Вступление в литературу у Алексея Николаевича Толстого оказалось таким же, как и у другого выдающегося русского писателя – Николая Васильевича Гоголя. Будущий автор «Мертвых душ» весной 1829 года выпустил отдельным изданием свою стихотворную «идиллию в картинах» «Ганц Кюхельгартен», но, не уверенный в литературных достоинствах данного произведения, подписал его псевдонимом В. Алов. «Идиллия» вызвала резкие и насмешливые отзывы критики. Автор, убедившись в поэтическом ничтожестве своего творения, стал скупать нераспроданные экземпляры «Ганца Кюхельгартена» и уничтожать их.
С первым стихотворным сборником А. Н. Толстого «Лирика» произошла похожая история. Критика книжку не заметила. Ее автор сам через некоторое время понял, что в «Лирике», как говорится, поэзия не ночевала, и стал скупать и уничтожать нераспроданные экземпляры. А позднее в автобиографии сказал: «Тогда же – весною 1907 года – я написал первую книжку “декадентских” стихов. Это была подражательная, наивная и плохая книжка».
Такое поведение Алексея Николаевича понятно. Поражает в нем другое. Молодой человек еще не определился, чем будет заниматься в жизни. Он только что окончил Технологический институт, выпускные экзамены сдал, но диплом защищать не стал, видимо, понимал, что карьера инженера не для него. Выбрать литературу? Но тянет заниматься и живописью. И в этот момент жизненной неопределенности, не написав еще ни одного настоящего стихотворения, стихотворения, в котором присутствовала бы поэзия, он не стесняется выступить с поучением, с заявлением о том, какой должна быть современная русская поэзия. В октябре 1907 года, во втором номере петербургского еженедельника «Луч», А. Н. Толстой публикует статью «О нации и о литературе», в которой говорится:
«Какая разбросанность! Как птицы после выстрела, разлетелись этические понятия, религии, культуры и формы. Явились чумазые человечки, с газетным языком, всё презрели, исписали мелом все заборы, издерзали всё, что можно.
И большим людям приходится выискивать новые темы всё равно о чем и ком, лишь бы не родниться с чумазыми. Но что это? Начало нового? Начать – значит утвердиться, значит проследить исход от небытия в грядущее. Творчество – продукт группировки эмоциональных воспоминаний. Чем седее прошлое, тем богаче искусство.
Русская литература прошлого столетия не была матерью настоящей. Она создалась на почве общемировых идей того времени и для нас так же далека и хороша, как западная.
Прошлого нет, в настоящем издерзались, что же, тупик?
Нация не может не создать своих песен, своих сказаний, своих героев. Ведь это утро ребенка.
Язык – душа нации, потерял свою метафоричность, сделался газетным, без цвета и запаха. Его нужно воссоздать таким, чтобы в каждом слове была поэма. Так будет, когда свяжутся представления современного человека и того, первобытного, который творил язык.
Воссоздаются образы, полные этического величия и нетронутой красоты горящего неба.
В логической связи развития духа прояснятся многие дали.
Эрос получит свое место во времени и пространстве; в нем выявится ядро, альфа и омега поэзии – взаимоотношение двух освобожденных индивидуумов».
Из данной статьи явствует, что великая русская литература ХIХ века для А. Н. Толстого не является «матерью», в своем будущем творчестве он не намерен опираться на сделанное А. С. Пушкиным, Н. В. Гоголем, Ф. М. Достоевским, И. С. Тургеневым, Л. Н. Толстым, любовь к чьим произведениям ему прививала мать. Это скандальное заявление, правда, оставшееся никем не замеченным, было сделано на несколько лет раньше шумной бравады футуристов. Они только в январе 1913 года обнародовали свой манифест «Пощечина общественному вкусу», котором говорилось:
«Только мы – лицо нашего Времени. Рог времени трубит нами в словесном искусстве.
Прошлое тесно. Академия и Пушкин непонятнее гиероглифов.
Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с Парохода современности».
Однако, сделав столь скандальное заявление, А. Н. Толстой еще не знал, не решил, по какому жизненному пути он пойдет.
С. И. Дымшиц
На пятой странице «Лирики» напечатано авторское посвящение: «Тебе, моя жемчужина». Оно обращено к Софье Исааковне Дымшиц, женщине, с которой А. Н. Толстой познакомился в Германии в 1906 году. Она родилась в 1884 году в Петербурге в богатой еврейской семье. В 1903 году поступила на медицинское отделение Бернского университета, намеревалась стать дантисткой. Через два года увлеклась студентом того же университета будущим философом Исааком Розенфельдом и вышла за него замуж с соблюдением всех правил, установленных иудаизмом. Этот брак Софья Исааковна не смогла расторгнуть за всё время совместного проживания с Алексеем Николаевичем, которому в 1910 году удалось развестись с первой женой.
С. И. Дымшиц так вспоминала свое знакомство со студентом А. Н. Толстым:
«Мой брат Лев, исключенный “за участие в студенческих беспорядках” из Рижского политехнического института, после кратковременного ареста уехал в Германию, где поступил в Дрезденский технологический институт. Здесь он дружил со многими русскими студентами, среди которых особенно сблизился с А. Н. Толстым…
Я в это время жила и училась в Берне, где была студенткой университета. В этом же университете обучался и человек, считавшийся по документам моим мужем. Брак был странный, я сказала бы “придуманный”. Человека этого я не любила и не сумела его полюбить. Вскоре я тайно, без всякого предупреждения, покинула его и поехала в Дрезден, к брату. Здесь я поселилась в пригородном районе под названием “Вайсер Хирш” (“Белый олень”).
