Выпил в “Ротонде” немало черного кофе с Лениным и Троцким, которых ненавидит тихо и упорно.
Открыл вопиющее дело Азефа, но говорить об этом не любит, отмахивается, отмалчивается.
Во время войны, в конце 14-го года, вернулся в Россию…
После Октябрьской революции получил звание наемника Антанты и общественного врага номер первый, и в последнюю минуту вырвался в Париж… Бурцев обласкал, обнадежил, заказал “Впечатления очевидца” и дал сто франков в виде аванса.
Впечатлений набралось немало, строк еще больше, но скоро после этого возникли “Последние новости”, и сотрудничество в “Общем деле” ограничилось короткой гастролью».
Уже в первом номере «Последних новостей», 27 апреля 1920 года, было напечатано стихотворение Дона-Аминадо «Париж». А во втором, увидевшем свет на следующий день, – статья А. Н. Толстого «Как я был большевиком». В ней писатель рассказал о том, как он создавал пьесу, впоследствии им уничтоженную из-за критики, высказанной в ее адрес Вл. И. Немировичем-Данченко. В статье говорилось:
«…Пьеса – совершенно большевистская по идее и по структуре, во-вторых, большевизм выращен на патологии, и мы сами загодя культивировали его и, в-третьих, что сила большевизма была в нас самих, призывавших бредовые видения и кошмары, чтобы насладиться ими. Я говорю – мы – потому что, действительно, не я один бегал по ночам по берегу моря и, пялясь на красную луну, бормотал заклятья и чепуху, призывая то, что потом и пришло».
Позднее в «Последних новостях» А. Н. Толстой напечатал несколько рассказов, отрывки из повести «Детство Никиты» и романа «Хождение по мукам».
В конце 1919 года до Парижа добралась Тэффи, королева юмористического рассказа, поселилась в гостинице и устроила у себя литературный салон, который посещали и Толстые. Дон-Аминадо вспоминал:
«Н. А. Тэффи приехала на месяц раньше, чувствовала себя старой парижанкой, и в небольшом номере гостиницы, неподалеку от церкви Мадлэн, устроила первый литературный салон, смотр новоприбывшим, объединение разрозненных…
Больше всех шумел, толкался, зычно хохотал во всё горло Алексей Николаевич Толстой, рассказывавший о том, как он в течение двух часов подряд стоял перед витриной известного магазина Рауля на бульваре Капуцинов и мысленно выбирал себе лакированные туфли…
– Вот получу аванс от “Грядущей России” и куплю себе шесть пар, не менее! Чем я хуже Поля Валери, который переодевается по три раза в день, а туфли чуть ли не каждые полчаса меняет?! Ха-ха-ха!..
И привычным жестом откидывал назад свою знаменитую копну волос, полукругом, как у русских кучеров, подстриженных на затылке».
В Париже в июле 1920 года был создан Союз русских литераторов и журналистов. В правление Союза были избраны М. Л. Гольдштейн, С. Л. Поляков-Литовцев, А. Н. Толстой и еще несколько литераторов. Председателем Союза стал И. А. Бунин. В 1921 году Союз возглавил П. Н. Милюков.
Лето 1920 года Толстые и А. П. Шполянский проводили вместе. Аминад Петрович вспоминал:
«Лето, как настоящие шуаны, провели в Вандее, в Олонецких песках.
Так окрестил Sables d’Ologne, чудесную приморскую деревушку на берегу Атлантического океана, всё тот же Алексей Николаевич.
С Толстым были дети, старший Фефа, сын Натальи Васильевны от первого брака ее с петербургским криминалистом Волькенштейном, и младший Никита, белокурый, белокожий, четырехлетний крохотун с великолепными темными глазами, которого называли Шарманкин.
На что он неизменно и обиженно-дерзко отвечал:
– Я не Шарманкин, я граф Толстой!
Это ему, Никите, трогательно писала из Москвы бабушка Крандиевская, автор когда-то популярной в России повести “То было раннею весной”:
“Здравствуй, сокол мой прекрасный! Здравствуй, принц далеких стран!”
На открытке, отправленной в Хлебный переулок, в Москву, крупным четким почерком самого Толстого был дан следующий ответ:
“Дорогая бабуля, срочно сообщаю вам, что мои дети такие же безграмотные болваны, как и их многочисленные отцы.
По этой причине нещадно бью их тяжелыми предметами, а еще кланяюсь деду Василию Афанасьевичу[29], прабабушке их Поварской и всем трем переулкам – Хлебному, Скатертному и Столовому”.
– Всё это было придумано для увеселения публики, – Алёша обожает валять дурака! – снисходительно объясняла Наталия Васильевна.
И на самом деле Никиту Толстой просто обожал, но внешне никак этого не проявлял и не высказывал.
А всяких нежностей и прозвищ, ласкательных и уменьшительных, и совсем терпеть не мог.
И чтоб лишний раз подразнить жену, не упускал случая, чтоб с напускной торжественностью не сказать:
– А вот к Фефе я отношусь с большим уважением. И хотя он, черт, шепелявит, как Волькенштейн, – кстати сказать, Волькенштейн славился своей отличной петербургской дикцией, – но я твердо знаю, что из него выйдет гениальный архитектор и что он мне поставит гробницу Фараона, с высоты которой я буду плевать на всех!..
