На сотрудничество А. Н. Толстого в «Накануне» откликнулся и Союз русских журналистов и литераторов в Германии. На его чрезвычайном собрании, состоявшемся 30 мая 1922 года, было рассмотрено заявление В. Е. Татаринова, считавшего недопустимым присутствие в организации лиц, сотрудничающих в сменовеховской газете «Накануне», субсидируемой большевиками. Такими лицами в заявлении были названы Р. Б. Гуль, Б. Россов и А. Н. Толстой. Большинством голосов была принята резолюция: «Членов Союза, вступивших в редакцию г. “Накануне”, ввиду полного расхождения их теперешней деятельности с целями и намерениями Союза, из числа членов исключить».
А. Н. Толстой, уже решивший внутри себя вернуться в Россию, при первой же возможности обострил отношения с эмигрантским большинством – 4 июня 1922 года опубликовал в литературном приложении к «Накануне» личное письмо, полученное от К. И. Чуковского. Корней Иванович писал (не для печати):
«Дорогой Толстой. Я радуюсь тому, что происходит с Вами. Ваш ответ Чайковскому прекрасен…. Слава Богу, ненависти к своему народу у меня и мимолетной не было. Я сразу пошел читать лекции матросам, красноармейцам, милиционерам – всем нынешним людям, которых принято так ненавидеть, и, читая, чувствовал: “Это Россия”. И еще: “Хороша Россия!”…
Говорить о “гибели” России, если в основе – такой прочный, духовно одаренный, работящий народ, – могут только эмигранты – в Париже, Софии и Праге. Теперь эмигранты каются и “прозревают”…
В 1919 году я основал “Дом Искусств”; устроил там студию (вместе с Николаем Гумилёвым), устроил публичные лекции, привлек Горького, Блока, Сологуба, Ахматову, А. Бенуа, Добужинского, устроил общежитие на 56 человек, библиотеку и т. д. И вижу теперь, что создал клоаку. Все сплетничают, ненавидят друг друга, интригуют, бездельничают – эмигранты, эмигранты! Дармоедствовать какому-нибудь Волынскому или Чудовскому очень легко: они получают пайки, заседают, ничего не пишут и поругивают Советскую власть…
Нет, Толстой, Вы должны вернуться сюда гордо и с ясной душой. Вся эта мразь недостойна того, чтобы Вы перед ней извинялись или чувствовали себя виноватым. Замятин очень милый человек, очень, очень, – но ведь это чистоплюй, осторожный, ничего не почувствовавший…
Если Вы видаете Алексея Максимовича, поклонитесь ему. Наша русская эмигрантщина относится к нему сволочно, а он много поработал для нее».
На публикацию письма К.И. Чуковского откликнулась М. И. Цветаева – 7 июня 1922 года в берлинской газете «Голос России» напечатала свое «Открытое письмо А. Н. Толстому»:
М. И. Цветаева
«Если Вы оглашаете эти строки по дружбе к Чуковскому (просьба его) – то поступок Чуковского ясен: не может же он не знать, что “Накануне” продается на всех углах Москвы и Петербурга! – Менее ясны Вы, выворачивающий такую помойную яму. Так служить – подводить.
Обратимся к второму случаю: Вы оглашаете письмо вне давления. Но у всякого поступка есть цель. Не вредить же тем, четыре года сряду таскающим на своей спине отнюдь не аллегорические тяжести, вроде совести, неудовлетворенной гражданственности и пр., а просто: сначала мороженую картошку, потом не мороженую, сначала черную муку, потом серую…
Или Вы на самом деле трехлетний ребенок, не подозревающий ни о существовании в России Г.П.У. (вчерашнее Ч.К.), ни о зависимости всех советских граждан от этого Г.П.У., ни о закрытии “Летописи Дома Литераторов”, ни о многом, многом другом…
Допустите, что одному из названных лиц после 4 ½ лет “ничего-не-деланья” (от него, кстати, умер Блок) захочется на волю, – какую роль в его отъезде сыграет Ваше накануновское письмо?
Новая Экономическая Политика, которая очевидно является для Вас обетованною землею, меньше всего занята вопросами этики: справедливости к врагу, пощады к врагу, благородства к врагу.
Алексей Николаевич, есть над личными дружбами, частными письмами, литературными тщеславиями – круговая порука ремесла, круговая порука человечности.
За 5 минут до моего отъезда из России (11-го мая сего года) ко мне подходит человек: коммунист, шапочно-знакомый, знавший меня только по стихам. – “С вами в вагоне едет чекист. Не говорите лишнего”.
Жму руку ему и не жму руки Вам».
Наблюдая происходящее, А. Н. Толстой понял: пришло время принимать ответственное решение. В следующей главке расскажем о том, как оно рождалось.
Рождение мысли о возвращении на Родину
Начав работать над «Хождением по мукам», А. Н. Толстой стал искать ответы на вопросы: «что произошло с Россией?», «что будет с нею дальше?». В итоге писатель пришел к выводу: у эмиграции никаких перспектив нет, будущее Родины связано с большевиками.
Уже 18 февраля 1920 года А. Н. Толстой написал А.С. Ященко:
«…Россия снова становится грозной и сильной. Я сравниваю 1917 год и 1920, и кривая государственной мощи от нуля идет сильно вверх. Конечно, в России сейчас очень не сладко, и даже гнусно, но я думаю, мы достаточно вкусно поели, крепко поспали, славно побздели и увидели, к чему это привело. Приходится жить, применяясь к очень непривычной и неудобной обстановке, когда создаются государства, вырастают и формируются народы, когда дремлющая колесница истории вдруг начинает настегивать лошадей, и поди поспевай за ней малой рысью. Но хорошо только одно, что сейчас мы все уже миновали время чистого разрушения (не бессмысленного только в очень высоком плане) и входим в разрушительно-созидательный период истории. Доживем и до созидательного».
