органы военной цензуры подчиняются местным органам военного контроля, руководствуясь инструкциями военно-цензурного отделения, подчиненного Отвокону Наркомвоена.
О кредитах
14. Отпуск кредитов на содержание военно-контрольных органов, на сухопутную контрразведку, на содержание военно-цензурных отделений и на содержание Главного управления военного почтово-телеграфного контроля с подчиненными ему органами сосредоточивается в Отвокон Наркомвоена.
15. Во исполнение п[ункта] 14 каждое окружное отделение в[оенного] к[онтроля] и Главное управление в[оенного] почтово-телеграфного контроля предварительно составляют общую смету и одновременно с[о] сметами подчиненных органов и своей представляют в Отвокон Наркомвоена на заключение и для дальнейшего направления.
16. Сметы исчисляются в размере 3-месячной потребности и представляются в Отвокон Наркомвоена к 1 декабря, к 1 марта, [к] 1 июня и к 1 сентября соответственно на январскую, апрельскую, июльскую и октябрьскую четверти года.
17. Утвержденные по смете кредиты производятся на текущий счет местным отделением Народного банка[897] или казначейства на имя подлежащего органа и отпускаются по чековым требованиям по мере надобности.
18. Кредиты на морскую контрразведку, а равно и на содержание органов Морской регистрационной службы сосредоточивается в Морском Генеральном штабе.
19. Все вопросы, связанные с проведением настоящего приказа, разрешаются Отделением военного контроля Оперода Народного комиссариата по военным делам.
РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 5. Л. 106 с об. — 108. Подлинник — машинописный текст.
1. Всякий, кто, несмотря на его принадлежность к гражданству того или другого государства, тайно или под вымышленным предлогом собирает или сообщает сведения о вооруженных силах и других средствах, служащих для обороны Рос[сийской] С[оветской] Ф[едеративной] С[оциалистической] Республики, или тот, кто каким-либо другим способом наносит вред вооруженным силам и другим средствам обороны Республики с целью способствовать иностранным государствам или другим явным и тайным врагам Рос[сий ской] С[оветской] Ф[едеративной] С[оциалистической] Республики, а равно тот, кто, зная о совершающемся шпионаже, не сообщает [о нем] властям, — называется шпионом.
2. Борьба со шпионажем возлагается на Отделение военного контроля при Наркомвоене, на отдел Регистрационной службы Морского Генерального штаба, а также на все подведомственные им органы Военного контроля и Регистрационной службы.
3. Предварительное следствие по делам о шпионаже ведется сотрудниками органов Военного контроля и Морской регистрационной службы под общим руководством заведывающих этими органами, для чего сотрудники имеют право: а) по ордерам, подписанным заведывающими отделениями или их помощниками, производить обыски и выемки у лиц, заподозренных в шпионаже, и подвергать их аресту; б) производить опросы лиц, как заподозренных в шпионаже, так и прочих, показания коих будут служить к выяснению обстоятельств дела.
4. Основания, послужившие к производству обысков, выемок или арестов, должны быть изложены в особом постановлении, каковые должны быть составляемы и о начале, и об окончании дела, с указанием тех мотивов начала и окончания дела и направления дела в суд.
5. Аресты лиц, подозреваемых в шпионаже, могут быть произведены сотрудниками отделения без ордеров отделений в случаях не терпящих отлагательства, как то: когда подозреваемый застигнут при совершении акта, характеризующего шпионство, или иное способствование или благоприятствование неприятелю, или вслед за совершением такового, когда очевидцы укажут на подозреваемое лицо, когда подозреваемый не имеет постоянного местожительства, когда сделал покушение на побег или пойман во время или после побега, когда имеются основательные данные, что подозреваемый может скрыться или скрыть следы преступления.
6. Арестованные числятся содержанием за подлежащим отделением Военного контроля и Морской Регистрационной службы, причем о каждом аресте сотрудников должны немедленно докладывать заведывающим отделениями, от коих зависит дальнейшее содержание обвиняемых под стражей.
7. Все правительственные и частные учреждения РСФСР, агенты милиции, железнодорожной и пограничной охраны и Красная армия должны оказывать беспрекословно и немедленно всяческое содействие сотрудникам Военного контроля и Морской Регистрационной службы при исполнении последними своих обязанностей; кроме того, все без исключения учреждения Советской республики должны незамедлительно представить органам Военного контроля и Морской Регистрационной службе для просмотра по их требованию все имеющиеся у них дела и документы, а также подлинное следственное производство.
8. Оконченное следствие по делам о шпионаже направляется в Революционный трибунал.
9. Рассмотрение в [Революционном] трибунале дел о шпионстве ограничивается установлением факта шпионажа и причастности к нему данного обвиняемого. Решение [Революционного] трибунала производится[899] в исполнение немедленно (не позже 24 часов). Апелляция и помилование не допускаются.
10. Сотрудники органов Военного контроля и Морской Регистрационной службы, которые подвергаются задержанию по тем или иным причинам, подлежат немедленному препровождению в распоряжение заведывающих соответствующих отделений, а задержанные в Москве — в распоряжение заведывающего Отделением военного контроля Оперативного отдела Народного комиссариата по военным делам.
РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 5. Л. 104–105 об. Подлинник — машинописный текст.
27 октября 1918 г.
При проверке по архиву Регистрационного бюро «Списка служащих Штаба Революционного военного совета Республики» оказались проходящими по делам Бюро лица со следующими фамилиями:
1) Николаев (он же Вэн), Александр Николаевич[900], кореец, зарегистрированный Хабаровским контрразведывательным отделением в 1913 году. Приметы его: 30 лет, круглое, белое лицо, роста выше среднего, …кончик безымянного пальца левой руки согнут. Жил в указанное время в Янцзигане в Кандо. Состоял японским тайным разведчиком и находился в распоряжении японского вице-консула в Янцзигане в Кандо; раньше служил разведчиком у японских жандармов в г. Мусане в Корее (См. рег[истрационную] карт[очку] № 86–1913 г.).
