С. С. Лукьянов, филолог-классик, археолог, был одним из организаторов мятежа в Ярославле в июле 1918 года. Эмигрировал в 1920 году. После возвращения в Россию работал главным редактором московского «Journal de Moscou». 5 августа 1935 года был арестован и «за активное участие в контрреволюционной группе» приговорен к пяти годам исправительно-трудовых лагерей. В Ухт-Печерском лагере в отношении С. С. Лукьянова было возбуждено новое дело, по которому он был приговорен к высшей мере наказания и 27 февраля 1938 года расстрелян.
Еще об одном ближайшем сотруднике газеты Р. Б. Гуль написал коротко: «Ю. Потехина встречал на его докладах о поездках в Москву и о встречах с советскими писателями. Потехин не был яркой фигурой и, как все политики-сменовеховцы, скоро уехал в Москву. Что с ним стало – Бог весть».
Юрий Николаевич Потехин до 1917 года был приват-доцентом Московского университета. После Октябрьской революции служил у А. В. Колчака. После возвращения в Россию в 1923 году выпустил два романа – «Люди заката» (Л., 1925), «Ошибка Оскара Буш» (М., 1927) и несколько книг юмористических рассказов. Арестован 22 ноября 1937 года и затем тройкой при УНКВД по Московской области «за контрреволюционную агитацию» приговорен к высшей мере наказания. Расстрелян 2 декабря 1937 года.
Наиболее подробно Р. Б. Гуль обрисовал третьего ближайшего сотрудника «Накануне», человека со сложной, необычной судьбой:
«Но кого я довольно часто встречал, и кто был человек яркий и запоминающийся – это Борис Вячеславович Дюшен. Хорошего роста, хорошо скроенный, с правильными чертами лица, лишенного всякой растительности, не русского, а скорее французского типа (он и был французского происхождения). Очень разговорчивый, веселый, ко всем благожелательный, всем готовый помочь, с ласковой улыбкой вне времени и пространства. Дюшен был приятным человеком. И при всем том мне всегда казалось, что он – “нарисованная дверь”, по выражению Зинаиды Гиппиус, примененному к И. И. Фондаминскому-Бунакову. Дверь-то нарисована, поэтому и войти в нее нельзя. Было в Дюшене что-то оптимистически-авантюристическое. Казалось, при надобности Борис Вячеславович ни перед чем не остановится, через всё перешагнет.
Биография у Б. В. Дюшена была яркая. Был он сыном военного, был в эсерах, даже кажется в бомбистах, по специальности инженер, был фронтовым офицером, научным работником, лектором, автором многих научно-популярных книг, был журналистом, членом Учредительного Собрания, комиссаром Временного Правительства в Ярославле. Во время ярославского восстания 1918 г., к которому был причастен Б. Савинков, Дюшен был восстановлен в должности комиссара Временного Правительства и принял в восстании самое активное участие. Подавившие восстание, ворвавшиеся в Ярославль большевики за голову Дюшена назначили какую-то солидную сумму. Но чудом Борису Вячеславовичу удалось спастись. Как-то у него за чайным столом он рассказал мне и А. С. Ященко, как он спасся. Придя домой, я тогда же это записал.
Рассказывал Дюшен так: “…До последнего я оставался в губернаторском доме (обычная резиденция комиссаров Временного Правительства в губернских городах). Когда в город уж ворвались большевистские банды, я бросил всё, взял револьвер и вышел на Пушкинский бульвар. Было раннее утро. На окраине шла стрельба. На бульваре ни души. Я шел с револьвером по бульвару. Потом сел на скамейку и думаю: сейчас кончать или подождать? Но м.б. потому, что утро было чудесное, я решил подождать. А стрельба всё близилась с окраин к центру. Взглянул я на небо, на револьвер и вдруг почувствовал, что смертельно устал от всей этой ерунды, называемой жизнью. Встал. Оставалось немного приготовиться. И вдруг сзади услышал шаги и странное бормотание. Оглянулся: прямо на меня идет человек. А стрельба с окраин всё близится, разгорается. Человек подходит, и я вижу, это мой друг, рабочий, и совершенно пьяный.
Он говорит: – Ты что тут делаешь? – И, увидав у меня револьвер: – В каюк что ль сыграть хочешь?
– Да, думаю, – говорю.
– Брось, идем со мной, я тебя схороню.
Я пошел за ним молча, терять мне было нечего – застрелиться всегда успею. Он качается от опьяненья, а я от усталости. Дошли до базарной площади. Никого нет. Но на площадь уже падают снаряды. Посреди же площади стоит странная какая-то, как “китайская”, лавочка. Довел он меня до нее и говорит: – “Лезь на потолок и лежи тихо, когда надо, я приду за тобой”. Я полез на эти самые полати, а он – слышу – ушел…
Лежал я 48 часов, а на 49-ом стало совершенно не в мочь. Чувствую – сдохну. Пусть уж лучше на улице, чем на этих самых полатях. И вылез я ночью, народу никого. Подошел к какой-то стеклянной двери, посмотрел на себя – не узнаю совершенно: стоит передо мной старик лет эдак на двести. Ну, думаю, стало быть меня и на свете нет. Так и пошел из города… Потом на одной маленькой станции, которую хорошо знал, прыгнул в поезд и поехал…».
