УСС передало это дело ФБР. Три месяца агенты ФБР наблюдали за Яффе и его группой и следовали за ним во время его многочисленных поездок в Вашингтон.[351] Но шел май 1945 года, когда связи с Москвой казались прочными и советская помощь в борьбе против Японии считалась очень важной. Военные обстоятельства диктовали необходимость более мягкого отношения к коммунизму, как к русскому, так и к американскому. Кроме того, большие надежды связывались с первой сессией ООН, которая в то самое время проходила в Сан-Франциско. Зная, что секретные документы о военно-морском флоте находятся в руках советских агентов и что Эндрю Рот служит в военно-морской разведке, глава министерства военно-морских сил Джеймс Форрестол, тем не менее, попытался остановить ФБР. 28 мая 1945 года он сделал в своем дневнике такую запись:
«Майор Корреа доложил мне, что министерство юстиции имеет доказательства того, что лейтенант Эндрю Рот снабжал секретной информацией человека по имени Яффе, который выпускает в Нью-Йорке журнал «Амеразия». А у Яффе близкие отношения с русским консулом в Нью-Йорке.
В это дело вовлечены также и другие правительственные департаменты — Управление стратегических служб, государственный департамент и зарубежная экономическая администрация.
Майор Корреа доложил также, что лейтенант Рот будет взят под наблюдение в среду. ФБР считает, что если не предпринять быстрых действий, то важные доказательства могут быть потеряны или уничтожены. Я указал, что неизбежным последствием таких действий будет затруднение в переговорах Рузвельта со Сталиным, потому что антирусская окраска этого дела может вызвать реакцию, не пропорциональную важности этого случая.
Я попросил капитана Вардмана информировать президента об этом деле, а потом позвонил мистеру Эдгару Гуверу и предложил ему посоветовать помощнику генерального прокурора сначала убедиться, что президент полностью понимает скрытый смысл происшедшего».[352]
В результате демарша Форрестола министерство юстиции посоветовало ФБР подождать с делом «Амеразии» до окончания конференции в Сан-Франциско.[353] Однако новый президент Трумэн полностью изменил это решение. Второго июня Трумэн приказал продолжать расследование и, если необходимо, начать аресты. Через четыре дня Яффе, Рот, Сервис, Гайн и двое других были арестованы. ФБР нашло в распоряжении «Амеразии» 1700 документов. Правда, не было никаких доказательств, что эти документы использовались в интересах иностранной державы. Арестованных можно было обвинить только в том, что они извлекали документы из правительственных офисов. Это характеризовало политический климат тех времен, когда обвиняемые сами могли переходить в наступление.
В статье в «Нью-Йорк пост» Эндрю Рот нападал на «консервативную клику в государственном департаменте». Яффе заявил репортерам: «Все это напоминает охоту за красными и становится похожим на клевету». Суд проходил 29 сентября 1945 года. Яффе признал себя виновным, а Ларсен согласился с наказанием, но не признал своей вины. Они было оштрафованы соответственно на 2500 и 500 долларов. Яффе уплатил штраф за двоих. Джон Стюарт Сервис был не только оправдан и восстановлен в должности в госдепартаменте, но получил нечто вроде извинения от государственного секретаря.
В течение 10 лет после этого случая достоянием гласности стали еще многие советские шпионские дела, было названо много имен и вскрыто много тайных связей. Хотя никакие следы на вели к «Амеразии» и ее шефам, не было никаких сомнений в том, что удивительная коллекция секретных материалов, которая находилась в этом журнале, а заодно и возможность получать такие материалы из правительственных учреждений, была очень привлекательной для советских спецслужб.
После войны Филип Яффе, бывший центральной фигурой в «Амеразии», порвал с коммунистическими организациями. Разрыв был предан гласности, когда коммунистическая пресса в 1945 году стала обвинять его в тех же грехах, за которые Эрл Браудер был исключен из партии. А именно за то, что он считал абсурдом верить, будто все «капиталистические» партии обязательно принадлежат к «лагерю реакции». Об этом писал орган Компартии США газета «Дейли Уоркер» (Daily Worker, Aug 24, 1947).[354]
Кроме хорошо организованных сетей, существовали мелкие отдельные группы советских шпионов со своим резидентом во главе, которые не были подчинены ни советскому военному атташе, ни посольству или консульству. Часто о них не знали даже местные руководители советской разведки, так как линии связи подобных групп — шифры, коротковолновые радиостанции и другие средства — выходили прямо на Москву. Смысл этого на первый взгляд хаотического образования заключался в двух соображениях. Первое — Москва любила дотошно проверять и перепроверять всю информацию и часто увеличивала в два и даже в три раза число информаторов в самых важных пунктах. Второе — важные агенты чувствуют себя в большей безопасности, если о них не знают в посольстве.