2) Брандт, Николай Николаевич, служил помощником начальника контрразведывательного отделения при штабе 10-й армии. Неблагоприятных сведений нет (Д. № 3 т.2–1917 г., стр. 175).
3) Медведев, Александр Павлович.
В ноябре мес[яце] 1912 г. через цензуру прошло письмо за подписью «А. Цурпалов», адресованное на имя штабс-капитана Александра Павловича Медведева, в Москву, Земляной Вал, Яковлевский пер., 9, кв. № 3. Копия этого письма при сем прилагается[901]. О Цурпалове других сведений в Бюро не имеется (Д. № 6 т.2 — 1912 г., стр. 672).
4) Кузнецов, Николай Григорьевич.
Бывшее Управление дворцового коменданта, при сношении от 28/30 августа 1915 г. за № 709, препроводило в Главное управление Генерального штаба копию поступившего на имя дворцового коменданта генерала Воейкова заявления об инженере путей сообщения Н. Г. Кузнецове.
«В наше тяжелое время среди бесчисленных подвигов самопожертвования и высокого исполнения долга нередко, однако, встречаются люди, лишенные совести, которые самыми низкими способами делают себе карьеру и продают родину. К числу таких господ принадлежит инженер путей сообщения Н. Г. Кузнецов; деятельность этого господина заключается в следующем: вращаясь среди представителей иностранных фирм в «Астории»[902] и в «Европейской гостинице», он выдает себя за человека, имеющего высокое положение в Военном министерстве — он состоит в автомобильной роте, в воздухоплавательной части и т. п. Без него ни одно дело не может [быть решено] в Военно-техническом управлении, и он постоянно повторяет: «У нас в Техн[ическом] упр[авлении] только через мое посредство можно иметь успех и т. п.» За свои хлопоты и свои связи он требует хорошее вознаграждение, доходящее до сотен тысяч рублей. С этими деньгами он должен поделиться, по его словам, с военным министром, начальником Военно-технического управления в Инженерном замке, делопроизводителями и т. п. Иногда он припоминает некоего Годлевского, служащего в ВТЧ, имеет успех и этим как бы подтверждает свои слова. Понятно: такая деятельность человека, имеющего некоторое отношение к Военному министерству, роняет престиж Правительства и компрометирует наших высших чинов армии. Во время обыска в «Астории» г-н Н. Г. Кузнецов был страшно удручен, [так] как боялся, что выплывет наружу его посредничество при продаже немецких моторов для аэропланов, его темные дела с Николаевым из Гельсингфорса (немецкий шпион), которому он сообщил важные сведения о[б] аэропланах с г-ном Оксом (сидит теперь в тюрьме по подозрению в государственной измене), с г-ном Гошкевичем, братом жены бывшего военного министра, и командиром автомобильной роты. От многих он требовал и получал взятки, будучи членом комиссии по реквизиции автомобилей. Если посмотреть в банках, где лежат его деньги, и принять другие меры, необходимые при подобных обстоятельствах, тогда можно понять историю его внезапного обогащения, можно узнать, что техническая контора, издательство — это только ширма для темной деятельности, основанной на немецких деньгах, «заработанных» за сообщение сведений, известных ему из его прежней деятельности. Из числа подвигов этого господина выделяется мошенничество с иностранной валютой. В компании с неким г[осподином] «Оганесов», представителем немецкого общества НАГ, он добыл удостоверение, что он состоит поставщиком Земского союза и Красного Креста. Выписав из-за границы десяток автомобилей, расплатившись по дешевой валюте для казенных заказов, он продает эти автомобили частным лицам по дорогой цене, обманывая таким образом Министерство финансов. Это легко проверить, т. к. он скоро получает новую партию автомобилей по казенной валюте, а будет продавать частным лицам.
Много грязи выплывет про этого господина, носящего форму инженера путей сообщения неправильно[903], т. к. он давно уволен из этого министерства, и мародерствующего без совести около нашей армии. Удивительно, что Правительство, налагающее штраф за появление с фотографическим аппаратом, не обратит внимание на этого шакала, торгующего Россией оптом и в розницу».
По докладе этого заявления Управляющему Военным министерством было приказано начальнику Генерального штаба генералу Беляеву сообщить вышеприведенное заявление начальнику Главного военно-технического управления генералу барону Е.Э. фон-дер РОППУ с просьбой доставить свои соображения по поводу сделанных заявлений, а равно и о том, в какой мере представляется необходимым оставление инженера путей сообщения Кузнецова на службе в Главном военно-техническом управлении.
На письмо это ответом был доклад начальника Главного военно-технического управления от 5 сентября 1915 г. за № 4842, представленный тому же генералу Беляеву, как помощнику военного министра. Какие были приведены в этом докладе соображения и какая последовала резолюция по данному вопросу — неизвестно, т. к. самый доклад в дело не поступил, но, по-видимому, все изложенное в заявлении было предано забвению, т. к. инженер Кузнецов в июне мес[яце] 1916 г. выезжал в Нью-Йорк по делам автомобильно-авиационного отдела Комитета военно-технической помощи научно-технических организаций, как член названного комитета, откуда он возвратился через Архангельск лишь в октябре мес[яце] 1917 года. (Д. № 1036–1916 г.).
РГВА. Ф. 6. Оп. 12. Д. 6. Л. 81–82 об. Подлинник — машинописный текст с автографом черными чернилами.
Не позднее 3 ноября 1918 г.
Председателю Совнаркома т. В. И. Ленину,
Председателю Вс[ероссийского] ЦИК т. Я. М. Свердлову
Председателю Высшего революционного военного совета т. Л. Д. Троцкому
Замест[ителю] председателя ВЧК т. Петерсу
В связи с некоторыми арестами в Петрограде [и] в Москве[905] были арестованы Всер[оссийской] чрез[вычайной] комиссией начальник Регистрационной службы Генмора А. И. Левицкий, его помощник Сыробоярский[906]. Независимо от данных, послуживших основанием к аресту, ознакомление с делами морской контрразведки, допрос означенных лиц, допрос начальника морского контроля А. К. Абрамовича[907] обнаружили вопиюще бутафорский и явно предательский характер работы морской контрразведки Генмора.
