Конфликт
В июле 1947 года в русскоязычной газете «Стахановец» (будущая «Ленинабадская правда»), которая была «органом» Ленинабадского обкома и горкома ВКП(б), а также областного и городского Советов депутатов трудящихся, появились целых две заметки про успешную деятельность Умурзакова.
Первая, небольшая заметка от 2 июля, называлась «Начали подготовку к новому учебному году»487. В ней целый абзац был посвящен Ошобе:
Колхозники Ашабинского кишлачного Совета взялись отремонтировать школу-семилетку на колхозные средства. Для ремонта заготовлен необходимый материал: кирпич, доски, бревна. Активное участие в организации ремонта школы принимает председатель кишлачного Совета тов. Умурзаков.
Так, к сожалению, обстоит дело не во всех кишлачных Советах…
18 июля появилась целая статья «Возрожденное село»488:
Жители села Ошоба, Аштского района, имеют свою замечательную историю возрождения. До 1922 года здесь был очаг басмачества, население подвергалось беспрерывным набегам, разорению и насилию со стороны известного басмача-изверга под именем Рахманкул, в результате чего село Ошоба превратилось в развалины. Только с приходом советской власти окончательно были разгромлены банды басмачества и село Ошоба твердо встало на рельсы социалистического строительства.
Трудолюбивые дехкане много поработали над его восстановлением. За годы сталинских пятилеток Ошоба превратилась в большое, культурное колхозное село. Теперь здесь имеется 4 колхоза. Сельскохозяйственные артели «НКВД», «Социализм» и им. Буденного, засеяв 546 гектаров хлебными злаками и другими культурами, в этом году вырастили обильный урожай хлеба, овощей и фруктов. Колхозы уже приступили к уборке и сдаче хлеба государству. По кишлачному совету принято обязательство собрать в среднем по 16 центнеров хлеба с каждого гектара. Колхозники перевыполняют эту норму. Так, колхоз им. Буденного сдает по 17 центнеров с гектара. Бригада т. Нурматова, этого же колхоза, дала обязательство собрать с каждого гектара по 20 центнеров, звено т. Юлдашева — по 22 центнера и т. д. Сельскохозяйственная артель им. 22-й годовщины Октября — хлопкосеющая. Она уже закончила пятое кетменевание и культивацию хлопчатника и приступила к четвертому поливу всей площади в 120 гектаров.
Колхозники Ошобинского кишлачного совета энергично борются за развитие животноводства, шелководства, садоводства и птицеводства. Число овец и коз в этом году достигло 15483 головы, крупного рогатого скота — 402, лошадей — 167 и ослов — 429. Хорошо обстоит дело с разведением кур. Сейчас здесь имеется около 700 кур, а в конце года их будет в два раза больше. Перевыполнил кишлачный совет все виды госпоставок. Только одного мяса сдано в счет поставок 1948 года более 700 килограммов.
Намного выросло село и в культурном отношении. Только за последние два года здесь построено 594 новых жилых дома, электростанция мощностью в 20 киловатт. Сейчас почти в каждом доме горит лампочка «Ильича», 135 хозяйств радиофицированы. Колхозники получают 232 экземпляра республиканских, областных и районной газет. Имеется две начальных и неполная средняя школа, в которых обучается 529 детей. Построено новое здание сельсовета и клуб на 1500 мест. При сельсовете имеется хорошо оборудованный здравпункт в Доме медработников. В колхозе им. Буденного на площади в 0,25 гектара, окаймленной декоративными деревьями, построено две красных чайханы489, одна из них предназначена специально для стариков. Организованный музыкальный кружок систематически обслуживает посетителей чайхан.
В кишлачном совете имеется артель «Труд», которая занимается поделкой ковров кустарным способом. В мае месяце артель изготовила 56 ковров вместо 40 по плану, в июне — 55 вместо 35. Члены артели взяли на себя обязательство — выполнить годовую программу к 30-й годовщине Великого Октября и до конца года выпустить 60 ковров сверх плана.
Казалось, это был публичный бенефис председателя сельского совета, перечисление и признание его заслуг и успехов. Умурзаков умел подать себя с выгодной стороны: подготовленные им отчеты, которые я видел в архивах, даже сейчас удивляют своим уверенным идеологическим слогом, обилием статистики, даже аккуратным почерком490.
Однако, по-видимому, публикации в «Стахановце» были всего лишь попыткой Умурзакова защититься от начавшегося против него уголовного расследования. Это была своего рода пиар-акция, обращение к власти через газету, желание напомнить, что председатель сельсовета не только имеет заслуги в прошлом, но и может еще сослужить ей службу в будущем. Показательно, что лишь вскользь упомянут колхоз «НКВД», которым руководил Искандаров. Отсутствие же во второй статье имени самого Умурзакова и упоминание одного из братьев Нурматовых — свидетельство того, что аксакал был осторожен, не тянул одеяло на себя и не собирался сдавать своих соратников, а пытался защитить всю ту конструкцию управления, которую он создал в Ошобе. Впрочем, попытка оказалась неудачной. Уже через три недели после публикации «Возрожденное село» Умурзаков был официально снят с должности, а до этого взят под стражу. Еще через месяц он уже именовался не героем, а врагом колхозного строя. Его карьера была закончена491.
