В эмиграции думают по-другому: “Не вытащишь, сукин сын, лопнешь”. И ждут, когда большевик лопнет…
Русские эмигранты (полит<ические> деятели) ведут себя как предатели и лакеи… И главная сила России сейчас в том (в России этого не чувствуют, кажется), что Россия прошла через огонь революции, у России горячее дыхание. Это можно почувствовать, лишь сидя здесь, на Западе, где не было потрясения революции…
Так вот, в общих чертах, причины, заставившие меня написать письмо в “Накануне”. Я отрезаю себя от эмиграции. Эмиграция ругает меня с остервенением: я ее предал. Но меня ругают и в России: я нарушил давнишнюю традицию интеллигенции – будировать правительство. Но эту роскошь я не могу себе позволить, покуда отечество на самом краю бездны…
Но – я написал, что долг каждого русского всеми силами помочь отечеству, когда отечество погибает… Просто, кажется, даже банально. И вот я – сукин сын и черный негодяй. С удовольствием все эти, и еще более крепкие, эпитеты принимаю.
Пишу тебе, Андрей, так подробно потому, что я знаю – многие в Москве, кого я люблю и уважаю, не понимают меня, моих мыслей, моих чувств».
Тем же летом А. Н. Толстой отправил другому коллеге по перу, И. Ф. Наживину, письмо, в котором говорилось:
«Вы пишете о том, чтобы создать группу. Из кого? Я знаю всю эмиграцию и уверяю Вас, – что создание группы – напрасный и печальный труд: эмиграция гниет, как дохлая лошадь. Создавать из этой дохлятины группы, питаться снова нездоровыми мечтаниями о белом генерале, о возрождении ресторана Прага и липацких извозчиков – невозможно, как нельзя, например, искусственно вернуть себя в тифозный бред. Но что будет соединять эмигр. группу – лишь нездоровые мечтания. Тем более что генерал не белый, не красный, а просто – русский, патриот и притом вне зависимости от западных генералов, – уже сидит в России и точит ножик на кого нужно. Армия русская – хорошая армия, все это скоро увидят. В России несколько высш. военных академий и более двухсот воен. училищ. Со стороны военной заботы эмиграции о России излишни.
Заботы эмигр. со стороны государственного строя – также напрасны. Госуд. строй в России будет таков – каков вытечет естественно из роста новой жизни – плюс – давление большевиков. Рост новой жизни – это непомерно быстро развивающееся – экономическое и государственное сознание крестьянства (то именно, что отрицают эмигранты). Давление большевиков – защита культуры городов и защита имперского единства от распадения. Две эти силы (в выявлении своем весьма не привлекательные внешне) создают новое государство. Что может прибавить к этому эмиграция? Мечты о грядущей монархии? Мечты о грядущем Учр. собрании? Но это мечты. А – реальность? Сохранить ценности? Но в России сейчас ценности нарождаются новые и свежие и в большом количестве. А эмигрировавшие ценности в ¾ своих сгнивают. Из писателей (эмигр.) ¾ перестали писать совсем.
Вы говорите, что монархия (в непривл. виде) будет непременно. Почему? Где в России те силы, которые потащили бы на трон главноначальствующего над армией полусумасшедших выродков, ждущих расправы над народом, над интеллигенцией? Вы скажете – Россия в конце концов развалится под властью большевиков и Европа займет ее войсками и посадит нам царя?
Но Россия не думает разваливаться, – в том-то и дело…
В России пока, слава Богу, силы идут на экономическое возрождение. Реставрации не из чего вылиться – нет бульона.
Я думаю, что самое разумное для эмиграции – это возвращаться домой и принимать Россию такою, какая она есть. Людям творческим работать на величие нашего отечества, ныне РСФСР».
И. С. Соколов-Микитов
Правильность решения о возращении на Родину подтверждали и письма из России, такие, например, как письмо недавнего эмигранта И. С. Соколова-Микитова. Два писателя познакомились в столице Германии. Иван Сергеевич вспоминал:
«Впервые мы встретились зимою двадцать первого года. Алексей Николаевич Толстой только что переселился из Парижа в Берлин, поближе к России. После долгих морских скитаний, пробираясь на родину, я оказался в Берлине.
В тот памятный год приезжему человеку послевоенный Берлин мог показаться преддверием России. На улицах слышалась русская речь. Одно за другим возникали русские издательства под самыми различными именами. Печатались книги, выходили газеты и журналы, рождались литературные сообщества, землячества и кружки. Как грибы после теплого дождя, росли русские книжные магазины… Поспешно возникали и столь же поспешно гасли литературные имена. Из Парижа прибыл Илья Эренбург, нашумевший романом “Хулио Хуренито”. В Берлине гостила Марина Цветаева. На литературных собраниях выступал Андрей Белый, исступленно читал стихи о “пылавшей стихии”.
Среди русских писателей, волею судьбы оказавшихся тот год в обрусевшем Берлине, особое место занимал Алексей Толстой. Пожалуй, из всех писателей он один знал и чувствовал коренную, не выдуманную Россию, безукоризненно владел по-пушкински чистым русским языком.