Один из наиболее утонченных и радикальных приемов борьбы против контрразведки противной стороны — это обезвреживание противника не путем физического его изъятия, а подкидывания противнику своих людей в качестве сотрудников, которые, создавая видимость работы, однако, достоверных реальных сведений не дают.
В отношении нашей контрразведки Генмора этот эффект достигнут с избытком. Морская контрразведка за весь 1918 год не произвела ни одного ареста ни одного шпиона, не дала никаких сведений о противнике на Северном и Восточном наших фронтах, если не считать агентурных сведений, напр[имер], такого свойства:
1). От 16 сентября 1918 [г.]: «По агентурным сведениям, за последнее время в Архангельске высадилось до 40 тыс. американских войск, а германцы в количестве до 50 тыс. чел. двигаются на Повенец».
2). От 23 сент[ября] и 3 окт[ября] 1918 [г.]: «Агенты» сообщают, будто союзнический десант обошел Котлас, а чехословаки соединились с ними. Этими сведениями исчерпывается информация морской контрразведкой Генмор о силах и продвижениях англо-французов и чехословаков.
Наряду с этой крайней скудостью данных об англо-французах, «агентурные» сведения о немцах и финской белой гвардии многочисленнее, что явно указывает на ориентацию этих господ. Достоверность этих сведений мною еще проверена быть не могла, однако Алармисткий[908] характер их порой несомненен.
Военно-морской контроль в течение всего 1918 года работал не на того хозяина, от которого получал кредиты по сметам Генмора. Для чего необходимым были Генмору, например, следующие сведения:
3). Агентурные сведения от 7 сен[тября] [1918 г.] сообщают: «Как сообщают официально из Саратова, в недалеком будущем штаб советских войск предполагает по стратегическим соображениям предпринять наступление на ст. Алтата (по жел[езно]-дор[ожной] линии Саратов — Уральск), остановка лишь за оружием (необходимо до 10 тыс. винтовок), которое высылается.
По имеющимся сведениям, наркомвоен Троцкий 5 сентября выбыл на Казанский фронт[909]; в составе поезда 60 вагонов, эшелон составляет до 1000 чел. и следуют броневые автомобили, мотоциклеты, пулеметы, артиллерия, снаряды, моторы и проч[ее]».
4). От 22 августа [1918 г.]: «Из числа расположенных в Москве частей Красной армии выразил желание отправиться на фронт 1-й Образцовый советской полк[910].
В Москве вводятся чрезвычайные строгости, издан приказ немедленно арестовывать всех подозрительных лиц — в особенности в военном платье, просматривать документы и препровождать задержанных в ВЧК».
5). От 7 сентября [1918 г.]: «В Костромской губ[ернии] белогвардейцами, переправившимися через Ветлугу в 10 вер[стах] ниже Варнавина и в 5 вер[стах] выше его, занят после схватки г. Варнавин. В Костроме произошло восстание против Советской власти; для подавления мятежа из Нижнего [Новгорода], Ветлуги и г. Буя посланы артиллерия и пулеметы. Принявший на себя командование местный губернский комиссар расстрелян белогвардейцами.
В северной части Нижегородской губ[ернии] происходит также восстание деревень против Советской власти, сопровождаемое массовыми арестами советских деятелей; прибывшие отряды бессильны разоружить деревенские отряды».
Сведения этого типа являются единственно серьезными по своей внешности и занимают приблизительно треть всех сводок. Абсолютно бутафорны сведения следующего типа:
6). От 26 августа 1918 года: «По полученным агентурным сведениям, находясь в течение нескольких дней на Казанском фронте в качестве руководителя всеми военными действиями, Троцкий лично будто бы командовал тремя полками при одном из наступлений отрядов Красной армии. Впоследствии он начал уклоняться от активного выступления с военными отрядами, ограничиваясь лишь словесным напутствием последних на бранное дело, чем вызывал якобы среди чинов Красной армии недоверие, перешедшее затем в сильное озлобление. Последнее выразилось будто бы в окружении мятежными красноармейцами поезда Троцкого, коему было предъявлено категорическое требование следовать вместе с ним в район боевых действий. Вынужденный подчиниться требованию толпы, Троцкий отправился сопровождать отряд на позицию, но вскоре после этого он скрылся, и местопребывание его — равно как и дальнейшая судьба Троцкого — до сих пор неизвестно (до 25 августа [1918 г.] включительно). В целях розыска его из Москвы выехали некоторые члены ВЧК[911].
С целью предотвратить панику в Москве и особенно среди воинских частей, военный комиссар Склянский, заменяющий Троцкого, издает якобы приказы за подписью последнего. В партийных кругах, а также высших военных, по слухам царит довольно удрученное настроение и проглядывает растерянность. Однако на партийном собрании, имевшем место на этих днях, высказалось мнение, что партия и без своего вождя Троцкого может и даже должна продолжать начатое им дело».
Подобные слухи и «якобы» занимают добрую половину всех агентурных сводок. Сплетни самые разнообразные и далеко обгоняют по своей наглости, лживости и враждебности по отношению к Советской власти «Информационные листки», подпольно издаваемые энэсами, эсерами и меньшевиками. Комиссар Генмора, по словам начальника Регистрационной службы Левицкого, как-то обратил внимание последнего на недопустимость тона агентурных сведений, однако это скромное начинание т. Лукашевича[912], очевидно, осталось безрезультатно.
