Так бы, наверное, долго продолжалось и, может быть, наши отношения перешли в горячую дружбу, т. к. у Людмилы и мысли тогда не было перешагнуть через дружбу и ее ко мне хорошее участие. Вмешался Фёдор. Прежде всего была оскорблена Людмила, жестоко и скверно, грязно. И тогда передо мной встало, – потерять Людмилу (во имя спасения благополучия моей семьи и моего унылого одиночества). И тогда-то я почувствовал, что потерять Людмилу не могу.
Людмила долго со мной боролась, и я честно говорю, что приложил все усилия, чтобы завоевать ее чувство.
Людмила моя жена. Туся, это прочно…
Пойми и прости за боль, которую я тебе причинил.
А. Толстой».
А вот как случившееся писатель объяснил Людмиле Ильиничне 16 октября 1935 года:
«Я ни Наташе, ни детям не писал, т. к. им не любопытно всё, что я переживаю – весь мой внутренний мир, – кроме того, что их непосредственно касается, что их затрагивает…
Слушай, Мики, мне кажется, – вот почему я так стремительно полюбил тебя. В первый же день, когда ты приехала в Детское, я почувствовал присутствие нежной ласки и участия. Было удивительно приятно слышать твои быстрые шаги, твой веселый голос. Я для моей семьи – был необходимой принадлежностью, вроде ученого гиппопотама, через которого шли все блага. Но кто-нибудь заглянул в мой внутренний мир? Только бы я выполнял свои обязанности и не бунтовал. Все испугались, когда я заболел 31 декабря. Но как же могло быть иначе: – зашаталось всё здание. Наташа мне несколько раз поминала о заботах, которыми она меня окружила. Но как же могло быть иначе? Они радуются удачам моего искусства. Было бы странно не радоваться. И я жил в одиночестве и пустоте, т. к. от меня требовали, но никто не отдавал мне своего сердца. Тоска по женской любви началась у меня давно, мечта о любви. И вдруг пришла прелестная, простая, ясная, как солнечный день, чистая, как весенний ручей, бегущий по зеленой травке, нежная женщина…»
А. Н. Толстой и Л. И. Толстая. 1941
Гораздо в более непростой ситуации, чем супруги Толстые, оказалась привезенная из Парижа 21-летняя Гаяна Дмитриевна Кузьмина-Караваева, крестница писателя. В доме, охваченном семейной драмой, девушка оказалась никому не нужна. Осенью она пошла не в высшее учебное заведение (как предполагал А. Н. Толстой), а на завод. Ф. Ф. Волькенштейн вспоминал:
«Гаяна стала жить у нас, постепенно свыкаясь с новой обстановкой и новыми людьми. Спустя некоторое время она поступила на Путиловский завод, чтобы получить, как говорил отчим, “рабочую закалку”, а затем поступить в вуз. Она вставала в пять часов утра, возвращалась домой измученная».
Долго такой режим выдержать неокрепшему организму было невозможно. В поисках лучшей жизни Гаяна отправилась в Москву и там умерла 30 июля 1936 года. Какова причина преждевременной смерти? Н. Н. Берберова в своем романе «Железная женщина» пишет, что крестница А.Н. Толстого скончалась «от неудачного аборта». Операция делалась нелегально. Аборты в это время в СССР были запрещены. Похоронили Гаяну 1 августа на Преображенском кладбище.
Беседа с К. Е. Ворошиловым
А. Н. Толстой несколько раз собирался начать писать третью, последнюю, книгу «Хождения по мукам» и всё не решался это сделать – боялся, не знал, что и как надо в ней изложить, чтобы не стать жертвой охвативших страну репрессий.
Горький посоветовал коллеге по перу побеседовать с участником Гражданской войны и ближайшим соратником И. В. Сталина К. Е. Ворошиловым и помог устроить встречу с ним (через историка И. И. Минца).
Исаак Израилевич Минц (будущий академик) был ближайшим помощником Горького в деле осуществления одного из издательских проектов писателя (который Горький считал наиболее важным) – «Истории Гражданской войны в СССР». Ее первый том вышел осенью 1935 года (подписан к печати 14 октября) – накануне празднования очередной годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Редакторами тома названы: М. Горький, В. Молотов, К. Ворошилов, С. Киров, А. Жданов, А. Бубнов, Я. Гамарник, И. Сталин; одним из составителей – И. И. Минц.
22 апреля 1935 года А. Н. Толстой написал историку:
«Дорогой Исаак Израилевич,
я тщетно ждал от Вас матерьялов для романа и извещения – когда я смогу видеться с Ворошиловым.
Все неоконченные работы я окончил. Сейчас я хочу приступить к роману (“19-й год”). Но у меня до сих пор нет плана обороны Царицына. Как быть?
4-го мая я буду ненадолго в Москве.
Было бы очень желательно тогда же получить от Вас план, – если Вы не сможете его выслать теперь же.
Также очень желательно, чтобы Вы условились с Климентием Ефремовичем о вечере воспоминаний».
Беседа с К. Е. Ворошиловым состоялась в первой половине мая. 10-го числа И. И. Минц записал в дневник:
«…Ворошилов назначил встречу. Видимо в целях сбережения времени пригласил, кроме нас, и других товарищей. Впрочем, дело объясняется проще: другие пришли говорить о постановке фильма “Оборона Царицына”. Одна и та же цель, что и у Толстого.
