…У гр. Толстого мысли – гостьи: мимолетные пташки, они сейчас же вспорхнут и улетают. Нет миросозерцания как фона; нет большой и постоянной идеи, как спутницы, как верной тени, нет Вергилия охранителя. И то, например, что думает автор о современной войне, о воюющих сторонах, не подымается над уровнем общедоступной элементарности. Писатель с широкой натурой, внутренними заботами не озабоченный, тороватый, легкий для себя и для других, он уверенно переступает через трудные места, скользит мимо трагедии».
Отсутствие миросозерцания (большой и постоянной идеи) позволяло А. Н. Толстому легко приспосабливаться к любой жизненной ситуации, в которой он оказывался.
Упомянутая в письме к отчиму «Ракета» на сцене Самарского драматического театра не ставилась. Ее премьера состоялась в Петрограде 18 октября 1916 года в театре С. Ф. Сабурова. Поставил спектакль режиссер Н. Н. Арбатов. Названная в том же письме «новая комедия» – «Касатка» – впервые была представлена на сцене Московского драматического театра 12 декабря 1916 года. Этот спектакль не оставил зрителей равнодушными. Н. В. Крандиевская вспоминала:
«Репетиции “Касатки” осенью 1916 года отнимали у Толстого много времени. В пьесе дебютировала приглашенная из провинции талантливая и красивая актриса Татьяна Павлова. Кроме нее в спектакле участвовали Радин, Борисов, Блюменталь-Тамарина, Нароков и молоденькая Белевцева…
Пьеса имела огромный успех. Автора и актеров вызывали раз десять. В течение нескольких месяцев “Касатка” шла с аншлагами. Блестящие отзывы прессы сопровождали спектакль и в столице, и в провинции. Материальные наши дела сразу поправились, это было очень кстати – через два месяца я должна была родить».
Действительно, почти ровно через два месяца после успешной премьеры комедии, 14 февраля 1917 года, у Толстых появился на свет сын. Мальчика назвали Никитой.
За «Касатку» автор в 1917 году получил Грибоедовскую премию. Ее вручали 30 января – в день смерти выдающегося русского поэта и дипломата, погибшего по вине англичан (союзников России по Антанте!), натравивших толпу на русскую миссию в Тегеране.
Через день после получения А. Н. Толстым Грибоедовской премии наступил февраль 1917 года, изменивший государственный строй в России.
Война ведет к революции
Трагические события, произошедшие в России в 1917 году, стали следствием Первой мировой войны. Еще в самом ее начале то, что страну ждут две революции, предсказал Л. Н. Андреев. Он 26 августа 1914 года записал в дневник: «Мне кажется следующее вероятным и почти несомненным… К тому моменту, как на суше германцы будут почти разгромлены и русские будут двигаться к Берлину, морские силы англичан и их почти уравняются. И тогда, как последнее усилие, будет дан одновременный морской и воздушный бой: цеппелины двинутся на Лондон, пока флоты будут драться. Возможно, что при огромных потерях с обоих сторон бой кончится ни в чью, и цеппелины улетят обратно; в следующий же ближайший период северный английский флот будет усилен средиземным и колониальным. Тогда в соединении с русским флотом будет добит флот германский. Этот момент совпадает с началом великой европейской многолетней революции… Чем может кончиться революция? В Германии, Франции и Италии демократической республикой с большим уклоном к социальной: целый ряд производств и капиталов перейдут к системе социального пользования, частная собственность урежется. В Англии империя останется, но уже совсем только по виду. Ирландия приобретет почти независимость. В России может быть или настоящая широкая конституция, либо республика; неразрешимость и вместе острота социальных вопросов вскоре вызовет вторую революцию».
В это же время, 28 августа 1914 года, А. Н. Толстой написал отчиму:
«Конечно, ты знаешь, что это мировая война, в которой погибнет наша цивилизация и настанет, наконец, прекрасный век».
И даже во второй половине сентября 1917 года Алексей Николаевич остался при той же точке зрения. Он писал А. А. Бострому:
«Россия найдет свой какой-то в высшей степени оригинальный политический и общественный строй, очевидно демократический. Вообще я очень радостно и светло смотрю на наше будущее».
А. Н. Толстой не замечал трагических последствий войны, не хотел их видеть.
Солдаты (крестьяне) устали воевать, тысячами бежали с фронта. Их подгонял происходивший в деревне передел земли, торопили письма жен с жалобами на притеснения.
В столице война привела к перебоям поставок продовольствия. «Хвосты» в столице стали обыденным явлением. Хлеба не только не хватало, он постоянно дорожал. Цены росли на всё. Начались демонстрации с лозунгами: «Хлеба!», «Мира!», «Долой самодержавие!». Росли стачки с требованиями повышения заработной платы, которые к 24 февраля переросли во всеобщую забастовку. Полиция попыталась силой подавить волнения, но на сторону демонстрантов перешел петроградский воинский гарнизон.
