Декабрь 1946 г. Квартира В. Н. Гордова. Беседы с женой и со своим заместителем генерал-майором Ф. Т. Рыбальченко. Генерал-полковник Гордов называет причину, заставившую его другими глазами посмотреть на жизнь: «Что меня погубило — то, что меня избрали депутатом. Вот в чем моя погибель. Я поехал по районам, и когда я все увидел, все это страшное — тут я совершенно переродился. Не мог я смотреть на это... Я сейчас говорю, у меня такие убеждения, что, если сегодня снимут колхозы, завтра будет порядок, будет рынок, будет все. Дайте людям жить, они имеют право на жизнь, они завоевали себе жизнь, отстаивали ее!» Генералы говорили о положении в деревне, о голоде, о том, что люди с голоду вынуждены есть кошек, собак, крыс. Рыбальченко рассказывал своему собеседнику, что «в колхозах подбирают хлеб под метелку. Ничего не оставят, даже посадочный материал... Надо прямо сказать, что колхозники ненавидят Сталина и ждут его конца... Думают, Сталин кончится, и колхозы кончатся»9'.
Оба генерала жаловались на взяточничество, подхалимство. Для генералов важнейшей темой в разговорах было отношение к Сталину. Когда жена Гордова советовала ему обратиться с просьбой к Сталину, генерал-полковник стал взволнованно возражать: «Ну да, сказать, что хочу служить твоему делу? Для этого ты меня посылаешь? Не могу я, не могу. Значит, я должен себя кончить политически. Я не хочу выглядеть нечестным перед тобой. Значит, я должен где-то там, за ширмой, все делать, чтобы у тебя был кусок хлеба? Не могу, этого у меня в крови нет. Что сделал этот человек — разорил Россию, ведь России больше нет! А я никогда ничего не воровал. Я бесчестным не могу быть. Ты все время говоришь — иди к Сталину. Значит, пойти к нему и сказать: "Виноват, ошибся, я буду честно вам служить, преданно" Кому? Подлости буду честно служить, дикости?! Инквизиция сплошная, люди же просто гибнут!»94
В разговорах постоянно вспоминали о маршале Жукове...
«— А вот Жуков смирился, несет службу,—- говорил генерал Рыбальченко.
Формально службу несет, а душевно ему не нравится,— уточнял и возражал Гордов.
Вот сломили такой дух, как Жуков,— обращалась к мужу жена Гордова.
Да и духа нет.
И он сказал — извините, больше не буду, и пошел работать. Другой бы, если бы был с такими убеждениями, как ты, он бы попросился в отставку и уш°л бы от всего этого.
Ему нельзя, политически нельзя. Его все равно не уволят. Сейчас только расчищают тех, кто у Жукова был мало-мальски в доверии, их убирают. А Жукова год-два подержат, а потом тоже — в кружку, и все! Я очень многое недоучел. На чем я сломил голову свою? На том, на чем сломили такие люди — Уборевич, Тухачевский и даже Шапошников».
Поражает попытка генералов сформулировать альтернативу власти: Гордов и Рыбальченко убеждают друг друга:
«— Нам нужно иметь настоящую демократию (Гордов).
Именно чистую, настоящую демократию (Рыбальченко)»95
МГБ предъявило следующие обвинения.
Гордову Василию Николаевичу: «Обвиняется в измене родине. Являясь врагом Советской власти, стремился к реставрации капитализма в СССР и вместе со своими сообщниками... Рыбальченко и... Куликом в 1946 г. высказывал угрозы по адресу руководителей ВКП(б) и Советского государства, заявлял о необходимости свержения Советского правительства. На протяжении ряда лет группировал вокруг себя враждебные элементы, в беседах с которыми возводил гнусную клевету на ВКП(б) и Советское правительство и делал злобные выпады против главы Советского государства...»
Кулику Григорию Ивановичу: «Обвиняется в измене родине. Являясь активным врагом Советской власти, группировался с враждебным элементом, был сторонником реставрации капитализма в СССР и вместе со своими сообщниками Гордовым и Рыбальченко высказывал угрозы по адресу руководителей ВКП(б) и Советского правительства... Показаниями осужденных... изобличается как участник антисоветского военного заговора».
Рыбальченко Филиппу Трофимовичу: «Обвиняется в измене родине. Вместе со своими сообщниками... Гордовым и... Куликом возводил злобную клевету на советский строй, руководителей ВКП(б) и правительства. Будучи сторонником реставрации капитализма в СССР, заявлял о необходимости свержения Советской власти, делая вражеские выпады против главы Советского государства, и совместно со своими единомышленниками во вражеских целях стремился упразднить политический аппарат в Советской Армии...»96
По представлению Абакумова, утвержденному лично Сталиным, эти генералы были приговорены к смертной казни97
Репрессии против генералитета были продолжены и позже. 31 декабря 1951 г. Совмином СССР было принято постановление «О недостатках 57-мм автоматических зенитных пушек С-60», на основании которого были сняты с занимаемых постов и отданы под суд заместитель министра Вооруженных Сил СССР Н. Яковлев, начальник Главного артиллерийского управления И. Волкотрубенко и заместитель министра вооружения И. Мирзаханов. В феврале 1952 г. они были арестованы по обвинению во вредительстве.
