Видя, как сложно продвигается работа, Ю. А. Шапорин предложил А. Н. Толстому помощника, написал ему 9 апреля 1936 года:
«Милый Алёша! <…>
Опыт сочинения оперы говорит мне, что сочинять музыку на стихотворный текст легче и скорее, чем на текст прозаический. Поэтому я просил бы тебя, после того как ты сделаешь текст допроса, передай его поэту Всеволоду Рождественскому, который переложит его в стихи.
Такой способ работы в значительной степени сократит время, нужное мне для сочинения музыки…
От меня требуют представления оперы в самое ближайшее время».
Писатель всячески уклонялся от тяготившей его работы над либретто. После смерти А. Н. Толстого дело тоже двигалось не очень быстро. Работа над оперой «Декабристы» была завершена только в 1951 году.
П. Е. Щёголев, колоритнейшая фигура своего времени, ушел из жизни 22 января 1931 года. А. Н. Толстой на похороны друга не явился. Почему? На этот вопрос ответил в своих воспоминаниях Н. Н. Никитин:
«Щёголев умер, а Гарри не приходит даже проститься и на вопрос, как это вышло, говорит:
– Ругайте меня… Но смерть… – он как будто отпихивает что-то руками. – Я… Я не могу…
Это было естественно, понятно и человечно. Таков был Толстой. Не хотел, не понимал, не выносил смерти. Он слишком любил жизнь».
«Сёстры»
Первую часть «Хождения по мукам» А. Н. Толстой писал, не оглядываясь ни на что. И она получилась прекрасной. Начало появилось в журнале «Грядущая Россия» (1920. Кн. 1–2). Потом ее целиком напечатали парижские «Современные записки» (1920–1921. Кн. 1–7). Немного отредактированная, в 1922 году она вышла отдельным изданием в Берлине в издательстве «Москва». Может быть, самый талантливый из членов группы «Серапионовы братья» Л. Н. Лунц 16 декабря 1922 года написал М. Горькому:
«Прочел я “Хождение по мукам” Толстого. Очень понравилось. Вот тоже доказательство того, что роман не умер».
Оказавшись на родине, писатель понял, что в первозданном виде первую часть «Хождения по мукам» в России выпускать нельзя, ведь даже такой благожелательно настроенный к А. Н. Толстому критик, как В. П. Полонский, в своем отзыве о произведении сказал:
«Неверные ноты не перестают звучать на страницах, где автор говорит о революции. Причина здесь – извращающая призма “того берега”».
Писателю пришлось заметно изменить первоначальный текст первой части. Она в отредактированном виде, в издании автора, вышла в Ленинграде в 1925 году – под названием «Хождение по мукам. Сестры».
Так появилось название первой части трилогии, которое мы теперь хорошо знаем, – «Сёстры».
Начало работы над «Восемнадцатым годом»
Наступило время браться за вторую часть «Хождения по мукам». 8 ноября 1926 года писатель подписал договор с редакцией журнала «Новый мир» на публикацию второй части «нового романа, под заглавием “Хождение по мукам”, размером не более 15 листов. Срок предоставления рукописи 1 мая 1927 г. – 4 листа и в дальнейшем равномерными частями не менее двух плановых листов ежемесячно».
За две недели до заключения договора, 21 октября, А. Н. Толстой, в надежде на получение хорошего аванса, написал главному редактору «Нового мира» В. П. Полонскому:
«Для меня ясно только одно: если я не воспользуюсь теперешним случаем, то никогда не напишу 2-й части “Хожд. по мукам”. Стало быть, я должен воспользоваться. Писать я хочу его в Италии, где в уединении и не рискуя гриппами, не видя друзей и приятелей, значит, не вкушая вина и елея, смогу в приличных гигиенических условиях поднять такую огромную и ответственную тему, как 1918–1921 год».
Хороший аванс (две тысячи рублей) писатель вскоре получил, но в Италию он смог съездить только через пять с половиной лет.
Работа над произведением, получившим в окончательной редакции название «Восемнадцатый год», началась. 3 января 1927 года А. Н. Толстой сообщил А. С. Ященко:
«В Москве этой осенью Дюшен мне рассказывал, что ты много и интересно работаешь. Мы всё поджидаем, не заглянешь ли к нам в Россию, – тебе было бы и любопытно, и интересно, и полезно посмотреть, как страна в экономической блокаде живет, не унывая очень-то, строится и развивает с огромными усилиями свою независимую промышленность. У нас теперь всё свое. Кое-что еще плохое, несовершенное, многое посредственное, есть и превосходные фабрикаты, – но – свое. Это главное. Строятся грандиозные фабрики на Волге, на Украине, станции белого угля. Копают уголь, бурят нефть, моют золото, на севере разводят новые породы злаков, хлопка, чая… Эх, денег бы, денег… Черт знает что можно натворить в СССР…
Живем мы, дома, благополучно. Фёдор уже в университете. Марьяна – барышня в возрасте “пробуждения весны”. Никите 10 лет, учится музыке. Митька еще карапуз и темный озорник. Я много работаю. Наташа всецело занята детьми. Белкины живут плохо. Режим экономии и общая денежная депрессия очень ударили Веньямина, он совсем без работы, так как зарабатывал графикой, а теперь издательства больше норовят обложечку печатную.