12 сентября 1947 года секретарь Ленинабадского обкома Буланов, выступая с докладом на 25-м пленуме обкома, говорил492:
Терпимость к нарушителям колхозного Устава, благодушие и беспечность со стороны отдельных парторганизаций дают возможность действовать кое-где врагам колхозного строя. Так, в Аштском районе некто Умурзаков, работавший председателем Ашабинского сельсовета, продолжительное время безнаказанно обирал колхозы и обогащался за их счет. Умурзаков арестован и понесет заслуженное наказание. Но факт, что руководство Аштского района, имея сигналы, все же не сумело разоблачить Умурзакова, проявило крайнюю близорукость и политическую беспечность. Этот случай должен послужить серьезным уроком для всех парторганизаций.
Надо поднять бдительность колхозников, создать нетерпимую обстановку для лиц, проявляющих вражескую деятельность по отношению к колхозам и расхищающих колхозную собственность.
Передовица в «Стахановце» от 19 сентября подтверждала партийный приговор493:
Если бы бывший секретарь Аштского райкома т. Сангинов и нынешний — т. Назаров серьезно отнеслись к жалобам колхозников, глубже вникали в жизнь и быт артелей, они бы заметили и могли бы вовремя пресечь преступные действия распоясавшегося врага колхозного строя Умурзакова, который, используя служебное положение председателя сельсовета, расхищал колхозное имущество, обогащался и нагло администрировал. Умурзаков нанес серьезный урон деятельности колхозов сельсовета, и, к стыду руководителей района, этот уголовный преступник был разоблачен и арестован не по инициативе местных организаций, которые, кстати сказать, до сих пор не сделали для себя настоящих выводов из этого урока.
Итак, вопреки структурным возможностям и личным качествам Умурзакова, созданной им официальной и неофициальной сети поддержки и системы лояльностей, символическим и социальным механизмам контроля, которые были в его руках, ошобинский аксакал в итоге все-таки оказался поверженным. Как можно объяснить этот факт?
Конфликт Ортык-аксакала и Давлат-раиса имел как минимум три измерения (вполне возможно, что были еще какие-то обстоятельства, которые не остались в памяти ошобинцев или которые мне не удалось уловить). Это был конфликт должностных лиц — председателя сельского совета и председателя колхоза — за перераспределение властных полномочий и контроль над ресурсами. Это был конфликт между родственниками, которые не поделили имущество, а точнее, не нашли баланса между разными родственными позициями. Можно говорить также о конфликте между местными властными практиками, которые предполагали некоторую автономную, скрытую от контроля сферу отношений, и советскими практиками тотальной прозрачности и всеобъемлющего учета.
Баланс сил между председателем сельсовета и председателем колхоза, который сложился в 1930-е годы, отражал соотношение функций двух институтов. Преимущество аксакала заключалось в том, что у него было больше инструментов воздействия и сам он был гораздо более идеологической фигурой, тогда как председатель колхоза выглядел скорее как его технический помощник, похожий на прежнего пятидесятника-элликбаши. Во второй половине 1940-х годов ситуация изменилась. Интерес советской власти к фигуре председателя сельского совета упал. Функция категоризации перестала быть исключительной монополией сельсовета, появилось множество различных институтов и ведомств, которые контролировали этот процесс и вели собственный учет. Функция сбора налогов, как я упоминал, с 1939 года была передана районным финансовым органам, и хотя Умурзаков держал, особенно во время войны, эту процедуру под своим контролем, по мере формализации отчетности, привыкания людей к новым правилам и улучшения подготовки финансовых агентов влияние аксакала неизбежно уменьшалось. Полномочия по сбору налогов, которые в 1930-е годы давали аксакалу рычаг давления на жителей Ошобы, в 1940-е все больше становились рутинной процедурой.
Власть же председателя колхоза постепенно росла. Областные и районные чиновники — партийные, хозяйственные, финансовые — все чаще предпочитали иметь дело непосредственно с ним и напрямую контролировать экономику. К тому же интерес власти с вопроса о налогах переместился на вопрос о развитии хлопководства, что делало посредническую функцию председателя сельсовета лишней. Сыграл свою роль и тот факт, что за почти десять лет, в течение которых раисы «НКВД» и «Буденного» оставались на своих должностях, они сами сумели наладить собственные контакты с вышестоящими органами управления и создать в Ошобе и за ее пределами собственную сеть поддержки и лояльности. Хотя мое внимание сосредоточено на фигуре Умурзакова, все участники тех событий преследовали свои цели, имели свои ресурсы, свои стратегии, поэтому конфликты внутри этих сетей солидарности были неизбежны. Получается, что Умурзаков, который вначале, усиливая свое положение, содействовал председателям колхозов в укреплении их позиций, в результате сам же и вырастил в кругу, который считал своим, потенциальных соперников.