Дело маршала Г. К. Жукова
На Пленуме ЦК ВКП(б) в феврале 1947 г. маршал Жуков был выведен из числа кандидатов в члены ЦК ВКП(б). После очередной проверки чиновниками из ЦК Одесского военного округа, которым командовал ссыльный маршал, ЦК ВКП(б) своим постановлением от 20 января 1948 г. «вынес т. Жукову последнее предупреждение, предоставив ему в последний раз возможность исправиться и стать честным членом партии, достойным командирского звания. Одновременно ЦК ВКП(б) освободил т. Жукова с поста командующего войсками Одесского военного округа для назначения командовать одним из меньших военных
Qft
округов»
Такие решения нередко предшествовали аресту. С Жуковым случился инфаркт" Но арест его не последовал. Продолжали арестовывать близких ему людей. Самое удивительное, что и в этих условиях среди генералов находились такие, кто пытался защищать Жукова. Одним из них был генерал-лейтенант К. Ф. Телегин, служивший в 1945 — начале 1946 г. членом Военного совета Советских оккупационных войск в Германии100 Результатом стал перевод Телегина из членов ВКП(б) в кандидаты, а затем и его арест.
В тактике следователей стали происходить изменения. «Коронный аргумент» сотрудников МГБ'для большинства дел против генералитета — доказать, что подследственный «делал вражеские выпады против главы Советского государства»,— для Жукова оказывался малоприменимым, если не просто опасным для руководителя партии и правительства, так как следовало бы признать, что Жуков — против Сталина. Поэтому была сделана беспримерная по цинизму попытка доказать, что Жуков попросту уголовный преступник. Его пытались обвинить в грабеже, мародерстве на территории Германии. Для получения необходимых показаний против него в начале 1948 г. были арестованы генерал-майор А. М. Сиднее, бывший начальник оперативного сектора МВД в Берлине, ряд офицеров аппарата МВД в Германии.
Реальная угроза ареста нависла над заместителем министра МВД, в 1945 — начале 1946 г. сослуживцем и близким к Жукову человеком — И. А. Серовым. В ход следствия был посвящен очень узкий круг людей — сам Сталин, министр госбезопасности Абакумов, секретарь ЦК ВКП(б) Кузнецов101 В доме Жукова проводились негласные обыски. Были арестованы и подвергнуты пыткам близкие к Жукову люди — генерал-лейтенант В. В. Крюков и генерал-лейтенант В. К. Телегин.
В. В. Крюков представлял для следствия выгодную фигуру. Провоевав почти всю войну командиром 'гвардейского кавалерийского корпуса, кавалерист, как и Жуков, он был связан с ним личной дружбой, некоторое время был его порученцем. С Жуковым и его женой была дружна жена Крюкова — Л. Русланова. Она была награждена орденом Отечественной войны I степени по представлению Военного совета Группы советских войск в Германии. Само по себе это не было удивительно — Русланова в годы войны была одной из известнейших и любимых певиц, к тому же много выступавшей во фронтовых концертах. Это не помешало Центральному Комитету ВКП(б) на своем специальном заседании в июне 1947 г. лишить Русланову ордена. Позже она была арестована. Ее коллекция картин, фарфора, личные вещи были конфискованы. Ее мужу были предъявлены обвинения в злоупотреблениях в приобретении ценностей во время службы в Германии.
Крюков, как и другие арестованные, оказавшись в Лефортовской тюрьме, был подвергнут многочасовым дневным и ночным допросам; отказавшись дать показания о существовании заговора во главе с маршалом Жуковым, он сначала был лишен права пользоваться тюремным ларьком, ему угрожали пытками, а затем начались систематические избиения. Следователи полковник Лихачев и капитан Самарин и их сотрудники по очереди избивали его резиновыми палками, били четыре дня днем и ночью. Требовали: «Почему ты боишься давать показания? Всем известно, что Жуков — предатель, ты должен дать показания, и этим самым ты облегчишь свою участь. Ведь ты только пешка в этой игре»102.
Был арестован и упоминавшийся выше генерал-лейтенант Телегин. К сентябрю 1948 г. он дал важные для следователей показания. Там были данные о критическом отношении Жукова к Сталину, содержались сведения о высоких оценках материальной части и снабжения американской армии, о широкой поддержке Жукова в армии103
Пришла очередь давать объяснения самому Жукову. Сохранилась его объяснительная записка, адресованная А. А. Жданову в январе 1948 г.
Пожалуй, суть этого документа — в том, что маршал не имел собственного имущества, так как его дача и квартира были собственностью МГБ и, как и все имущество, которое на них находилось, были в ведении МГБ104. Таким образом, рухнули все обвинения в присвоении имущества.
Два письма на имя Сталина написал и И. А. Серов, тогда первый замминистра МВД СССР. Эти письма датировались: первое — 31 января 1948 г.105, второе — 8 февраля того же года106 Между письмами, которые разделяет неделя, есть и сходство, и различия. Общее — это резкая критика Абакумова. В первом письме Серов утверждал, что Абакумов из личной ненависти к нему, из-за опасения, что именно его, Серова, могли назначить на должность министра госбезопасности, приказал сотрудникам МГБ собирать на своего возможного соперника компрометирующий материал. Он отказывался признавать какие-либо злоупотребления, совершенные во время совместной с Жуковым работы в Германии. Во втором письме критика Абакумова принимает характер обвинения-доноса. Серов припоминал, что не успели еще войска закончить освобождение Крыма, как там появился порученец Абакумова, чтобы на боевом самолете вывезти оттуда большое количество трофейного имущества. Не забыл Серов и о том, что осенью 1941 г. Абакумов заказал себе болотные сапоги, «чтобы удирать из Москвы», что тот плохо организовал работу МГБ, да и сам небезгрешен в похвалах Жукову во время войны.