уже входил в ближайшее окружение Сталина,— того же Молотова, Ворошилова, Калинина...
Третья точка зрения была отражена в выступлениях давних членов сталинского Политбюро — Л. М. Кагановича и А. А. Андреева. Их,оценка Берии была редкой по ругательности. «Антигосударственный преступник», «фашистский заговорщик», «шпион», «враг, хотевший восстановить власть для реставрации капитализма» — обычная их лексика.
Что же вызывает их особую ярость? Проект Берии «об амнистии», то, что амнистированные должны были <;тать «ядром фашистской банды Берии», то, что он «оскорблял, изображал Сталина самыми неприятными, оскорбительными словами. И все это подносилось под видом того, что нам нужно жить теперь по- новому... Та торопливость, шипящая свистопляска, которую поднял Берия, показали, что этот карьерист, авантюрист, который хочет, дискредитируя Сталина, подорвать ту основу, на которой мы сидим, и очистить путь себе. Он хотел подорвать основу учения Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина... Берия враждебно относился к заявлениям о том, что Сталин — великий продолжатель дела Ленина, Маркса — Энгельса. Сегодня, ликвидировав (!) этого предателя Берия, мы должны полностью восстановить законные права Сталина и именовать Великое коммунистическое учение учением Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина. (Аплодисменты)». «Партия для нас превыше всего,— продолжал Каганович.— ...Для нас, старых большевиков, ЦК — это партийное, политическое и экономическое руководство всей жизнью партии, страны и государства».
Кагановичу вторил А. А. Андреев: Берия «начал дискредитировать имя товарища Сталина, наводить тень на величайшего человека после Ленина. На самом деле появление материалов за подписью Берии в протоколах Президиума по делу врачей, по Грузии и др., где на имя товарища Сталина бросается тень, ведь это его дело.
Голоса из зал а. Правильно.
Андреев. Он это делал сознательно, чтобы имя товарища Сталина похоронить и чтобы легче прийти к власти. ...Появился откуда-то вопрос о культе личности. Почему стал этот вопрос? Ведь он решен давным-давно в марксистской литературе, он решен в жизни, миллионы людей знают, какое значение имеет гениальная личность, стоящая во главе движения, знают, какое значение имели и имеют Ленин и Сталин, а тут откуда-то появился вопрос о культе личности. Это проделки Берии.
Из Президиума^товарищ Ворошилов. Правильно. Андреев. Он хотел похоронить имя товарища Сталина, и не только имя Сталина, но это было направлено и против преемника товарища Сталина товарища Маленкова.
Голоса из зал а. Правильно.
Маленков. Все мы преемники, одного преемника у товарища Сталина нет. Андреев. Вы являетесь Председателем Совета Министров, пост, который занимал т. Сталин.
Голоса из зала. Правильно. (Бурные аплодисменты)». Обращает на себя внимание тот факт, что конкретный материал вмешательства МВД в деятельность партийных органов, который лег в основу обвинений Берии, многочисленные примеры бесправия даже высших партийных чиновников перед сотрудниками МВД приводились в основе своей на материалах Украинской партийной организации.
Пожалуй, на всех Пленумах ЦК КПСС в числе самых важных всегда были организационные вопросы — так на партийном жаргоне именовались решения по изменению состава руководства. «Оргвопрос подчинен политике. Оргвопрос и политика тесно связаны между собой» — именно так, лаконично, но не очень внятно говорил на этом пленуме Л. М. Каганович. Уход в политическое (а иногда и в физическое) небытие одних деятелей партии и появление в партийном ареопаге других отражали, может быть, яснее, чем любые слова, реальную расстановку сил, перспективы политики на будущее.
Выступая перед участниками пленума в последние часы его работы, Хрущев внес предложения по изменению состава руководящих органов:
«Товарищи, 28 апреля 1953 г. было принято решение Пленума ЦК КПСС о выводе из состава членов ЦК тов. Игнатьева. Вы знаете этот вопрос, докладывать подробно вряд ли нужно. Есть предложение сейчас пересмотреть этот вопрос и восстановить т. Игнатьева в правах членов ЦК КПСС.
Голоса. Правильно.
Хрущев. Потому, что это было сделано по известному навету, и сейчас надо это дело пересмотреть и исправить».
Товарищи «пересмотрели и исправили». С. Д. Игнатьев был восстановлен в составе ЦК. «Известный навет» — это решение Президиума ЦК КПСС от 3 апреля 1953 г., объявившее «дело врачей» провокацией МГБ и возложившее ответственность за нее на министра МГБ С. Д. Игнатьева.
Теперь с восстановлением в составе ЦК КПСС произошла политическая реабилитация Семена Денисовича Игнатьева — его перевели на работу в Башкирию первым секретарем обкома. Больше вопросов о причастности С. Д. Игнатьева к проведению в жизнь решений Г. М. Маленкова и его партийных соратников из высших органов ЦК КПСС и МГБ не задавали.
Партийная карьера неожиданно открылась и перед маршалом Жуковым. Его переводят из кандидатов в члены ЦК КПСС.