Февральская революция совершилась
Николай II вместо того, чтобы улучшить обеспечение столицы продовольствием, 25 февраля издал указ о перерыве занятий Государственной думы. Дума в ответ 27 февраля собралась на частное совещание, на котором создала свой Временный комитет. Он в ночь на 28 февраля принял решение «взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка». В это же время был создан Петроградский Совет рабочих депутатов. 1 марта исполком Петросовета предоставил Временному комитету Государственной думы право сформировать Временное правительство. Оно было создано 2 марта 1917 года. В этот же день император Николай II отрекся от престола. Монархия в России перестала существовать.
Большинство населения рукоплескало происходящим в стране переменам. Но были и те, кто трезво смотрел на вещи, видел опасности создавшегося положения.
В ночь с 27 на 28 февраля 1917 года Л. Н. Андреев отметил в дневнике: «Нынче – 27 февраля 1917 г. один из величайших и радостных дней для России. Какой день!» Но вскоре писатель понял, куда ведут происходящие в стране события. 2 марта записал:
«Праздник души кончился. Положение очень трудное и тревожное.
Конечно, эта ничтожная Дума оказалась ничтожной и в великий момент. Куда им!..
Родзянки во весь бабий голос тоскуют о царе… И их мечта, неосуществимая, как все мечты идиотов: подчистив, вернуть Николая и сделать простенькое министерство из родзянок и милюковых. Для этого было землетрясение! И даже чтобы Николай прошел с красным флагом, они согласны. Ходят же жандармы с красными флагами.
А у нижних, анонимных (говорят, что в Совете заседает Горький, пораженец, что я между прочим видел во сне за день до начала переворота и проснулся в ужасе), также мечта, неосуществимая, как мечты идиотов: чтобы к понедельнику, часам к десяти, была готова социальная республика и чтобы немедленно конец войне…
С ужасом думаю, что нас ждут дни Коммуны, вся ее история: короткое торжество и массовый расстрел».
Л. Н. Андреев был прав в том, что Россию ждут тяжелые потрясения. Но он не понимал, что избежать их можно, только срочно заключив мир с Германией.
За скорейший выход России из войны (а не за ее поражение) с 1914 года выступал М. Горький. Февральскую революцию он встретил очень настороженно. 1 марта 1917 года написал Е. П. Пешковой:
«Происходят события внешне грандиозные, порою даже трогательные, но – смысл их не так глубок и величественен, как это кажется всем. Я исполнен скептицизма, хотя меня тоже до слез волнуют солдаты, идущие к Г<осударственной> Думе с музыкой. В революционную армию – не верю: думаю, что многие принимают за революционность отсутствие дисциплины и организации. Все войска Петерб. перешли на сторону Думы, это так, части, приходящие из Ораниенб<аума>, Павловска и Царского – тоже. Но, разумеется, офицерство пойдет – до известного предела – с Родзянкой и Милюковым, и только фантазеры могут ожидать, что армия встанет рядом с Советом Раб. Депут…
Много нелепого, больше, чем грандиозного. Начались грабежи. Что будет? Не знаю. Но ясно вижу, что кадеты и октябристы делают из революции военный переворот. Сделают ли? Кажется, уже сделали.
Назад мы не воротимся, но вперед уйдем не далеко, м.б., на воробьиный шаг. И, конечно, будет пролито много крови, небывало много».
Писатели и революция
11 марта 1917 года в помещении Художественного театра под председательством Вл. И. Немировича-Данченко состоялось собрание писателей. На нем, кроме А. Н. Толстого, присутствовали Андрей Белый, Н. А. Бердяев, В. Я. Брюсов, С. Н. Булгаков, В. В. Вересаев, М. А. Волошин, В. Г. Лидин, В. Л. Львов-Рогачевский, И. А. Новиков, Е. Н. Трубецкой, В. М. Фриче и другие литераторы. В. Г. Лидин вспоминал:
«…В комнате Правления Московского Художественного театра состоялось несколько необычное сборище. В театре шел спектакль, всё было академически строго и чинно в округлом фойе, беззвучном от оливкового мягкого бобрика, тяжелые бронзовые кольца, служившие ручками, висели на двери той комнаты, где многие авторы, наверно еще со времен Чехова, читали свои пьесы, где решались не только судьбы драматургов, но определялся и климат очередного театрального сезона Москвы: Художественный театр был в отношении русской сцены законодателем.
В дверях комнаты Правления стоял корректный, аккуратнейший, блистающий крахмальным воротничком, с подстриженной четырехугольником уже седоватой бородкой Владимир Иванович Немирович-Данченко. Он встречал приходящих на это необычное собрание как один из духовных хозяинов театра».
Многие из присутствующих захотели высказать свое мнение о происходящем в стране. Выступил с речью и А. Н. Толстой. Он сказал о 1 марта 1917 года (признанный тогда большинством россиян день совершения Февральской революции):
«Казалось, все точно чувствовали, как в этот день совершается нечто большее, чем свержение старого строя, больше, чем революция, – в этот день наступал новый век. И мы первые вошли в него.