159
Горбачев отказался подписать этот Указ, заявив: «Я не хуже вас знаю обстановку в стране, и она тревожит меня не меньше, чем вас. Считаете, что нужны адекватные меры? Я такого же мнения. Главная из них уже подготовлена — это подписание нового Союзного договора».
Далее Горбачев объясняет, почему он, располагая многочисленной охраной, не арестовал заговорщиков. «Прежде всего я рассчитывал, что мой отказ принять ультимативные требования отрезвит зачинщиков заговора. ...Оставалась надежда, что и на сей раз моя твердая позиция окажет свое воздействие»160 Кроме того, попытка ареста этих людей, по его мнению, ничего не решала. Центр заговора был в Москве, и сам Горбачев фактически уже был арестован.
Начальник его личной охраны увидел ситуацию по-иному. «Для меня, как начальника охраны,— пишет Медведев,— главный вопрос: угрожало ли что- нибудь в тот момент жизни президента, его личной безопасности? Смешно, хотя и грустно: ни об угрозе жизни, ни об аресте не могло быть и речи. Прощаясь, обменялись рукопожатиями. Делегация вышла от Горбачева хоть и расстроенная, но довольно спокойная: не получилось, ну и ладно, они этот исход предполагали».
Медведев утверждает: если бы был приказ Горбачева арестовать заговорщиков, то они были бы арестованы. «Ребята были у меня под рукой. В моем подчинении был резервный самолет Ту-134 и вертолет. Технически пара пустяков: взять их и в наручниках привезти в Москву. В столице бы заявились, и там еще можно было накрыть кого угодно»161.
Подведем некоторые итоги поездки заговорщиков в Форос. Сначала выделим то, в чем совпадают сведения, сообщаемые людьми, ставшими позже врагами.
Поездка готовилась. Ей предшествовал большой объем информации, направлявшейся из Москвы в Форос. Эта информация, по мнению участников заговора, должна была склонить Горбачева на их сторону. Горбачев же признавал, что он встревожен этой информацией, но не согласился с методами, предложенными заговорщиками.
Заговорщики предлагали Горбачеву быть вместе с ними, но не очень в это верили; сообщили ему о подготовленном Указе, но не показали проект этого документа.
Заговорщики предлагали Горбачеву «отсидеться», пока они «наведут порядок».
И Горбачев, и другие свидетели подчеркивают: Президент СССР был лишен средств связи и оказался изолированным от страны. Обратим внимание: это было установлено самим Горбачевым еще во время нахождения в Форосе группы заговорщиков. Однако ни заговорщики, ни начальник охраны, ни сам Горбачев не сообщают о требованиях восстановления связи, адресованных к заговорщикам.
Отказ Горбачева от сотрудничества с заговорщиками не носил окончательного характера, не привел к разрыву между ним и делегацией будущего ГКЧП. По словам Горбачева, он надеялся на их благоразумие; по мнению же заговорщиков, невозможно чтобы «политик такого масштаба сказал прилюдно "да"». Прощание прошло вполне мирно, Горбачев и члены делегации обменялись рукопожатиями162; охрана Горбачева не имела никаких оснований вмешаться в эту ситуацию.
И Горбачев, и его враги сообщают: в распоряжении Президента СССР осталась его личная хорошо вооруженная охрана, сохранившая ему верность.
Укажем на отличия в изложении позиций: заговорщики утверждают, что они стремились реализовать те меры, которые были намечены раньше, по крайней мере с апреля 1991 г. Горбачев же уходит от этой темы, подчеркивая, что он был категорически против срыва подписания Союзного договора. Горбачев утверждает: «Это был арест президента и узурпация его власти».
Сторонники ГКЧП настаивают на том, что поведение Горбачева позволяло считать, что он одобрил их планы фактически, не захотев формально их подтвердить. Болдин записал в своих мемуарах дискуссию, развернувшуюся в Москве сразу же по возвращении из Фороса посланцев ГКЧП. В Кремле находились Павлов, Язов, Пуго, Янаев, секретарь Московского горкома Прокофьев, Лукьянов, Шенин, Бакланов, Болдин. «Среди собравшихся,— пишет Болдин,— разгорается дискуссия, как быть, если Горбачев вдруг откажется от введения чрезвычайного положения. Мнения разделились. Слышны голоса:
Раз президент не говорит ни да, ни нет, то пусть остается все, как было.
А вы хотите, чтобы он на весь мир протрубил о введении военного положения? Наивно этого ожидать. Такие вещи так не делают.
Но ведь и дальше нельзя терпеть развал страны. Отступать некуда. Может, даже лучше не подставлять Горбачева, чтобы не навредить его международному авторитету. Ответственность надо брать на себя»163
У Горбачева оценка иная — он заявляет о том, что был категорически против введения чрезвычайного положения.