Среди одиночных советских агентов, работавших во время войны в Америке, выделяется инженер Андрей Шевченко, чья история является поучительной и типичной. Шевченко был, наверное, самым неумелым и нелепым агентом во всей истории разведки. Хорошо образованный инженер, не лишенный способностей и ума, эксперт в области авиации, он не мог понять ни значения, ни правил конспирации. Он много пил и после нескольких рюмок делался сентиментальным и болтливым. Более того, он становился робким до трусости и совершенно терял чувство реальности. Он никогда не говорил о шпионских делах со своими субагентами ни в офисе, ни в ресторане, ни в своей собственной квартире. Он молча показывал на стены, чтобы показать, что и «они имеют уши», и даже после многих лет, проведенных в США, он был уверен, что спецслужбы установили микрофоны в каждом углу. Если его американские «друзья» долго не докладывали ему, у него не было никаких сомнений в том, что они попали в лапы ФБР.
Шевченко приехал в США в июне 1942-го, чтобы работать в отделе авиации советской закупочной комиссии; его специальным заданием было поддерживать контакты с корпорацией «Белл» в Буффало, штат Нью-Йорк. Сначала это было его единственной целью, а сбор информации являлся второстепенным делом. Но потом ему стали давать дополнительные задания, и эксперт в области авиации превратился в шпиона.
Он сблизился с тремя американцами, применив прием, который казался ему очень тонким. Первой была миссис Леона Франей, библиотекарь авиационной корпорации «Белл эйркрафт». Она распоряжалась небольшим количеством книг по инженерному делу, а также секретными техническими докладами, которые получала из Вашингтона и доступ к которым был разрешен только хорошо проверенным лицам. Советский инженер посылал женщинам, работавшим в библиотеке, билеты в театр, конфеты, духи. Он пригласил миссис Франей и ее мужа на обед. Потом он начал требовать из библиотеки секретные материалы. Примечательно, что для этого ему не надо было обращаться к каталогам, его начальник давал ему шифры документов и указывал на их примерное содержание.
Вторым человеком, которого Шевченко попытался завоевать, был муж миссис Франей — Джозеф, инвалид. Он работал в «Электрохимической компании Хукер», которая из-за своей связи с атомным проектом «Манхэттен» находилась под бдительным надзором ФБР. Шевченко расписал чете Франей, какой уход обеспечен в России для рабочих, имеющих физические недостатки, и как правительство заботится о тех, кто получил травму на производстве. Шевченко предложил им поехать в Россию и намекнул, что мог бы помочь им в этом предприятии.
ФБР проинструктировало чету Франей, как им следует вести себя с Шевченко. После этого отношения между советским агентом и супругами Франей приняли системный характер. Шевченко запрашивал документ, посвященный определенному техническому вопросу. Миссис Франей передавала некоторые особенно важные секретные документы ФБР, там их фотографировали, и кто-то из четы Франей передавал Шевченко этот «шпионский материал». Шевченко платил им от 200 до 250 долларов за каждую партию фотокопий, банкноты поступали в ФБР, где фиксировались их номера. Когда Шевченко в 1944 году был переведён в Нью-Йорк, Франей продолжал снабжать его секретными материалами.
Третьим американцем, которого Шевченко попытался завербовать, был инженер Лорен Дж. Хаас, который тоже работал в компании «Белл эйркрафт». Хаас тренировал группу русских пилотов и техников, а Шевченко был у него переводчиком. Настоящая дружба между двумя инженерами возникла в тот момент, когда положение Хааса в компании несколько испортилось. Он попытался продать некоторые свои изобретения русским, вместо того чтобы передать их своим американским хозяевам. В итоге ему пришлось уйти из корпорации «Белл эйркрафт», и он уехал в Филадельфию работать в компании «Вестингауз электрик». Когда Шевченко увидел, что их дружба окрепла, он предложил Хаасу передавать ему секретные чертежи, доклады и другую информацию. ФБР, с которым связался Хаас, проинструктировало его, как ему следует поступать. Работая с агентами безопасности, Хаас готовил фальшивые документы.
В комитете конгресса Хаас заявил:
«Перехитрить Шевченко оказалось довольно трудно, — Но хотя он был умным и образованным человеком, работа, за которую он взялся, была не по силам одному, здесь должна была работать целая группа людей… При наших многих встречах он много пил. Может быть, у него возникали сомнения в моей искренности. Но когда мы выпивали вместе, его чувства даже после нескольких рюмок несколько притуплялись. Однажды он доверительно сказал, что, хотя он русский, а я американец, мы не должны смешивать национальность и прогресс, учёные должны быть интернациональны»