Остальные 45 % агентурных сведений в сводках трактуют о предметах типа цитат 3, 4 и 5 — т. е. о белогвардейских восстаниях в ближайшем и глубоком тылу и т[ому] п[одобных] затруднениях, постигших Советскую власть. Для полноты характеристики необходимо привести цитату из агентурных сведений, опровергающих официальные источники:
7). От 5 сентября 1918 года: «Вообще помещаемые в официальных «Известиях» сообщения об успешных действиях советских войск на Казанско-Симбирском фронте, по-видимому, во многих случаях не соответствуют действительному положению дел на фронте, насколько таковое освещается получаемыми с фронта донесениями (официальными). В действительности же, как говорят, под влиянием получаемых с фронта известий, в партийных кругах царит беспокойство и уныние, которое возрастает, вследствие террора, объявленного руководителями Советской власти внутри страны»[913].
Когда взяли Казань[914] — агентурные сведения рисуют это не как победу советских войск, а хитрый маневр чехословаков. В дни взятия Сызрани, Симбирска, накануне падения Самары эти же агентурные сведения усиленно доказывают, будто оперативные сводки и статьи советских газет о поражениях, нанесенных чехословакам, — большевистская утка.
Трудно сказать, кто кого информировал: Морской ли контроль обывателя с Плющихи или сей последний Морской контроль и Регистрационную службу Генмора. Все сводки этих чудовищно нелепых, отчасти явно шпионских агентурных сведений снабжены глубокомысленной надписью гражданину Левицкому: «осведомление на случай военной опасности». При этом предусмотрительно не упомянуто, кому угрожает опасность и с чьей стороны. По своей похабности эти строки с успехом конкурируют с явно английскими сводками, как, напр[имер], известная августовская сводка английской контрразведки в России. Мимике авгуров из Генмора, читавших «докладные записки Военно-морского контроля Генмора» и принимавших оные к сведению «на случай военной опасности», — этой мимики я свидетелем не был.
Допрошенный мною начальник Военно-морского контроля гражданин Абрамович объяснил, что установленных штатов у Военно-морского контроля не было; что ему Левицким скупо отпускались авансы от 10–12 тысяч в мес[яц]; что на эти средства от содержал трех тайных сотрудников-агентов: Сидорова, Шведова, Троицкого; что остальные средства он расходовал на содержание штата служащих канцелярии, 2-х рассыльных, сторожа, шофера. В дальнейшем Абрамович признался, что в натуре существует лишь Сидоров и что Шведов и Троицкий это он сам; что таким образом он получал деньги за троих и писал реляции за двоих. Таким образом, Абрамовичу надлежит войти в историю русской контрразведки как начальник крайне скромному и лишенному большого размаха.
У контрразведчиков старой школы имеются свои почтенные традиции. «Нейтралитетом» и «невмешательством в политику» объясняют они описанный своеобразный характер результатов своей работы. Это — девизы, не требующие комментариев.
Ни одного ареста в течение всего 1918 года, ни одного допроса со времени эвакуации из Петрограда, покрывательство шпионажа, а не контрразведка. В лучшем случае «нейтральные» результаты, в худшем — работа на контрреволюцию. Убежден в последнем. Надеюсь в дальнейшем следствием доказать это неопровержимо.
Полагаю неотложным, необходимым постановление надлежащего органа о расформировании Военно-морского контроля и Регистрационной службы Генмора[915].
Пустое место русской Советской морской контрразведки в результате такого постановления ни на миллиметр не увеличилось бы.
Справка: Начальник Регистрационной службы Левицкий, его помощники Сыробоярский и [Дерфельден], начальник Морского контроля Абрамович, начальник Отдела иностранных сношений Дунин-Барковский — весь состав морской контрразведки Генмора в лице начальствующих — под следствием и арестом[916].
Предлагая уничтожение (Военно-морского контроля и МРС. — С. В.), [я] считаю себя обязанным хоть бегло начертить некоторые начала созидательные.
Контрреволюция и шпионаж, направленные против Советской республики, лежат в одной плоскости. Шпионаж алексеевца[917], дутовца[918], гражданина республики Краснова[919] или Скоропадского[920], или Сибирской Директории[921], или Вильсона[922], или Пуанкаре[923], или же империй Вильгельма[924] и короля Георга[925] — все это орудие классовой борьбы против пролетарской республики. В вопросе о шпионаже признак подданства ныне должен быть заменен признаком классовой принадлежности и пролетарской или антипролетарской ориентации, как вспомогательным признаком. В построении органов борьбы с[о] шпионажем из этой неоспоримой истины до сего времени практических выводов не делалось. Только этим объясняется возможность открытия накануне годовщины Октябрьской революции такой америки, как Генморовская контрразведка.
Всякий алексеевец и савинковец[926], проникший в советское учреждение, является естественным и непременным шпионом, при той налаженности политической военной разведки со стороны этих последних, которая нами неоднократно устанавливалась. При таком положении вещей борьба против шпионажа есть отрасль борьбы с контрреволюцией вообще. Если это так, то чем же оправдывается существование специальных (никуда не годных) учреждений для борьбы со шпионажем.
Правда, военные специалисты, поставленные на советскую службу специальными бюро алексеевцев — деникинцев, савинковцев и пр. (даже незначительная группа Шульгина[927] имеет такое бюро) по вербовке советских служащих, военные специалисты искренне — по традиции и энергии — и неискренне, с нарочитым умыслом настаивают на существовании специальных учреждений военного и военно-морского «контроля». Но неужто надо пройти сквозь медные трубы Академии Генерального штаба, чтобы быть в состоянии руководить изъятием Икса как шпиона и надо пройти лишь каторжные мытарства подобно т. Дзержинскому, чтобы быть в состоянии изъять того же Икса как белогвардейца.
Военная и военно-морская разведка — это дело специально военное, требующее некоторых специальных знаний (хотя и тут становится несколько жутко, когда последний канцелярист, а иногда и рассыльные — б[ывшие] офицеры). Военная же и военно-морская контрразведка — разновидность борьбы с контрреволюцией как отечественной, так и международной, и, как таковая, должна быть функцией Чрезвычайных комиссий. Лишь эти пролетарские боевые органы не загрязнут в тине «нейтральности», «внеполитности»[928], и не станут в течение 9-ти месяцев высматривать, чья возьмет верх, как это делал Абрамович.