Брат часто навещал меня, приезжая со своими товарищами, среди которых был и Алексей Николаевич Толстой.
Алексея Николаевича его товарищи-студенты любили за веселый, открытый и прямой характер. Они посмеивались над его необыкновенным аппетитом, рассказывая о том, что в ресторане на вокзале (студенты обедали там потому, что это был самый дешевый ресторан в Дрездене) он беспощадно “терроризировал” официантов, приносивших ему к обеду большую корзинку с хлебом, лаконическим выкриком: “Вениг!” (“Мало!”)…
Через некоторое время Алексей Николаевич поразил и взволновал моего брата совершенно неожиданным для него заявлением: “Знаешь, Леон, – сказал он, – если мне когда-нибудь придется жениться вторично, то моей женой будет твоя сестра”. Брат забеспокоился. Он знал, что Алексей Николаевич женат и имеет ребенка, что покинутый мною муж из мести не даст мне развода. Поэтому, ”во избежание греха“, он потребовал, чтобы я уехала в Петербург, к родителям. Вскоре я так и поступила».
Софья Исаковна Дымшиц родилась в 1884 году в Санкт-Петербурге в многодетной семье коммерсанта иудейского вероисповедания.
С 1903 года слушала курс в Бернском университете (сначала на медицинском, потом – на философском факультете). В 1905 году в Берне вышла замуж за студента философского факультета Исаака Розенфельда (родного брата Беллы Розенфельд, будущей жены Марка Шагала).
В 1906–1907 гг. Софья занималась в студии С. С. Егорнова в Петербурге. Познакомилась с графом Алексеем Николаевичем Толстым. Весной 1907 года Толстой сделал Софье предложение.
В 1907–1910 гг. она училась в художественной школе Е. Н. Званцевой в Петербурге, где преподавали Л. С. Бакст, М. В. Добужинский, К. С. Петров-Водкин, К. А. Сомов.
В 1908 году по совету Л. С. Бакста Дымшиц стажировалась в Париже: занималась в ателье Е. Н. Кругликовой, в Академии «La Palette» под руководством Жака-Эмиля Бланша, Шарля Герена и Анри Ле Фоконье.
По возвращении в Москву Софья начала самостоятельно работать и выставляться.
В 1911 г., во время пребывания супругов Толстых в Париже, у них родилась дочь Марианна (1911–1988).
В 1914 г. Софья Дымшиц и А. Н. Толстой расстались.
С 1912 г. С. Дымшиц принимала участие в авангардных выставках в Петербурге и Москве: «Мир искусства», «Бубновый валет», «Выставка живописи 1915 года» и др.
После Октябрьской революции в 1917–1919 гг. С. Дымшиц участвовала в работе Союза деятелей искусств Петрограда. В 1918 г. избрана секретарём отдела ИЗО Наркомпроса и вошла в состав Всероссийского выставочного отделения при Наркомпросе. Подготовила к публикации первый (и единственный) номер журнала «Интернационал искусства». В 1919 г. организовала художественную постановку празднования 2-й годовщины Октябрьской революции в Москве.
С 1919 г. Дымшиц стала секретарем и помощником одного из лидеров русского авангарда Владимира Татлина.
В 1921 году Софья вышла замуж за немецкого архитектора, коммуниста Германа Пессати. В 1922 году родила сына Александра.
Дымшиц разрабатывала эскизы рекламных плакатов для советских журналов. В 1923 году принимала участие в «Выставке художников Петрограда всех направлений».
В 1924 году работы Софьи Исаковны экспонировались на XIV Международной выставке искусства Венецианской биеннале.
В 1925–1935 гг. Дымшиц заведовала художественным отделом журнала «Работница и Крестьянка».
После смерти мужа Германа Пессати в 1939 году Софья Исааковна жила в коммунальной квартире, в полном одиночестве.
Сын Александр погиб в 1942 г. под Сталинградом.
Софья Дымшиц скончалась в 1963 году в Ленинграде.
Марианна Алексеевна, дочь С. И. Дымщиц и А. Н. Толстого, стала доктором химических наук, профессором Московского Института стали и сплавов, зав. кафедрой общей химии в Московском авиационно-технологическом институте им. К. Э. Циолковского (МАТИ).
Мужем Марианны Алексеевны был Евгений Александрович Шиловский (1889–1952), военный. С октября 1928 года занимал должность начальника штаба Московского военного округа, с февраля 1931 г. работал в Военно-воздушной академии РККА им. Н. Е. Жуковского. В разное время занимал должности старшего руководителя кафедры оперативного искусства, начальника оперативного факультета, начальника штаба академии. С декабря 1936 года Шиловский – старший преподаватель, а с мая 1940 года – начальник кафедры оперативного искусства Академии Генерального штаба РККА. Марианна Толстая и Евгений Шиловский познакомились в 1933 году во время отдыха в санатории под Москвой, поженились в 1936 году, а в 1937 году у них родилась дочь Марина.