Присутствовали: А. Толстой, Лавренёв, Шумяцкий от кинокомитета, режиссер Васильев и я. Входил несколько раз и принимал участие в разговоре т. Штерн Г., который совсем мальчиком попал ко мне в штаб дивизии. Климент Ефремович встретил нас очень радушно.
– Ну, как будем беседовать? Может быть, с Вами (обращаясь к Толстому) позже? А сначала разделаемся с киноработниками? Что вам от меня нужно?
Тов. Шумяцкий рассказал, что режиссер Васильев хочет попытать счастья над Царицыном. Комитет согласен, но просит помощи от т. Ворошилова.
В ответ Климент Ефремович сказал:
– Знаем, о какой помощи мечтаете: хотите спрятаться за наши спины. Не выйдет. Живите своим умом…
А потом, если уж говорить правду, нельзя обыгрывать одну и ту же тему. Чапаев вам удался хорошо, зачем же толкаться на том же месте? Что у нас тем мало? Или весь героизм сводится только к штыку и сабле? Поверьте мне, я знаю, что такое труд. Ей-богу, показать настоящий труд для нас не менее важно, чем труд военный…
Предупреждаю только: надо уметь показать правду народу. Если соврете, народ не простит. Если вздумаете в картине меня, как икону, выдвинуть на первое место, я не позволю…
К. Е. Ворошилов
Материалы вам даст Минц. Он знает всё, чуть ли не по часам и минутам. И людей знает…
Все стали убеждать т. Ворошилова, что картина нужна. Но Климент Ефремович повторял свою мысль. Единственно, что удалось добиться, – это согласие дать войска для участия в съемках…
Перед уходом т. Ворошилов попросил А. Толстого и меня заехать к нему в воскресенье, 12 мая, на дачу».
Сделаем небольшое отступление. «Оборона Царицына» была снята С. Д. Васильевым вместе с однофамильцем Г. Н. Васильевым (их подпись «братья Васильевы» – псевдоним) только в 1942 году. В 1934 году они сделали свой знаменитый фильм «Чапаев».
12 мая 1935 года А. Н. Толстой и И. И. Минц прибыли на дачу наркома обороны. Историк в этот же день записал в дневник:
«Мы приехали часов в 12. Т. Ворошилов встретил нас в столовой и развел руками:
– Надо прямо сказать, время вы выбрали неудачно: завтракать поздно, обедать рано. Поступим, как в народе говорят: давайте полдневать. Наблюдательный наш народ…
За завтраком подавали свежие огурцы. Толстой спросил у т. Ворошилова:
– Это у Вас из теплицы?
– Да оно пора бы из теплиц, но это как раз наше, домашнее консервирование. Осенью огурцы положили в бочку, засмолили ее и опустили в пруд на дно. А потом, по мере надобности, и на стол. Так они и зимуют.
За завтраком т. Ворошилов продолжал:
– Мне т. Минц успел сказать по телефону, что Вы решили написать в своей трилогии том, посвященный Царицыну.
Видите ли, нам всем в ЦК понравилось Ваше произведение “Хождение по мукам”. Сталин даже как-то выразился, что удивляется Вашему умению показать Гражданскую войну, не видя ее. Но у Вас она показана глазами интеллигента. Отдали Вы дань и увлечению экзотикой. Наших писателей всё тянет на махновщину. Много о ней написано и неверно… Меня очень обрадовало, что Вы сами почувствовали известную односторонность Вашего показа войны и теперь хотите рассказать о тех, кто действительно вынес на себе всю тяжесть и борьбы и организации масс в Гражданской войне – русский рабочий класс. Это дело. Тут можно рассчитывать на нашу помощь…
Толстой стал рассказывать о том, что его очень интересует деятельность ЦК, особенно в период Бреста.
– У меня такое чувство, что тут решалась судьба революции. Не прояви Ленин столько мудрости и смелости, положение было бы катастрофическим.
– Верно, здесь проявился гений Ильича и в его уме и в его настойчивости. Но основное в том, что Ленин знал коренные интересы народа и умел отличать интеллигентские схемы от действительных интересов трудящихся. О партии рассказать – это само собой, но нельзя говорить о партии без народа и вне народа…
Вышли в сад. Тема осталась прежней. Климент Ефремович говорил Толстому:
– Писать Вы будете о Гражданской войне, а читатель будет примерять сегодняшний день. Вот это Вам следует помнить».
Повесть «Хлеб»
После беседы с К. Е. Ворошиловым А. Н. Толстой приступил к написанию не третьей книги «Хождения по мукам», а повести об обороне Царицына, получившей название «Хлеб». Ее главным героем стал И. В. Сталин. Повесть впервые увидела свет в 1937 году – в № 12 журнала «Молодая гвардия». Она восторженно была встречена советской критикой.
Одним из первых, 11 января 1938 года в «Правде», высказался И. Г. Лежнев:
«Чудесный мастер слова Алексей Толстой написал повесть, в которой в качестве действующих лиц выступают: Ленин, Сталин, Ворошилов, Будённый, Артём, Руднев, Пархоменко, Щаденко. Это повесть о том, как великий народ, руководимый большевиками, в самых трудных условиях, среди голода и разрухи, плохо вооруженный и с отсталой техникой, еще двадцать лет назад одерживал победы над вооруженными до зубов немецкими интервентами, бил на-голову и крушил наймитов Германии, казачью белогвардейщину, разоблачал предателей и изменников, растил и закалял в боях кадры революционных бойцов.