Б. В. Дюшен в 1903 году, в семнадцать лет, вступил в РСДРП, во фракцию меньшевиков. Как и А. Н. Толстой, окончил Технологический институт в Петербурге. Октябрьскую революцию не принял. За выступления против власти большевиков был арестован. На свободу вышел благодаря заступничеству А. М. Коллонтай. За участие в ярославском восстании Б. В. Дюшен заочно был приговорен к смертной казни. В 1919 году служил в Отделе пропаганды при штабе армии генерала Н. Н. Юденича. Активно сотрудничал в ревельской газете правых эсеров «Свободная Россия», которую редактировали А. И. Куприн и Г. Л. Кирдецов. В 1926 году вернулся в Россию. Работал инженером-консультантом в журнале «Изобретатель». 4 октября 1935 года был арестован и 28 марта 1936 года постановлением Особого совещания при НКВД СССР «за активное участие в контрреволюционной группе и антисоветскую агитацию» приговорен к заключению в исправительно-трудовые лагеря на 5 лет. Но затем произошло невероятное: 17 марта 1940 года Б. В. Дюшена постановлением Особого совещания при НКВД СССР досрочно из-под стражи освободили. В том же году его приняли на работу в НКВД СССР, где он стал главным инженером Спецлаборатории, занимавшейся разработкой подслушивающих и других необходимых органам устройств. Борис Вячеславович Дюшен умер в 1949 году, похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.
В Берлине Толстые почувствовали себя настолько твердо стоящими на ногах, что решились на прибавление семейства. 20 января 1923 года у них родился еще один сын, названный Дмитрием.
В сентябре 1922 года в Берлине появилась и вскоре стала сотрудницей газеты «Накануне» и ее литературного приложения прозаик и переводчица Н. И. Петровская, в 1900-е годы бывшая возлюбленной В. Я. Брюсова. Н. И. Петровская уехала из Москвы за границу в ноябре 1911 года. Встретив в Берлине А. Н. Толстого, она не могла не спросить его о Валерии Яковлевиче (напомним, поэт в 1917 году был начальником писателя, работавшего тогда в Комиссариате по делам печати). Нина Ивановна вспоминала:
Н. И. Петровская
«Увидевшись с А. Н. Толстым здесь, в Берлине, спросила:
– Ну, а что же Брюсов? Расскажите.
Экспансивный и жизнерадостный Толстой сделал безнадежный жест.
– О чем с ним говорить-то? Сидели рядом за столом, “заседали”, обсуждали вопрос о писательских пайках.
Толстой повел плечами, как в ознобе:
– Холод какой-то вокруг Валерия Яковлевича. Даже физический, могильный какой-то! Больше не встречались…
Так рассказывал о Брюсове последних лет А. Н. Толстой».
Действительно, в конце жизни поэт, написавший в молодости свое знаменитое стихотворение, состоящее всего лишь из одной строчки: «О, закрой свои бледные ноги!», превратился в нечто, источающее могильный холод.
Встреча в Берлине с Н. И. Петровской оказалась важной в писательской судьбе А. Н. Толстого. Благодаря ей он сделал первый шаг к одной из самых знаменитых (и по праву) своих книг – к «Золотому ключику». 30 октября 1922 года Н. И. Петровская написала своей итальянской знакомой О. И. Синьорелли:
«У меня к Вам огромная просьба… Гржебин просит перевести с итальянского что-то новое, очень хорошее по детской литературе… в Берлине итальянских книг нет совершенно. На Ваш выбор полагаюсь с закрытыми глазами».
Через какое-то время от О. И. Синьорелли пришла книга итальянского писателя Карло Коллоди о деревянном человечке. Н. И. Петровская ее перевела. Перевод отредактировал, пригладил его литературные несовершенства А. Н. Толстой. Книга – «Приключения Пиноккио» – вышла в Берлине в 1924 году, но не у З. И. Гржебина, а в издательстве газеты «Накануне». Пройдет десять с лишним лет и, опираясь на совместную с Н. И. Петровской работу, А. Н. Толстой создаст свой шедевр – «Золотой ключик, или Приключения Буратино».
М. Горький
В 1916 году М. Горький настойчиво (тремя письмами) просил А. Н. Толстого принять участие в коллективном сборнике «Евреи на Руси». Писатель не откликнулся, а сборник в свет не вышел. Потом в марте 1917 года Алексей Максимович пригласил коллегу по перу в свою газету «Новая жизнь», но А. Н. Толстой в ней участия не принял. И вот в Берлине 9 апреля 1922 года состоялось личное знакомство двух писателей. На сей раз М. Горький пригласил коллегу по перу в свой новый только-только организуемый журнал. Первоначально ему предполагалось дать название «Путник», но напечатан он был под другим именем – «Беседа» (первый номер увидел свет 4 мая 1923 года). А. Н. Толстой дал согласие быть автором и одним из редакторов журнала. 16 апреля 1922 года М. Горький написал Г. Уэллсу:
М. Горький
«…Занят… организацией литературно-научного журнала “Путник” – “Putnik”.
О журнале разрешите написать более подробно.
Это будет ежемесячник в 25 печатных листов; цель его – ознакомление русских грамотных людей с научно-литературной жизнью Европы.
Издание – совершенно необходимое для моих соотечественников, как Вы знаете, несколько одичавших за восемь лет почти полного отчуждения от европейской жизни.