Что думает руководство о будущем завода?
Коммунисты-шахтеры из Рура должны были заполнять анкету из 186 вопросов, относящихся к шахте, на которой они работают. Вопросы относились ко всем техническим характеристикам предприятия.[300]
Информация, содержащаяся в отдельной анкете, сама по себе могла быть и не столь важной, но, собранные вместе, эти сведения давали полную картину германской промышленности, ее военных возможностей и могли служить основой для диверсионных актов в случае перевооружения Германии или возникновения новой войны. Классифицированная и просуммированная, эта информация поступала в службу безопасности Германской Демократической Республики и, в конечном счете, в военную разведку в Москву.
Смерть Сталина в марте 1953 года вызвала кратковременное ослабление напряженности, которая царила повсюду в предыдущие годы. Это также открыло новые перспективы для Берия: он теперь стал членом триумвирата, который захватил власть в Москве. Может показаться парадоксальным, что советский министр внутренних дел направил острие борьбы против всемогущества секретных служб, но это немедленно ощутили в странах-сателлитах. В Восточной Германии проводником новых тенденций стал протеже Берия — Вильгельм Цайссер.
Ослабление напряженности означает меньше террора и больше свободы. Это могло вызвать народное движение, а оно могло перерасти в опасное восстание. Такое развитие событий могло привести к гибели диктаторского режима. В первые же месяцы после смерти Сталина весь мир стал свидетелем забастовок в Венгрии и Чехословакии, а в середине июня 1953 года произошло рабочее восстание в советской зоне Германии. В соответствии с новыми политическими тенденциями русские войска в Берлине не сразу получили приказ подавить мятеж силой оружия, и немецкая полиция тоже не имела такого распоряжения. В течение нескольких дней обстановка была крайне неопределенной, престиж правительства падал.
Через неделю после берлинского восстания Берия был смещен со всех своих постов и объявлен врагом народа. Судьба его многочисленных ставленников в России и за рубежом была предрешена. Началась новая великая чистка среди назначенных Берия министров внутренних дел, как в союзных республиках, так и в странах сателлитах Советского Союза. Многие высокопоставленные официальные лица были смещены с должности. С Востока подул резкий ветер, и жертвой новой волны террора оказался Вильгельм Цайссер.
На пленуме, проходившем 24–26 июля 1953 года, Центральный Комитет СЕПГ исключил Цайссера и Гернштадта из партии и освободил их от занимаемых в правительстве постов.
Преемником Цайссера стал Эрнст Волльвебер. Он, как и Цайссер, являлся секретным агентом советской разведки. Бывший кочегар германского военно-морского флота ни в какой мере не напоминал аристократического, горделивого, с хорошими манерами лейтенанта Цайссера. Мы уже видели, как концу войны Волльвебер был спасён советским посольством в Швеции от выдачи в Германию и переправлен в Москву. Когда для немецких коммунистов пришло время послать в Германию кадры новых руководителей, Волльвебер попросил направить его в западную зону — он не хотел заниматься бумажной работой. Однако его просьба была отклонена, потому что там его могли узнать и арестовать. Его направили в Восточный Берлин, где он стал генеральным директором морских сообщений. Но он так и не погрузился в бумажную работу. Смысл деятельности этого мастера диверсий и контрабанды лежал далеко от восстановления германских морских традиций.
Волльвебер снова выстроил свой шпионский аппарат, который был лишь немного связан с московскими ГРУ и НКВД. Эта редкая привилегия была предоставлена ему еще в конце тридцатых годов, потому что природа его работы — антигерманский саботаж — требовала особой секретности. Похожая обстановка возникла и теперь. В 1947–1948 гг., когда отношения Москвы с союзниками стали быстро портиться и казалось, что новая война неизбежна и близка, план Маршалла представлялся Сталину замаскированной подготовкой для вооружённого конфликта и закамуфлированной поставкой военного снаряжения в Европу. С этим планом надлежало бороться не только словесно, на съездах и в прессе, но также и в портах, и в открытом море.
В морской школе в Вустрове, где две сотни молодых людей учились, чтобы стать капитанами, инженерами и радистами, Волльвебер набрал группы студентов численностью примерно в двадцать пять человек, которых после окончания школы послали в Мекленбург для специальной подготовки к тайным операциям.