Попытаемся подвести итоги. Анализ имеющихся сведений позволяет утверждать, что заговор готовился вопреки Горбачеву, хотя его постоянные высказывания о возможности введения чрезвычайного положения стали своего рода «питательным бульоном» для вызревания идеи ГКЧП. Горбачев отказался от сотрудничества с членами ГКЧП, но не пошел на прямой разрыв с ними. Им не были приняты решительные меры для подавления заговора в его первые часы. Еще раз напомним существенную подробность, охрана Горбачева осталась верна ему, и 21 августа именно его охрана, угрожая применить оружие, задержала членов ГКЧП, прилетевших в Форос, и заставила их включить связь164 Непоследовательность Горбачева, его стремление уходить от ответственности, перекладывать ее на непосредственных исполнителей стали характерным фактором августовского путча.
Однако вернемся в вечер 18 августа, в Кремль, где участники поездки в Крым сообщали своим коллегам о ее итогах. Было очевидно, что членам ГКЧП остается второй вариант действий — без Горбачева. Дело осложнялось. Лукьянов заявил, что он не может войти в состав ГКЧП, так как возглавляет Верховный Совет СССР. Позиция Лукьянова была и точной, и удобной. Точной — потому что именно Верховному Совету следовало одобрить действия ГКЧП и придать им видимость законности, & это было сделать проще, если Лукьянов формально не будет входить в руководство чрезвычайного органа власти. Удобной — так как Лукьянов надеялся остаться «над схваткой», сохранить видимость невмешательства в происходящие события, тем более что дело было скользким: справки о болезни Горбачева не было.
Отказался участвовать в ГКЧП и министр иностранных дел СССР А. Бессмертных, приглашенный в Кремль. Он заявил, что участие в ГКЧП будет осложнять его служебные обязанности.
Едва не возникли трудности с Янаевым. Он долго колебался, подписать ли Указ. Но его уговорили, пообещали, что Горбачев, когда выздоровеет (!), вернется к исполнению своих обязанностей165
Янаев подписал.
«Указ вице-президента СССР,— мерно читали дикторы радио и телевидения.— В связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым Михаилом Сергеевичем своих обязанностей Президента СССР на основании статьи 127 (7) Конституции СССР вступил в исполнение обязанностей Президента СССР с 19 августа 1991 года. Москва, 18 августа 1991 г. Вице-президент СССР Г. И. Янаев».
«Инкубационный период» заговора закончился. Начался путч. Следующим было подписано «Заявление Советского руководства», сообщавшее, что «в связи с невозможностью по состоянию здоровья» выполнения президентом Горбачевым своих служебных обязанностей президентские полномочия перешли к вице- президенту Г. И. Янаеву; что в «отдельных местностях СССР» вводится режим чрезвычайного положения сроком на 6 месяцев, начиная с 4 часов 19 августа 1991 г.; что закоцы СССР имеют безусловное главенство на всей территории СССР; что «для управления страной и эффективного осуществления режима чрезвычайного положения» создается Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП СССР). В ГКЧП вошли О. Бакланов, первый заместитель Председателя Совета обороны СССР, В. Крючков, председатель КГБ СССР, В. Павлов, премьер-министр СССР, В. Пуго, министр внутренних дел СССР, В. Стародубцев, председатель Колхозного союза СССР, А. Тизяков, председатель Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта и связи СССР, Д. Язов, министр обороны СССР, Г Янаев, и. о. Президента СССР.
«Понедельник — день тяжелый»,— гласит русская пословица. Понедельник 19 августа 1991 г. стал тяжелым днем для всей страны. Из радио- и телевизионных приемников ошарашенных советских граждан информировали: Председатель Верховного Совета СССР А. И. Лукьянов считает, что подготовленный к подписанию проект нового Союзного договора не соответствует Конституции СССР, чаяниям миллионов советских граждан, высказанным на референдуме 17 марта 1991 г. Развивая эту тему, дикторы радио и телевидения сообщапи о тяжелой болезни Горбачева, сообщали, что появился новый президент — Янаев, что создан Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР, который намерен навести в стране порядок, обеспечить уборку урожая, восстановить связи между промышленными предприятиями и выдать каждому из граждан СССР по 15 соток земли. Информация перемежалась классической музыкой, а советские люди знали: классическая музыка с утра — государственные похороны вскоре.
Всем было ясно: в стране переворот, Горбачева сняли, как это проделали много лет назад с Хрущевым, а ГКЧП создан, чтобы расправиться с российским президентом Ельциным и его сторонниками.
Центром политической жизни становился Белый дом, как в Москве прозвали здание Верховного Совета и Правительства Российской Федерации, расположенное на Пресне, недалеко от Москвы-реки.
ГКЧП начал реализацию конкретных действий. На первом этапе главная роль отводилась устрашению. По приказу Язова в Москву были выдвинуты Таманская мотострелковая дивизия в составе трех мотострелковых полков, одного танкового полка и разведывательного батальона, Кантемировская танковая дивизия в составе трех танковых полков, одного мотострелкового и разведбатальона. Только в составе этих двух дивизий в Москву было введено 362 танка, 140 боевых машин пехоты, 148 бронетранспортеров, 430 тяжелых армейских грузовиков, 3 809 человек личного состава