Вздыхали, писали письма в Россию, катались на лодке и часто ездили верхом на унылых прокатных клячах под предводительством стройного красавца, Henri Dumay…
Толстой то и дело менял ментоловые компрессы и продолжал писать “Хождение по мукам”.
По поводу компрессов у него была тоже своя теория.
– Шиллер писал Орлеанскую деву, держа ноги в ледяной воде и попивая крепкий черный кофе. Всё это чепуха и обман публики. Я верю только в ментол, или по-нашему – мяту, потому что мята холодит мозги… у кого они есть. И освежает.
Есть еще другой способ, но утомительный:
Грызть карандаши Фабера до самого грифеля.
Огрызки выплевывать, а грифель глотать.
Потому что грифель действует на молекулы и на серое вещество.
А без серого вещества – ни романсов, ни авансов!.. Поняли?!
И вдруг без всякой связи с предыдущим зычным голосом затягивал:
Кто раз любил, тот понимает
И не осудит ни-ког-да-а-а…
После чего – компресс на голову, и уходил писать».
Во время совместного летнего отдыха родилась идея – создать журнал для детей. Редактором издания стал А. П. Шполянский. Он написал позднее:
«По вечерам сидели в темноте, на лавочке, у самого ржаного поля, напоминавшего Россию.
Дышали запахом морских сосен, соображали, как удешевить жизнь…
В один из таких вечеров – пришлось к случаю, к разговору, – поделился с Толстым своей давно назревавшей мыслью об издании журнала для детей… Толстой воспламенился, загорелся, сел на своего конька и понесся во весь опор:
– Журнал будет в четыре краски, на дорогой веленевой бумаге, начистоту, всерьез, чтоб все от зависти подавились!.. А я тебе напишу роман с продолжением из номера в номер, на целый год, но, конечно, гонорар вперед, потому что пока не будет у меня лакированных туфель, я не одной строчки не смогу из своего серого вещества извлечь!..
В октябре 1920 года вышел первый номер двухнедельного журнала для детей.
Назывался он “Зеленая палочка”.
Обложку, в четыре краски, как было задумано летом, сделал Ре-Ми. На первой странице – чтобы объяснить, почему именно так назвали журнал, – был воспроизведен отрывок из детских воспоминаний Льва Николаевича Толстого: “О том, как старший брат его, Николенька, объявил, что у него есть тайна, посредством которой, когда она откроется, все люди сделаются счастливыми и все будут любить друг друга.
Тайна эта, говорил нам брат Николенька, написана на зеленой палочке, и палочка эта зарыта у дороги, на краю оврага, в яснополянском парке… Единая задача “Зеленой палочки”, стало быть, одна для всех:
– Всем вместе искать простую и важную тайну, посредством которой можно сделать всех людей на свете счастливыми”.
Новая затея была встречена весьма сочувственно, и благодаря стараниям О. С. Бернштейна, московского адвоката и знаменитого шахматиста, средства для издания с величайшей готовностью отвалил некто Р., по образованию доктор философии, по склонностям игрок в теннис, по профессии зернопромышленник, по щучьему велению меценат.
Общество издательского дела (выпускавшее журнал. – Е. Н.) называлось “Север”, главным акционером является сам мистер Р., который поставил одно условие:
– Никакого публичного оказательства, никакой рекламы…
– Таким людям надо при жизни памятник ставить, – восторженно заявил А. В. Руманов, принимавший участие в предварительных совещаниях, заседаниях, переговорах.
Эмигрантская ли судьба, судьба ли просто, распорядилась по-своему. Через несколько лет, когда бывший зернопромышленник от сердечного приступа скоропостижно скончался, денег не было не только на памятник, но и на скромное погребение».
«Зеленая палочка» в четырехцветной обложке выходила только в 1920 году. До конца года вышло шесть номеров. В следующем году обложка у журнала стала черно-белой, и было напечатано только два номера. Меценат стал беднее, а потом и совсем разорился. Журнал прекратил свое существование.
А. Н. Толстой обещание выполнил – написал для «Зеленой палочки» прекрасную повесть – «Детство Никиты» – одно из лучших своих произведений. Оно печаталось в номерах со второго по шестой. А в первом номере была напечатана сказка писателя «Синица», рядом с ней – «Колыбельная» (с нотами), слова и музыку которой написала Н. В. Крандиевская. Она поместила в журнале еще одно произведение – стихотворение «День прошел» (1920. № 5/6).
Трудная жизнь во Франции
Писатель получал гонорары за свои произведения. Жена зарабатывала шитьем. И всё же во Франции семье жилось тяжело. Н. В. Крандиевская вспоминала:
«Жизнь в Париже была трудной. Толстой писал первую часть “Хождения по мукам”. Я окончила трехмесячные курсы шитья и кройки на avenue de Opéra и принялась подрабатывать шитьем платьев. Были месяцы, когда заработок мой выручал семью».