После суда над советскими офицерами военный трибунал переехал в Париж, где с ноября — декабря 1942 года в заключении находилась другая группа советских агентов. Из них Василий и Анна Максимовичи были приговорены к смерти и казнены, фрейлейн Анну Маргариту Гофман-Шольц осудили на шесть лет каторжных работ.
Перевербованные агенты
Арест Иоганна Венцеля в июне 1942-го вызвал большое смятение в высших кругах Германии.[169] Сообщения, найденные у него дома, и его признания свидетельствовали о том, насколько глубоко советская разведка проникла в систему управления нацистского государства.
Германская контрразведка, в которой работали соперничающие структуры (абвер, гестапо, служба имперской безопасности и другие), оказалась неэффективной. Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер и адмирал Вильгельм Канарис были смертельными врагами, но все же нашли возможность создать в качестве компромисса новое агентство, которое назвали «Командой «Красной капеллы», и которая включала в себя представителей разных служб контрразведки. Получив широкие права, «Команда» распространила свое влияние на Бельгию, Голландию и Францию. Ее шефами стали Копков и Паннвиц. Карл Гиринг возглавлял «Команду» в Париже, а Гарри Пипе — в Брюсселе. Первой и безотлагательной задачей было уничтожить советскую агентурную сеть, второй и более дальней целью было использование перешедших на сторону немцев советских агентов с их радиосредствами для дезинформации Советского Союза.
Лидерам — «большому шефу», «малому шефу», людям из Коминтерна и некоторым другим — была дарована жизнь при условии, что они согласны сотрудничать. Те, кто участвовал в работе против СССР, занимались радиоигрой, о которой ниже будет рассказано. Таким образом, многие советские агенты пережили войну.
Это была первая фаза войны, время поражений СССР и побед Германии. День победы Гитлера и разгрома Красной Армии казался совсем близким. «Мы уже выиграли войну», — заявил фюрер. Пресса и радио согласились с этим, публика поверила. Миллионы красноармейцев попали в плен, распространились «пораженческие» настроения, и сотрудничество с Германией, иногда добровольное, часто вынужденное, стало тактикой поведения тысяч бывших офицеров советских вооружённых сил.
Советским разведчикам, которые тоже принадлежали к Красной Армии, ситуация казалась еще более отчаянной, чем массам простых военнопленных. Они знали, что с октября 1941 года их связь с Центром прервана, потому что многие правительственные учреждения эвакуированы из Москвы. Средства поступали нерегулярно, а когда поступали, то были недостаточными. Такое отношение к разведке, этому оружию потрясающей силы, свидетельствовало о снижении сопротивления России и было предзнаменованием катастрофы. В этих обстоятельствах у агента, работающего в условиях подполья во вражеской стране, была альтернатива — самоубийство или сотрудничество с врагом. Некоторые отказывались сотрудничать и шли на смерть, другие соглашались.
После войны было опубликовано много брошюр и статей, особенно в восточной зоне оккупации Германии, где описывались пытки, которым подвергались участники групп Сопротивления. В частности, отмечалось, что признания членов «Красной капеллы» были получены в результате зверств гестапо. Но это объяснение было бы неполным. Гестапо, без сомнения, применяло жестокие методы, а к коммунистам вдвойне. Относительно «Красной капеллы» был издан специальный приказ, предписывающий вырвать признания любой ценой. Известны некоторые случаи пыток советских агентов (Фрида Везолек, Герш Сокол и другие), о многих мы просто ничего не знаем.
Но удивительно то, что в самых важных случаях некоторые люди шли на предательство без физического насилия, достаточно было угроз и нажима. Иногда подследственный капитулировал, когда офицер абвера зловеще предупреждал: «Я передам вас в гестапо». В других случаях он ломался, когда ему говорили, что абвер знает его настоящее имя и имена его друзей, которые уже во всем сознались. Бывший антинацистски настроенный офицер абвера говорит: «Потрясение от того, что за ним наблюдают, что кто-то уже предал его, обычно бывает настолько сильным, что даже упрямый человек начинает говорить».[170]
Самых больших успехов германская «Команда» достигла в радиоигре.
В военные годы около половины тайных радиостанций в оккупированной Европе — британских, советских и других — попало в руки германской контрразведки или гестапо. Немцы убеждали арестованных шпионов, которые находились на волоске от смерти, продолжать передачи в их штабы, будто бы ничего не случилось. Тексты радиограмм, естественно, готовились германской разведкой с целью дезинформации, в них содержались запросы о людях, адресах, курьерах, деньгах. Ответы выдавали немцам агентов антинацистского подполья. В абвере это называлось «вывернуть агента наизнанку».