Единственная пролетаризованная контрразведка у нас — это Военно-морской контроль в Петрограде с комиссаром Бушем и т. Преображенским во главе[929]. Они недавно мне с гордостью сказали: мы докажем, что полуграмотный рабочий посадит шпионов с высшим образованием. И сдержали слово: дали материалы о крупной шпионской организации, к услугам которых наша сильнейшая радиостанция в Царском селе[930]. Попутно они вскрыли осиное гнездо на Кречете[931]. И именно эти товарищи настойчиво заявляют о необходимости слиться с ЧК.
Всеросс[ийская] чрезв[ычайная] комиссия за сентябрь [1918 г.] ликвидировала 16 англо-американо-французских шпионов, одного весьма крупного чехословацкого. А в это время пом[ощник] нач[альника] Морского контроля Генмора упрекал своего единственного агента в том, что тот будто бы «продал В[сероссийской] ч[резвычайной] к[оми]ссии Сиднея Рейли за 50 тыс. руб.» (это было в дни раскрытия английского заговора[932]).
Мое предложение:
1) при президиумах чрезвычайных комиссий учреждаются особые секретные отделы, к которым переходят функции по борьбе со шпионажем: политическим, военным и военно-морским;
2) контроль Военный и Военно-морской расформировываются, сами учреждения из списков учреждений Советской Республики вычеркиваются;
3) весь годный и надежный личный состав переходит в ВЧК, все «специалисты», желающие честно работать, становятся в положение «осведомителей». (Сами просятся: недавно один начальник В[оенно]-м[орского] контроля заявил мне — «Как начальник я никого не трону, как осведомитель готов к услугам — ликвидацию производите вы». Это типично. Таких 3–4 [человека].)
Если мой взгляд в принципе приемлем, прошу дать мне возможность изложить в дальнейшем практическую сторону без реорганизации этого дела.
РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 141. Л. 70–76.Подлинник — машинописный текст (экз. Л. Д. Троцкого).
№ 01030, гор. Москва
12 ноября 1918 г.[934]
Из доклада т. Брандта предусматривается нецелесообразность в реорганизации контрразведки и, главным образом, автор доклада находит неправильность в территориальной системе на новых началах образованного Военного контроля и предвидит, что при такой постановке организация не сможет исполнить возложенные на него обязанности и будет ущербом для дела.
Я, со своей стороны, должен сказать, что автор доклада не совсем еще выяснил наш взгляд по затронутому вопросу и, критикуя территориальную систему, позволил себе уйти очень далеко и приписывает нам теорию, которую мы никогда не намерены провести — якобы наши стремления уничтожить военно-контрольную сеть в действующей армии и эту работу возложить на окружные отделения.
Допускаю, что такое мнение было среди отдельных лиц, руководящих организационной работой отдела, но это мнение было большинством отвергнуто.
Правда, мы придерживаемся территориальной системы на пространстве всей Советской республики, мы прикрепляем к местности все наши отделы, отделения и пункты, находящиеся на территории всякого военного округа, не обращая внимания на то, что, [независимо от того,] отступает ли наша армия или двигается вперед, секретная агентура всегда остается на своих местах и продолжает свою работу, но это еще не значит, что фронтовая военно-контрольная сеть должна остаться на месте, когда наша армия двигается вперед. Военно-контрольные органы, обслуживающие фронт, никогда не отста[ва]ли от фронта, ибо они по нашему положению прикреплены к Реввоенсоветам армии, мною было предусмотрено и то обстоятельство, когда фронт распространяется на территории военного округа, где органы военного контроля уже налажены, в таком случае местные органы военного контроля, находящиеся на территории воен ного округа, поступают всецело в распоряжение фронтового отдела военного контроля при Реввоенсовете.
Этот пункт нашей инструкции, по всей вероятности, побудил автора доклада прийти к нам на помощь и изложить свои ценные соображения, потому и считаю своим долгом остановиться и дать исчерпывающий ответ и доказать целесообразность постановки организации в такой плоскости.
Во-первых, для успешной борьбы со шпионажем необходимо проникнуть в то общество, которое находится в данном центре — для этого необходимо использовать все местные силы, и работа эта требует продолжительного времени, особенно в настоящее время, когда борьбу со шпионажем ведут исключительно люди из пролетарской среды, преданные пролетариату, причем шпионы свои гнезда вьют в буржуазной среде, где доступ пролетариату почти невозможен.
По мнению автора доклада, нашим органам военного контроля при отступлении наших войск пришлось бы отказаться от обслуживания фронта, перекочевать в более глубокий тыл для исполнения своих специфических тыловых задач по контрразведке, но в этом я не вижу преследования целей контрразведки.
Я отдаю себе ясный и определенный отчет и представляю положение нашей армии, которая, отступая, остановилась в каком-либо городе и очутилась бы беззащитной в полном смысле этого слова от тех всех шпионов, которые проникли заблаговременно в данный город. Военно-контрольные органы фронта, прибывшие вместе со своей армией, ни в коем случае не могут так скоро ознакомиться с местными обстоятельствами и обществом, как это требует успешная работа.
Ввиду изложенного ясно, что территориальная система вполне [себя] оправдает и преследует наши цели и необходимо проводить в жизнь эту систему, как единственную, которая при данных обстоятельствах сможет дать положительных результатов в борьбе со шпионажем.
РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 5–5 об. Подлинник — машинописный текст с правкой М. Г. Тракмана и автографами — М. Г. Тракмана зелеными чернилами, В. Х. Штейнгарда — черными чернилами.
гор. Москва
24 декабря 1918 г.