В Берлине с Алексеем Толстым меня познакомил писатель Алексей Михайлович Ремизов, недавно приехавший из России. Помню, как Толстой рассказывал что-то смешное, моргая глазами, привычным жестом руки проводя по мягкому, чисто выбритому лицу. Курил дорогую английскую трубку, набивая ее душистым “кэпстеном”.
Было в нем что-то барское, очень русское, немного актерское. И рассказывал он по-актерски, любил шутить, рассказчиком был бесподобным, выдумывал на ходу смешные истории и анекдоты, с самым серьезным выражением, даже при дамах, иногда произносил мужицкие соленые словца. Из него как бы изливался его талант, актерская способность. И писал он легко, каждодневно, всегда по утрам, выстукивая на машинке два-три листочка (о своей трудоспособности полушутя-полусерьезно говорил, что далась она от его отца, по давнему происхождению – шведа). В Берлине мы встречались часто, почти ежедневно. Жили Толстые на большой, многолюдной и аристократической улице, в благоустроенном пансионе… Как всегда, жили широко и открыто».
В сентябре 1922 года, вскоре после возвращения на родину, И. С. Соколов-Микитов написал из деревни Кочаны:
«Дорогой Алексей Николаевич!
Даю Вам честное слово, что я теперь счастлив. Тем, что в России, что я вижу своих, что хожу по утрам в лес с кузнецом Максимом подсвистывать рябцев, тем, что здесь, в России, необыкновенно много прекрасных людей. Поверьте – пишу это не для соблазну. И вот – честное слово: сейчас назад совсем не желаю. Даже мозельвейн не манит. Здесь я не пью (совсем не тянет, как не тянуло на море), работаю (хотя туго), всё же за полторы недели сделал больше, чем за два месяца в Берлине…
И как смешны наши берлинские раздоры. Здесь самое страшное давно изжито, у всех – выздоравливания радость, все точно встали с постели, немного кружится голова, но так приятно чувствовать и знать, что страшное позади – что впереди – здоровье.
Еще много сору и гари, но это больше там – в “центрах”. Здесь – колдуны, старинные песни, сарафаны.
Затирала теща квас,
Говорила: Дай Бог час!
– Исайя, ликуй,
Кого любишь, поцелуй…
Тут такого, и получше, и повеселей, – сколько хочешь…
Всего о деревне и о России разом не опишешь. Скажу лишь в двух словах: что прошло, тому не вернуться. Там, в Европе, еще душно, нечем дышать, – там может быть всё – кровь и погибель. Здесь это изжито. И всем духом моим ощущаю – дышать свободно (так после грозы).
Повторяю: я говорю о России, безмерно страдавшей, о русских людях, перенесших безмерно.
Вас не зову, не маню, не соблазняю, но думая твердо, что быть здесь – это ваш долг».
А. Н. Толстой решил: нужно возвращаться в Россию. Но для этого необходимо подготовить почву. И писатель создает фантастический роман «Аэлита», где главные герои – граждане Советской России инженер Мстислав Сергеевич Лось и красноармеец Алексей Иванович Гусев – прилетают на Марс и принимают участие в народном восстании против тирана Тускуба, и публикует его в советском журнале – в московской «Красной нови» (1922. № 6; 1923. № 2).
Глава шестая(1923–1928)Вновь на родной земле
Хронологическая канва
1923, май – июнь – пробный приезд А. Н. Толстого в СССР.
1 августа – Толстые приезжают в Петроград. Окончательное возвращение писателя на родину.
1924, 21 января – в подмосковных Горках умирает В. И. Ленин.
Февраль – в № 2 журнала «Звезда» напечатана пьеса А. Н. Толстого «Бунт машин» (переработка пьесы К. Чапека «R.U.R.»).
14 апреля – премьера спектакля по пьесе «Бунт машин» в Большом драматическом театре в Ленинграде.
31 июня – в Ленинграде в Народном суде началось разбирательство дела о переработке А. Н. Толстым пьесы «R.U.R.» К. Чапека. Рассмотрение дела завершилось в декабре 1924 года – в пользу А. Н. Толстого.
Август – декабрь – в журнале «Русский современник» (№ 2–4) публикуется повесть А. Н. Толстого «Ибикус».
1925, 19 марта – в Большом драматическом театре в Ленинграде состоялась премьера спектакля по написанной А. Н. Толстым и П. Е. Щёголевым пьесе «Заговор императрицы».
Июль – в журнале «Красная новь» началась публикация романа А. Н. Толстого «Гиперболоид инженера Гарина», завершилась – в сентябре 1926 года.
1926, 3 апреля – в Большом драматическом театре в Ленинграде состоялась премьера спектакля по пьесе А. Н. Толстого и П. Е. Щёголева «Азеф».
1927, июль – начало публикации второй книги «Хождения по мукам» в «Новом мире», закончилась – в июле 1928 года.