В Гамбурге, где была прежняя резиденция Волльвебера, возникла новая организация и начали происходить странные вещи. Случились также взрывы в гаванях Бреста и Кадиса, в Гавре был найден груз взрывчатки. Другие диверсионные акты не принесли заметного ущерба, но они, без сомнения, могли приобрести совсем другие размеры, если бы план Маршалла развивался так, как это представлялось Кремлю.[301]
Второй задачей организации Волльвебера была контрабанда на Восток важных грузов, включая стратегические материалы. В границе между двумя германскими государствами протяженностью в тысячу миль были найдены слабые места. Таможенные офицеры и пограничная полиция были подкуплены. В некоторых случаях организации удавались невероятные контрабандные операции (целые заводы, как говорили, постепенно переправлялись с Запада на Восток). После начала корейской войны в 1950 году эта организация со всей своей энергией взялась за контрабанду военного снаряжения на Дальний Восток.
Примерно семь лет, с 1946 по 1953 год, Волльвебер оставался у руля этой организации, хотя официально с 1950-го числился государственным секретарем. Когда он в конце концов заменил Цайссера на посту министра государственной безопасности, его имя было уже хорошо известно в западном мире. Все иностранные политические ведомства внимательно следили за его перемещениями, целые книги и сотни журнальных статей были посвящены авантюрным подвигам этого крупного и неуклюжего мужчины, чей облик подходил бы к человеку любых занятий и профессии, но только не революционера. Возвышение Волльвебера было частью нового курса Москвы против «расхлябанности» и совпало с очередной волной арестов, судебных процессов и наказаний в постсталинский период за «преступную пассивность».
Разведывательная активность в сотрудничестве с советскими агентствами в Германии продолжалась в прежнем стиле. Одной группой сетей руководили русские, другой — немцы. В некоторых операциях они объединяли усилия.
Главными целями оставались все те же: первая — военное ведомство; вторая — аппарат генерала Гелена и разведывательные органы союзников, работающие в восточно-европейском направлении; третья — западногерманское ведомство защиты конституции. Из года в год в течение последних пяти лет сюда внедрялись люди из советской, восточно-германской разведки или разведки стран-сателлитов. В некоторые службы они внедрялись по нескольку раз, и в результате последовало раскрытие западных секретов, арест шпионов, которые нелегально работали на Востоке.[302]
Одна из самых печальных шпионских операций, проведенных восточногерманским МФС, была связана с именем Роберта Б. Блевенса, американского коммуниста, служившего в оккупационных войсках в Берлине, который стал агентом восточной службы государственной безопасности. С помощью Блевенса и молодой немецкой девушки Ингрид Йонек — этих агентов Штази — осуществлялись попытки убедить американских солдат перейти на сторону Востока. Блевенс был отдан под военный суд, приговорен к 13 годам исправительных работ и с позором уволен из армии.
Йоханнес Нюккер, полицейский офицер из Западного Берлина, был человеком как раз такого типа, который использует новая германско-коммунистическая разведка. Квалифицированный инженер-автоспециалист, он был членом правой организации «Вервольф» во время веймарского периода. В 1934 году, когда «Вервольф» стал ядром нацистской армии, он вступил в СС, а позже получил звание группенфюрера. Попав в плен к англичанам, Нюккер, скрыв тот период жизни, когда он служил в СС, и в 1951 г. получил должность в автомобильной части полицай-президиума Берлина. В то время принимались усилия против похищений, разведки и подготовительных мероприятий вторжения из восточного сектора, и полицейские силы надо было реорганизовать в соответствии с новыми требованиями. Вместе с его шефом, Рудольфом Леманом, Нюккер разработал секретный план моторизации полиции. Документ хранился в сейфе, куда имели доступ только четыре человека.
В декабре 1951 года Нюккер приехал к матери в Бабельсберг, который находился в советской зоне. Там его и поймала в свои сети МСС. Его новая служба заключалась в том, что он должен был информировать власти ГДР о структуре и численности западной полиции, ее техническом оснащении и оружии.
Нюккер подготовил записку по требуемым данным и передал ее агенту МСС. Встречи с агентом планировались регулярно, раз в неделю, в автомобиле или в определенном месте в Восточном Берлине. При каждой встрече от Нюккера требовали всё новые и новые сведения: имена полицейских высокого ранга, размещение полицейских тренировочных центров и разных секторов полицейского управления, номера кабинетов конкретных полицейских чинов. Нюккер передал эти сведения. В конце концов, даже мелкие и несущественные детали работы западной полиции стали известны МСС. При каждой встрече Нюккер получал свою плату.
Третьего ноября 1952 г. Нюккер был арестован, и при нем обнаружили уличающие его бумаги. На суде он рассказал ставшую стандартной историю об угрозах и принуждениях со стороны Штази. Он был приговорен к шести годам исправительных работ.
Какого качества человеческим материалом располагала восточная разведка, видно по Элли Эрхардт из Люнебурга, которой платили нейлоновыми чулками, и по Альвину Розе, ветерану абвера, служившему во французском Иностранном легионе.