Начальнику Отдела военного контроля
Регистрационного управления Полевого штаба
Реввоенсовета Республики т. Штейнгарду –
Уполномоченного для поручений В. Л. Герсона
13 декабря сего года согласно Вашего предписания я командирован был с секретными поручениями — информациями в город[а] Ярославль и Вологду. 16 декабря я прибыл в Вологду и тотчас же направился в Вологодский отдел военного контроля. Начальника отдела П. А. Тернова я застал за усиленной работой. Тернов подробно информировал о положении вещей в Вологде и яркими красками рисовал мне положение политическое города Вологды. Вся работа Вологодского отдела, на первый взгляд, дала мне понять, что она крайне напряжена: за штабом 6-й армии идет успешное наблюдение, есть достаточно данных, указывающих о существовании белогвардейской организации под названием «Северное сияние», работающей в районах Вологды. Из информации т. Тернова я усмотрел, что Военный контроль в Вологде встречает постоянно препятствия при исполнении своих функций. Тут же т. Терновым была брошена следующая фраза: «Нечего Вам рассказывать, как штаб 6-й армии настроен против нас, я никого не боюсь, и я работаю, пока моей физической силы хватит[936]. Слишком мало еще понимают задачи военного контроля». Как на единственного хорошего работника-коммуниста при штабе 6-й армии указал мне на военного инспектора 6-й армии т. Шайкевича. Тов. Шайкевич пользовался репутацией как незаменимого работника, знающего свое дело. По словам т. Тернова, тот же Виктор Шайкевич состоял секретным сотрудником Вологодского отдела военного контроля. Во время моего беседования т. Тернов звонил куда-то и справился о спирте. Из разговора я понял, что спирт необходим был Тернову для выполнения какой-то задачи военного контроля. В тот же вечер в отдел военного контроля явился Виктор Шайкевич, и мы все (то есть Тернов, помощник его Воронцов, Шайкевич) просидели почти до самого утра. Разговор все время носил характер чисто политический.
Главное внимание обращено было на штаб 6-й армии и фронта. Тернов тут же коснулся (как раньше со мной в его кабинете) личности помощника военного руководителя 6-й армии Нора и бросил следующую фразу: «Медлить нельзя, надо решительно взяться за дело». О Норе т. Тернов передал мне следующее: Нор был командиром 2-го батальона 3-го Номерного полка, и он почти единственный из командного состава оказался не расстрелянным, хотя и был арестован. По добытым агентурным сведениям и наблюдениям эта личность представляла из себя очень хитрого человека. Во время одной беседы (легкого опьянения) с врид начальника Вологодского военного контроля Алексеем Шайкевичем Нор проболтался, что он «якобы провокаторским образом» проходил белогвардейский Панютенский штаб, назвал различные фамилии явно белогвардейцев и указал даже на улицу Жуковского в Петрограде и на другую, где существуют белогвардейские штабы. Все это заставило Тернова как начальника Вологодского отдела военного контроля принять решительные меры против Нора. Об этом же указал Алексею Шайкевичу председатель военно-полевого трибунала 6-й армии т. Миничев.
На следующий день, 17 декабря, Терновым была получена телеграмма из Нядомы от т. Дюкова с сообщением о внезапной смерти т. Зейберлинга (заведующего военно-контрольным пунктом ст. Коноша) вследствие отравления денатуратом. Известие сильно взволновало Тернова, и тотчас же командирован был сотрудник Вологодского отдела в Коношу для производства расследования. В тот же день ожидался приезд т. Дюкова, но около 5 часов вечера Дюков сообщил, что задерживается в Коноше. При мне т. Тернов звонил по телефону т. Розовскому (член военно-полевого трибунала 6-й армии) — разговор шел о получении спирта[937] и закончился тем, что Тернов обещал сейчас идти в трибунал.
В тот же вечер т. Тернов был в Рев[олюционном] военно[м] совете 6-й армии и у т. Кузьмина[938] (военком 6-й армии). Около 7 часов вечера т. Тернов вернулся и сообщил мне, что Реввоенсовет в виде ссуды, взаймы отпустил ему для нужд Контроля 60 тыс. руб. и указал, что командарм 6-й Самойло отказал ему категорически в отпуске денег, но т. Кузьмин, наложив соответствующую резолюцию, получил санкцию командарма. Немного спустя пришел т. Орехов[939] (политический контролер) и сообщил Тернову, что ему удалось получить спирт. Тут же при мне т. Тернов позвонил Шайкевичу, и разговор был следующий: «Есть. Пригласи Нора и приезжай к 8-ми сюда»[940].
Я выразил желание идти вместе с т. Терновым, он согласился и просил меня даже надеть штатский костюм. Приехал немного спустя Виктор Шайкевич и, зайдя в кабинет, сказал: «Едем, извозчик ждет». Переодевшись в черкеску, т. Тернов, подойдя ко мне, сказал: «Лучше останьтесь здесь, чтобы не было незнакомого лица». Я согласился. Зайдя вместе с т. Терновым в его кабинет, он мне сказал: «Да, придется поневоле с этим типом пить и, может быть, из-за такой преступной физиономии можешь и головой поплатиться, когда выведешь его на чистую [воду]». Я спросил Тернова, кто поставлен в известность о Норе. «Кузьмин и Розовский знают, говорил я также с Миничевым». И тут же, попрощавшись со мною, вышел вместе с Шайкевичем, обещая вернуться через 4 или 5 часов.
Больше я с Терновым не видался, т. к. по постановлению военно-полевого трибунала 6-й армии он расстрелян был 18 декабря.
19 декабря в 11 часов утра по телефону звонил т. Плавнек (член военно-полевого трибунала 6-й армии) и сообщил т. Воронцову следующее: «Здесь говорит Плавнек. Тов. Тернов находится в военном полевом трибунале и обвиняется в тяжком преступлении. Его последние слова были: «„Пусть Воронцов подписывает за меня бумаги — освобожусь, приду“». И этим закончился телефонный разговор. Тов. Воронцов не придал никакой серьезности разговору, ибо полагал, что это шутка со стороны Шайкевича (Шайкевич часто любил шутить по телефону с Воронцовым).