Хотели мы с Наташей этой весной ехать в Париж, но случилась беда, Наташа сломала ногу, и вскоре Митька захворал скарлатиной. Так и не поехали. Думаем поехать в конце этого лета или в начале октября, когда закончу роман (2-я часть “Хождения по мукам”). За это время мне удалось собрать коллекцию картин, европейского значения. Это моя гордость».
Параллельно с романом писатель работал над несколькими другими произведениями: над комедией «100 000» (по договору с Валютным управлением Наркомата финансов), пьесой «Сбор винограда», сценарием по теме своего рассказа «Василий Сучков», пьесой о Махно и пьесой «Фабрика молодости». Зная об этом, В. П. Полонский 8 января 1927 года напомнил А. Н. Толстому:
«В договоре стоит первое мая. Это значит, что Вам придется несколько поспешить, хотя бы первые три листа должны быть представлены не позднее 1-го мая, еще два – не позднее 1-го июня».
20 апреля 1927 года редактор «Нового мира» вновь обратился к писателю:
«Многоуважаемый Алексей Николаевич.
Я уезжаю 30 апреля в санаторий. С июньской книжки мы предполагаем начать печатать “Хождение по мукам”. Что Вы можете сказать хорошего по этому поводу?
Если Вы не успеете прислать к 1 мая – в июньскую книгу начало не успеет войти – а очень хотелось бы, т. к. откладывать роман нельзя».
А. Н. Толстой ответил через день:
«Дорогой Вячеслав Павлович,
скажите мне, когда в последний срок (т. е. 1-го, 2-го, 3-го, 4-го, 5-го) мая высылать начало романа. Дело в том, что каждый лишний день для меня играет значение. Я хочу подать в первой книге начало романа более или менее обширно, – листа на два, а то и больше (1½ у меня готово). Чтобы не вышел огрызок».
На следующий день писатель послал редактору более подробное письмо:
«Дорогой Вячеслав Павлович,
вчера я отправил Вам письмо на адрес редакции, не сообразив, что Вы получите его только после праздников. К 3-му мая я готовился сдать Вам 2 листа романа. Но теперь, после Вашего письма (от 20 апреля), я хочу несколько изменить план моей работы.
Дело в том, что мне совершенно необходимо для пейзажа, для художественных деталей поехать теперь же в Ростов н/Д, Новочеркасск и Екатеринодар (в особенности). В тех местах я никогда не был. Затем, летом я должен буду поехать на Украину (Гуляй Поле, Елизаветград, разные узловые станции, Белая Церковь).
То, что Вы не настаиваете на печатании романа с июньской книжки, даст мне возможность несравненно художественнее и правдивее написать многие страницы. Я решил сделать так: теперь же до Вашего отъезда в санаторий, я вышлю Вам один лист с четвертью для ознакомления. (Кошка уже в мешке.) До первого июня Вы будете иметь еще 2 ½ листа. Вы начнете печатать роман с июльской книжки, имея всегда в запасе листа два.
Весь август я не буду работать над романом.
Я думаю, что Вы согласитесь с таким планом. Тем более, что роман меня страшно увлекает и я боюсь одного – комканья и художественной неточности там, где можно быть точным.
Теперь вот еще каков вопрос (щекотливый). За первую книжку я получил два раза и, видимо, получу в третий раз, за третье издание. Теперь Вы печатаете журнал в 28 тысяч. (У нас все знают на Петроградской.) Второго издания ждать мудрено. Поэтому…
…Надо, барин, прибавить…
Поездки мне будут стоить недешево, книг я уже сейчас накупил рублей на сто. Так что…
…Душевно говоря, по совести, – надо бы прибавить рублей полтораста с листика…»
В. П. Полонский ответил 28 апреля:
«Дорогой Алексей Николаевич.
Меня очень огорчает, что роман начну печатать лишь с июльской книги. Мне кажется, что Вы прочли мое письмо с некоторым пристрастием, т. к. я ничего не говорил о том, что решил печатать роман с июля. Я думал именно об июне. Но т. к. я уезжаю, а рукописи еще нет, то думаю, что раньше июля его печатать не удастся.
Рукопись жду. Очень хотелось бы печатать роман без перерыва. Это значит, что к 1 августу мне надо иметь листов 7–8».
А. Н. Толстой написал на следующий день:
«Дорогой Вячеслав Павлович,
конечно, роман можно начать печатать с июня. Но тогда я не смогу съездить на юг и дать живого пейзажа и тех деталей в портретах лиц, которые получаются только благодаря натуре. Ведь я безвыездно сижу в Питере 2 года. Уверяю Вас, что ничто другое не руководит мной, когда я прошу Вас перенести печатание на июль.
К 1 августа Вы будете иметь не 7–8 листов, а 12–14, даю Вам слово. Я совершенно необычно увлечен романом и “иду на рекорд и на класс”.
Одновременно с этим пересылаю Вам то, что у меня написано. 5 мая уезжаю на юг. В дороге буду работать, и к 1 июня Вы получите еще листа 1½–2. На июнь и июль я кладу по 4 листа в месяц. Во всяком случае, до конца года Вы проведете роман. Это чрезвычайно важно и Вам и мне.