Одной из самых успешных глав в истории германской радиоигры во время войны стала операция «Северный полюс», в которую были вовлечены Голландия и Бельгия. В течение восемнадцати месяцев нескольких агентов голландского эмиграционного правительства в Лондоне, которые были взяты немцами, силой заставили поддерживать радиосвязь со своими штабами в Англии. Всего на немцев работало 14 голландских станций. Из Лондона им сообщали имена новых агентов, которых предполагалось сбрасывать на парашютах в Голландии, адреса лидеров движения Сопротивления, куда направляли оружие и динамит. Эта операция позволила германской контрразведке захватить более пятидесяти секретных агентов, радиостанции, пулеметы, гранаты, большое количество боеприпасов и обмундирования. Операция детально описана в двух книгах бывших сотрудников абвера[171], и достоверность написанного была подтверждена в выступлении британского министра иностранных дел Энтони Идена в палате общин.
Более широкая и важная радиоигра была проведена немцами против советского главного штаба разведки, хотя по многим причинам все это до сих пор держится в секрете. Москва не раскрывает детали своей военной стратегии или разведывательной работы. Кроме того, рассказ о большом числе ветеранов советской разведки и иностранных коммунистов, работавших на нацистов в радиоиграх, не прибавил бы престижа Советскому Союзу.
Каждый передающий агент отличается индивидуальностью, выражаясь специальным языком, имеет свой «почерк». Офицер, принимающий радиограмму, если он настороже, может подтвердить личность передающего радиста или усомниться в ней. Большинство передающих агентов были хорошо знакомы Москве, их бывшие учителя отлично помнили особенности работы каждого из них. Вот почему арестованных советских агентов надо было или убедить, или вынудить продолжать работу в пользу немцев, пока, разумеется, они не попытаются обмануть своих новых хозяев, послав в Москву секретное предупреждение о своём провале.[172]
Несмотря на то, что перевербованные советские агенты во время передачи находились под строгим контролем, у них всё же оставались разные способы предупредить Москву о настоящем положении дел. Например, применить старый код, сделать абсурдные ошибки, опустить или, наоборот, вставить какую-то букву или знак препинания. В конечном счёте, всё зависело от того, работает ли агент по собственному желанию или нет. Чтобы защитить себя от возможного обмана, немцы применили магнитофонную запись. Радиограмму, передаваемую советским агентом, записывали на пленку, и прежде, чем передать в эфир, ее внимательно изучали немецкие специалисты.[173]
Со стороны немцев было бы не очень умно снабжать врага одной только фальшивой информацией. Это быстро привело бы к краху всей операции. Гораздо разумнее было подкармливать его реальными и интересными новостями, не затрагивая при этом хорошо охраняемые секреты, и готовить, таким образом, основу для большой лжи.
Одно из наиболее ответственных сообщений в радиоигре было послано через несколько недель после окончания совещания в Тегеране.[174] В этот критический момент войны, накануне вторжения союзников на континент, Мартин Борман получил задание провести работу по дезинформации. Ему предстояло подготовить серию сообщений в Москву о международной обстановке. Эти сообщения предполагалось отправить через передатчик, на котором теперь работал «малый шеф» под контролем «Команды». В первой радиограмме из этой серии Гуревич должен был информировать Директора в Москве, что официальное лицо из министерства иностранных дел готово сотрудничать с советской разведкой. Директор, конечно, спросил имя этого официального лица, потому что советские дипломаты, покинувшие Берлин в 1941 году, были знакомы с персоналом германского министерства иностранных дел. «Малый шеф» дал имя человека, известного по работе в Португалии, критически настроенного по отношению к нацистам. Директор дал согласие, после чего в Москву пошла информация, якобы полученная от нелояльного к режиму чиновника МИДа.
Детали этой операции в общих чертах характерны для любой радиоигры. Составленные в Берлине сообщения содержали точную и важную информацию, иногда включающую секретные сведения не слишком большой важности. В этих докладах не было заведомой лжи. Москва, несомненно, проверяла и перепроверяла информацию и была склонна верить ей. В одном случае сообщение даже содержало подлинный доклад британского дипломата своему правительству, который каким-то образом попал в руки германской разведки. Дипломат сообщал своему министру, что западные державы обеспокоены быстрым наступлением Красной Армии и что где-то в нейтральной стране (предположительно в Испании) намечается секретная встреча между британским и германским представителем. При передаче этого доклада в Москву было изменено всего лишь несколько слов и добавлено несколько фраз. Одновременно министерство иностранных дел Германии сделало некоторые намеки иностранной прессе, которые могли бы послужить подтверждением сенсационной новости.