В 3 часа т. Воронцов послал коменданта отдела военного контроля узнать, где Тернов. Спустя некоторое время комендант вернулся, сообщив, что Тернов расстрелян после часу дня. Сейчас т. Воронцов направился к т. Кузьмину, который сообщил ему, что он, Воронцов, вступает врид начальника отдела военного контроля. Он указал т. Воронцову, что он знал о предполагавшейся выпивке и добавил, что они должны были закончить, а Тернов вместе с Шайкевичем и Нором устроили дебош на улице, ранили агента уголовно-разыскного и, как коммунисты, вина их тяжела и они подлежали расстрелу.
Узнав обо всем этом, я немедленно проверил денежные суммы Вологодского отдела военного контроля, которые оказались правильными и налицо, и выразились в 5579 руб. 60 коп. Ассигновка на полученные 60 тыс. руб. еще не была прислана из Реввоенсовета. Временно я также уполномочивал т. Воронцова вступить в должности врид начальника Вологодского отдела военного контроля. В тот же день я был в военно-полевом трибунале 6-й армии и имел беседу с тт. Миничевым и Розовским. Тут же на имя председателя полевого трибунала мною было подано заявление с просьбой о выдаче мне как уполномоченному Военного контроля Республики копию постановления приговора и копию протокола следствия по делу Тернова, ввиду необходимости представления выше просимых бумаг в центр[альный] Военный контроль Реввоенсовета Республики.
Я заинтересовался, почему приговор был так скоропалительно приведен в исполнение. Почему военный полевой трибунал не сообщил об этом в Военный контроль, тем более что на скамье подсудимых и приговоренного к смертной казни сидело лицо, в руках коего были секретные вещи. На первый вопрос т. Миничев мне ответил: «Иначе нельзя было». А когда я ему доказывал, что смертный приговор этот ничуть не был бы изменен, а лишь трибунал совершил бы формальную обязанность, он мне ничего не ответил, лишь спустя некоторое время сказав: «Мы перед красноармейцами должны были это делать сейчас»[941]. Что касается моего второго вопроса, то т. Миничев полагает, что особо секретные вещи у Тернова быть не могли, т. к. он тоже знал, что делается в Контроле.
Что касается выстрелов, в данных агента и часового коммунистической роты — остались, по словам Миничева невыясненным. И неизвестно, кто из трех осужденных стрелял. Розовский передал мне последние минуты т. Тернова перед смертью, сказав: «Они, Тернов и Шайкевич, умерли храбро, как коммунисты»[942]. При исполнении смертного приговора присутствовали т. Плавнек и т. Розовский — оба члены военно-полевого трибунала, оба хорошие знакомые Тернова и Шайкевича.
Я заинтересовался обстоятельствами, был ли произведен осмотр браунинга Тернова, оказавшегося у Шайкевича, и сколько пуль находилось в обойме. Тов. Миничев ответил, что револьвер находится в Чрезвычайной комиссии и что это в сущности не меняет дело[943]. При моем разговоре с тт. Миничевым и Розовским присутствовал т. Воронцов. Тов. Воронцов просил о выдаче браунинга Тернова и прочих вещей Тернова, указав, что черкеска принадлежала гардеробу военного контроля. Браунинг обещали затребовать из чрезвычайной комиссии, но насчет вещей вряд ли удастся их получить, т. к. обыкновенно после расстрела забирают красноармейцы. Когда я 19 декабря явился в военно-полевой трибунал для получения копии бумаг по делу Тернова, т. Миничев указал, что трибунал, рассмотрев мое заявление, постановил выдать лишь копию постановления приговора, а копия со следствия может быть выдана лишь потерпевшим, пострадавшим и обвиняемым. И с этой резолюцией мне вручено было постановление приговора военно-полевого трибунала.
У тов. Плавнека я просил показать мне последние показания т. Тернова, в чем мне не было отказано. Знакомясь с показаниями (собственноручно им писано), т. Тернов показывал приблизительно следующее: передает случаи фактической выпивки вместе с Нором и указывает, что это необходимо было для того, чтобы раскрыть преступную физиономию Нора и добавляет[944]: «Результаты налицо, но я не пьяница». Тернов показывал, что о вышеизложенном мною поставлено было в известность коллегия и центр (под центром он, наверное, подразумевал меня, т. к. тов. Розовский указал мне, что тов. Тернов ему также передал, что из Москвы приехал уполномоченный и что он, Тернов, поставил его в известность). Насчет выстрелов Тернов категорически заявляет, что он не стрелял[945]. Браунинг висел на поясе в кобуре и был кем-то вытащен — Нором[946] или Шайкевичем, причем выстрел раздался спустя выстрелов, направленных в них. Дальше т. Тернов в кратких словах рисует тяжелую работу Военного контроля и находит, что при исполнении задач Военный контроль не может остановиться ни пред какими мерами. Когда я заинтересовался о выстрелах (ибо накануне с т. Розовским мне лишь указали на факт ранения агента уголовного, но ничуть не упоминали о какой-то перестрелке). Тов. Плавнек указал мне, что сперва были даны несколько выстрелов холостыми, а потом последовали ответные выстрелы[947]. На этом закончился мой официальный разговор в полевом трибунале. Должен указать, что т. Миничев, т. Розовский, т. Берг (все члены полевого трибунала) при мне жалели Тернова и указали, что Тернов не стрелял.
На меня лично это произвело некоторую странность в смысле быстротечности исполнения смертного приговора и тем более когда установлен факт, что Тернов не стрелял и что состояние не давало возможности совершить какое-либо преступление. Как лицо, поставленное во главе губернского Вологодского отдела военного контроля, полевой трибунал (по-моему) должен был поставить заранее в известность в случившемся факте то учреждение, начальником которого являлся расстрелянный т. Тернов.
На общем собрании сотрудников отдела Вологодского военного контроля, на котором я присутствовал, я констатировал факт, что Тернов пользовался неограниченной любовью и доверием всех сотрудников[948]. Как человек, с первого взгляда, он произвел на меня очень хорошее впечатление: выдержанность, любовь к работе чувствовалась у него сразу. Из личной моей частной беседы с т. Терновым укажу на факт, на который Тернов обратил внимание: обрисовав работу штаба, Тернов недоумевал теперешнее отношение командарма Самойло к нему: «Когда я был адъютантом у т. Кедрова, тогда я для Самойло был Павлом Александровичем, ибо возле меня беспрестанно работал неутомимо т. Кедров, а теперь я, как начальник военного контроля, меня крайне недолюбливают, крайне неохотно со [мной] говорят»[949].