Ю. В. Ключников написал пьесу «Единый куст. Драматические картины из русской жизни», в которую вложил свои сменовеховские идеи, убежденность в необходимости возвращения на родину. Обсуждение пьесы состоялось в Париже в сентябре 1921 года. Дон-Аминадо вспоминал:
«…В тех же русских Пассях – так называли первые пионеры парижский квартал Passy – молодой, но уже издерганный Ю. В. Ключников, петербургский доцент и нетерпеливый политик, читал свою пьесу “Единый куст”.
Среди приглашенных были Бунин, Куприн, Толстой, Алданов, Илья Эренбург, недавно бежавший из Крыма, Ветлугин и автор настоящей хроники. Пьеса, по выражению Куприна, была скучна, как солдатское сукно.
А неглубокая мысль ее заключалась в том, что родина есть единый куст, и все ветви его, даже те, которые растут вбок или в сторону, питаются одними и теми же живыми соками, и надо их вовремя направить и воссоединить, чтобы куст цвел пышно и оставался единым.
Присутствовавшие допили чай и разошлись.
Настоящий обмен мнениями, больше, впрочем, походивший на нарушение общественной тишины и порядка, имел место уже на улице Ренуар против знаменитого дома 48-бис, где проживало в то время большинство именитых русских писателей.
Больше всех кипятился и волновался Алексей Толстой, который доказывал, что Ключников совершенно прав, что дело не в пьесе, которая сама по себе бездарна, как ржавый гвоздь, а дело в идее, в руководящей мысли. Ибо пора подумать, орал он на всю улицу, что так дальше жить нельзя, и что даже Бальмонт, который только что приехал из России, уверяет, что там веет суровым духом отказа и тяжкого, в муках рождающегося строительства, а здесь, на Западе, одна гниль, безнадежный, узколобый материализм и полное разложение…
Бунин, побледневший, как полотно, только и успел крикнуть в предельном бешенстве:
– Молчи, скотина! Тебя удавить мало!..
И, ни с кем не прощаясь, быстро зашагал по пустынной мостовой».
«Совесть меня зовет ехать в Россию»
Кульминационным моментом во взаимоотношениях А. Н. Толстого с большей частью эмиграционного сообщества стала публикация ответа писателя Н. В. Чайковскому – в «Накануне» 14 апреля 1922 года. Здесь же было напечатано письмо, на которое ответил А. Н. Толстой.
Николай Васильевич Чайковский родился в 1850 году в дворянской семье. В 1868 году окончил гимназию с золотой медалью. В 1872 году – Петербургский университет по специальности «химия». Уже на первом курсе вошел в революционный студенческий кружок М. А. Натансона. Осенью 1874 года эмигрировал. Жил сначала в Европе, потом в Америке, затем снова в Европе. В 1904 году стал членом заграничного комитета Партии социалистов-революционеров. В 1906 году выезжал в США, где пытался договориться с М. Горьким о совместном сборе средств на революционную деятельность. Получив отказ писателя, передал в американские газеты сведения о том, что М. Ф. Андреева не является законной женой М. Горького. После чего разразился грандиозный скандал. Сбор средств для большевиков был сорван. При возвращении в Россию 11 ноября 1907 года Н. В. Чайковский был арестован на границе и помещен в Петропавловскую крепость, затем переведен в тюрьму «Кресты». Адвокату удалось добиться его освобождения под залог в 50 тысяч рублей (деньги собрала дочь среди английских и американских друзей политического деятеля). В 1910 году состоялся суд, на котором Н. В. Чайковский заявил, что не принадлежит к партии эсеров. И суд его оправдал. Октябрьскую революцию Н. В. Чайковский встретил враждебно. Принял участие в создании «Союза возрождения России». В 1918 году при подходе к Архангельску союзнической эскадры с военным десантом возглавил антибольшевистский переворот в городе. 23 февраля 1920 года Н. В. Чайковский вошел в южно-русское правительство А. И. Деникина, в котором заведовал отделом пропаганды. Менее чем через месяц, 16 марта, приказом А. И. Деникина правительство было упразднено, и Н. В. Чайковский уехал в Лондон. В 1921 году основал Комитет помощи русским писателям и ученым во Франции. Членом Комитета среди других стал и А. Н. Толстой. В апреле 1922 года Н. В. Чайковский направил писателю письмо следующего содержания:
Н. В. Чайковский
«Милостивый Государь
граф Алексей Николаевич!
Обращаюсь к Вам с этим письмом по поручению Исполнительного Бюро Комитета Помощи Русским Писателям и Ученым во Франции. Настоятельно прошу Вас, как члена Комитета, объяснить нам, как следует понимать Ваше сотрудничество в органе “Накануне”, заведомо издающемся на большевистские деньги и открыто ставящем себе задачу бороться с русской эмиграцией, к которой и мы все, члены Комитета, вместе с Вами, до сих пор себя причисляли. Вам известно, конечно, что Комитет Помощи Русским Писателям и Ученым по уставу имеет своей целью “помогать жертвам событий в России”, т. е. большевистского террора. Следует ли ему понимать занятую Вами в настоящее время позицию, как открытый переход Ваш под флаг той самозваной власти, которой эти жертвы террора в России обязаны всеми своими муками, лишениями и унижениями? В ожидании ответа.