В высших звеньях партийного руководства также произошли изменения. Понятно, что из членов Президиума ЦК был выведен Л. П. Берия. Его клиент М. Д. Багиров, попытавшийся во время пленума отмежеваться от патрона, был выведен из кандидатов в члены Президиума и арестован.
Кандидатом в Члены Президиума стал А. И. Кириченко, давний партийный соратник Н. С. Хрущева по работе на Украине34
Были выведены из кандидатов в члены ЦК близкие сподвижники Берии — С. А. Гоглидзе и Б. 3. Кобулов.
Сложнее оценить политические последствия пленума. Те расхождения, которые выявились в рядах противников Берии, будут определять политическое развитие страны на протяжении нескольких лет.
Выступления на пленуме выявили два главных узла противоречий — о роли партии в советском обществе и об исторической оценке Сталина, о правомерности употребления понятия «культ личности». С этими двумя проблемами оказалась связанной третья, на первый взгляд частная, организационная, но — вновь процитируем Л. М. Кагановича — «оргвопрос подчинен политике». Это вопрос о путях осуществления так называемого «коллективного руководства».
Едва ли не важнейшим политическим итогом пленума стало подтверждение принципа партийного руководства, причем не в теоретическом, а в самом что ни' на есть прикладном плане, и при решении вопросов внешней политики, и в повседневной жизни областей, районов, промышленных предприятий. Попытка разграничить полномочия партийных и государственных властей сейчас стала оцениваться как проявление «вредительской, антигосударственной и антипартийной деятельности Берии». Itf хотя участники пленума, как уже отмечалось, подчеркивали особую роль Маленкова в партии, итогом пленума стало именно усиление значения должности секретаря ЦК КПСС. Поэтому вполне логичным результатом стало введение на следующем — сентябрьском 1953 г.— Пленуме ЦК должности Первого секретаря ЦК КПСС, которую и получил Н. С. Хрущев, закрепив свой особый статус в КПСС. Инструментом проведения его, Первого секретаря, политики стал Секретариат ЦК. Если в составе Президиума ЦК был партийный ареопаг, к тому же отягощенный государственными должностями (Н. А. Булганин, К. Е. Ворошилов, Л. М. Каганович, Г М. Маленков, А. И. Микоян, В. М. Молотов, М. Г. Первухин, М. 3. Сабуров, Н. С. Хрущев, кандидаты в его состав — А. И. Кириченко, П. К. Пономаренко, Н. М. Шверник), то Секретариат стал реальной властью в партии, организационным инструментом ее власти в руках Н. С. Хрущева.
В соперничестве за власть, когда против Берии объединились Маленков и Хрущев, у каждого из них были свои интересы. В начинавшемся соперничестве между двумя недавними союзниками верх отчетливо начинал брать Хрущев.
Сложнее обстояло дело со второй проблемой, которая стала перед «дуумвиратом»,— как оценивать деятельность Сталина, допустить ли публичное признание ошибок, связанных с его деятельностью? Как следует из материалов пленума, Берия был сторонником того, чтобы признать за Сталиным ответственность за политические репрессии. Отметим, это позволяло переложить ответственность с партийного руководства, с партии на одного человека — Сталина. Перспективность этого подхода была оценена очень быстро. Уже 10 марта 1953 г. Маленков, выступая на Президиуме ЦК КПСС, подверг критике советскую печать:
«Считаем обязательным прекратить политику культа личности». П. Н. Поспелову, секретарю ЦК по пропаганде, было приказано контролировать прессу, а Хрущев должен был проследить за материалами о Сталине, которые собирались публиковать35 То, что» такой подход не вызвал сколько-нибудь широкой поддержки в руководстве партии, очевидно из обсуждения этого вопроса на пленуме — и в выступлениях Кагановича и Андреева, и в репликах Ворошилова, и в поддержке их «античным хором» участников пленума.
В тот момент, когда ситуация на пленуме «зашаталась» и, следовательно, возникла возможность политического возрождения «сталинских орлов» — Ворошилова, Молотова, Кагановича (заметим, что число хвалебных для Сталина выступлений приходится именно на время завершения пленума!), Маленков и Хрущев проявили твердость в осуждении «культа личности».
«Здесь, на Пленуме ЦК, говорили о культе личности, и, надо сказать, говорили неправильно,— обратился в заключительном слове к его участникам Маленков.— Я имею в виду выступление т. Андреева. Подобные же настроения на этот счет можно было уловить и в выступлении, т. Тевосяна. Поэтому мы обязаны внести ясность в этот вопрос.
Хрущев. Некоторые невыступившие вынашивают такие же мысли».
Маленков подверг критике пропаганду «за отступление от марксистско- ленинского понимания вопроса о роли личности в истории... Но, товарищи,— продолжал Маленков,— дело не только в пропаганде. Вопрос о культе личности прямо и непосредственно связан с вопросом о коллективном руководстве. ...Вы должны знать, товарищи, что культ личности т. Сталина в повседневной практике руководства принял болезненные формы и размеры, методы коллективности в работе были отброшены, критика и самокритика в нашем высшем звене руководства вовсе отсутствовала».