Сотрудники отдела Вологодского военного контроля, вручив мне наказ по поводу расстрела Тернова, единогласно умоляли довести до сведения центра, бюро фракции коммунистов при Отделе военного контроля Республики и известить также т. Кедрова, как бывшего первого начальника Тернова. Таковы обстоятельства дела[950].
К вышеизложенному докладу мною при сем прилагаются:
1) Секретное заявление сотрудника Вол[огодского] отд[ела] в[оенного] к[онтроля] за № 11 от 20 декабря.
2) Доклад Вол[огодского] отд[ела] в[оенного] к[онтроля].
3) Наказ общего собрания сотрудников Вологодского отдела[951].
4) Копия постановлен[ия] пригов[ора] в[оенно]-п[олевого] тр[ибунала] 6-й армии.
5) Заявление сотрудника следств[енной] комисс[ии] Архангельского района т. Миллера[952].
РГВА. Ф. 33987. Оп. 1. Д. 87. Л. 17 с об. — 20. Подлинник — машинописный текст с автографом черными чернилами.
22 января 1919 г.
[В] Полевой штаб, Серпухов
Работа Военного контроля представляется мне в высшей степени малосодержательной, чтобы не сказать — никуда не годной. Недельные сводки поражают своим убожеством. Возьмем для примера № 654 [от] 31 декабря [1918 г.].
Прежде всего, поражает полная безграмотность этого документа. Почти каждая фраза так искажена, что трудно добраться до ее смысла. Вина ли это составителя, или переписчика, или их обоих — не знаю, но ясно, что нужно, прежде всего, удалить редактора недельных сводок с опубликованием в печати причин увольнения, дабы другим неряхам, ротозеям, бездельникам неповадно было.
Если от формы перейти к существу, то дело представится еще плачевнее. На первом месте читаю о расколе партии меньшевиков: «По полученным агентурным сведениям среди меньшевиков раскол. Часть (Мартов[957], Дан[958], т. е. интернационалисты[959] и центр[960]) вошли в Централ[ьный] исполн[ительный] комит[ет][961] и соединились с большевиками. Остальные, более правые (Потресов[962], Розанов[963], т. е. плехановцы[964], оборонцы[965]), образовали новую партию «активистов», т. е. сторонников…» Очевидно, весь этот обзор мог писать только полицейский шпик, перекрасившийся в советского разведчика. ЦИК кажется этому разведчику подпольной организацией, у которой нужно справку наводить агентурным путем, тогда как из списка членов он мог бы узнать, вошли или не вошли туда Мартов и Дан. О меньшевиках-активистах Советская власть сообщала уже несколько месяцев тому назад, и от агентуры военного контроля надлежало бы требовать не безграмотного пересказа общеизвестных фактов, а справки о том, где и когда Потресов, Розанов и др. вели и ведут агитацию среди призванных.
Еще лучше в своем роде сведения о международном положении. «Из собеседования сотрудника отдела с одним из представителей находящейся в Петрограде миссии, — так повествует сводка, — выяснилось, что современное международное положение в настоящее время (слушайте, слушайте, слушайте) всецело определяется решениями правительства держав Согласия[966], почему приходится считаться лишь с фактами, исходящими со стороны противогерманской коалиции». Поразительное дело! Неслыханное разоблачение! Потрясающая разведка! Собственный сотрудник отдела из беседы с дипломатом выяснил, наконец, что союзники победили и что они играют решающую международную роль.
Далее говорится о том, что совещания союзников имеют большое значение, ибо на этих совещаниях «как принципиальные, так и второстепенные вопросы получили то или иное решение» (принципиальные, так и второстепенные вопросы получили то или иное решение). Разведка сообщает нам, что союзники совещаются, что на этих совещаниях они обсуждают разные вопросы и что эти разные вопросы получают то или иное решение. В какую сумму обходятся нам эти откровения?
Далее мы узнаем, что в беседе со шведским дипломатом сотрудником отдела выяснено, что Швеция претендует на Аландские острова. Остается только дать сотруднику отдела поручение разузнать строго-агентурным путем, как называется главный город Швеции.
Предлагаю установить, кто этот сотрудник. С каким дипломатом какой миссии он беседовал. Существует ли он вообще в природе. Если существует и беседовал, то прогнать его, как глупца или шарлатана.
На последнем месте находим справку о пожаре на фабрике изделий военного обмундирования в Петрограде. Здесь тот же самый торжественный жреческий тон: «По полученным агентурным сведениям произошел пожар фабрики изделий военного обмундирования на углу Коломенской и Разъезжей улиц». Контроль агентурным путем узнает о том, что возвещают с пожарной каланчи. Далее сообщается о слухах, что фабрика была подожжена с целью скрыть растрату сукна, а по другой версии — поджог был произведен «партией эсеров», и все. Казалось, тут-то и должна начаться работа разведки. Сообщать нужно не о пожарах и действительных и мнимых слухах, а о результатах своего расследования, кто произвел пожар.
Предлагаю установить, кто этот глубокомысленный агент, и удалить его за глупость и неспособность.
Совершенно ясно, что оставлять дело в таком положении далее нет возможности. Действительные или мнимые агенты пытаются дурачить нас совершенно так, как дурачили своих доверителей при старом режиме сказками про большевиков, с той только разницей, что в старых сказках было больше изобретательности.
Предлагаю т. Окулову расследовать хотя бы только указанные в данном письме обстоятельства, чтобы таким путем начать перетряску и упорядочение Военного контроля. О результатах расследования и принятых мерах прошу уведомить меня в недельный срок.
РГВА. Ф. 33987. Оп. 2. Д. 32. Л. 13–14 об. Отпуск — машинописный текст.