МВД стремилось сохранить все в тайне, несмотря на потоки протестных писем в Москву. Но ныне критика и осуждение исходили уже от самой охраны, а также от прокуроров; министерство же просило у правительства все больше людей в вооруженную охрану для того, чтобы поддержать лагерный режим, что являлось косвенным признанием своей неспособности решить проблему. В 1951 г. число «отказов от работы» выросло до миллиона дней в 174 лагерях, колониях и других пенитенциарных учреждениях. Банкротство ГУЛАГа, как экономическое, так и пенитенциарное, было не за горами.
Сразу после смерти Сталина перемены стали происходить быстрее, и в конце концов было принято неизбежное решение уничтожить саму основу системы принудительного труда МВД. 18 марта председатель правительства Георгий Маленков передал большинство промышленных управлений МВД гражданским министерствам, пенитенциарные учреждения возвратили Министерству юстиции и с помощью этой меры восстановили положение, существовавшее до 1934 г. Далее, 27 марта, последовал новый закон, освободивший 1 миллион заключенных из 2,5 миллиона. В этом же месяце поступило указание закрыть некоторые крупные проекты МВД: большой Туркменский канал, Волго-Балтийскую водную сеть, несколько крупных гидроэлектростанций и больших ирригационных систем. Эти громадные стройки, особенно каналы, требовали огромного количества рабочей силы, и в своих отчетах МВД всячески превозносило свою роль в создании этих химер, отвечавших склонности Сталина к гигантомании.
Хлевнюк предполагает, что высшие правительственные круги понимали разорительность подобных проектов. По той же причине уже в 1950 г. Берия, курировавший МВД как заместитель председателя правительства, наметил реформу огромного министерства. Но пока Сталин оставался жив, никто не осмеливался официально включить этот вопрос в повестку дня. Единственная возможность состояла в том, чтобы не мешать факторам, продолжающим подтачивать гулаговскую систему, делать свое дело и не душить мужественные протесты несправедливо брошенных в заключение людей. Только со смертью Сталина большинство этих прославленных затей, бесполезных для экономического развития, было ликвидировано, и это нанесло решительный удар по системе принудительного труда.
Зловещие цифры. Сейчас мы знаем о ГУЛАГе вообще, и прежде всего о численности заключенных, гораздо больше, чем раньше[1-56]. Долгое время этот вопрос порождал самые невероятные предположения, и иногда имели место поразительные преувеличения. Сегодня можно статистически оценить не только человеческие потери, обусловленные лагерной системой, но и число арестов и приговоров по политическим мотивам в до- и послесталинистский периоды.
Гораздо труднее, не впадая в противоречия, более-менее точно оценить потери человеческих жизней при чрезвычайных обстоятельствах, таких как голод, насильственное выселение кулаков и вследствие других бедствий. Лучшее, что можно сделать, - это прибегнуть к демографическим сведениям, предоставляющим данные об уровне смертности за каждый интересующий нас период. Такие сведения имеются в отношении всех подобных эпохальных событий и политических мер, которые могли бы повлиять на подобный исход. Они также позволяют выделить потери, обусловленные не ростом смертности, а падением рождаемости. Это тоже потери, но тех, кто не родился, нельзя непосредственно причислить к жертвам режима, поскольку формально они не подверглись террору. Читатель может обратиться к статистике и другим данным в приложении к нашей книге.
Я не буду синтезировать статистический материал за период 1921 - середина 1953 г. (подробности можно найти в приложении). За эти 33 года общее число арестованных по чисто политическим мотивам (обвинения в «контрреволюционных преступлениях») составило 4 060 306 человек. Из них 799 455 были приговорены к смерти; 2 634 397 - отправлены в лагеря, колонии и тюрьмы. Далее: 423 512 человек сослали - другими словами, запретили жить в некоторых определенных местах (высылка) или депортировали в отдаленные регионы (ссылка), и 215 942 человека подпадали под категорию «прочие».
Отмечая резкий рост арестов с 1930 г. и далее, мы можем на законном основании за 1921-1929 гг. выделить цифры из жертв именно «сталинизма». В 1929-м арестов производилось больше, чем за предыдущий год, число случаев достигло 54 211, причем было вынесено 2109 смертных приговоров. Но эти цифры много меньше сведений за следующий год, когда произвели 282 926 арестов и вынесли до 20 201[1-57] смертных приговоров.
Мы также располагаем другими данными. По расчетам КГБ, сделанным при Хрущеве, за 1930-1953 гг. «за контрреволюционные преступления» было арестовано 3 777 380 человек, число смертных приговоров достигло 700 тысяч - большей частью в период репрессий 1937-1938 годов.
Интенсивность преследований, объявление преступной деятельности, которая ранее считалась законной, и раздувание числа заведомо фиктивных преступлений, без сомнения, являются показателями «социального мира», достигнутого системой, и уровня спокойствия, царившего в стране. Но, несмотря на волну репрессий в 1928-м и, особенно, в 1929 г. в целом цифра за 1921-1929 гг. ниже - или только слегка выше - цифры за один лишь 1930 год.
В первой половине 1953 г. репрессии неожиданно приостановили, и цифра этого года оказалась сравнительно небольшой: 8403 ареста, 7894 приговора к тюремному заключению на различные сроки, 38 - к высылке или депортации, 273 «прочих» и 198 смертных приговоров. К моменту смерти Сталина в лагерях и тюрьмах все еще находилось 600 тысяч политических заключенных. К концу 1954 г. их число уменьшилось до 474 950 человек.
По инициативе Хрущева режим стал пересматривать сталинскую политику террора.
Согласно некоторым оценкам, с 1934 по 1953 г. около 1,6 миллиона заключенных, включая уголовников, умерло в неволе. Среди политических заключенных смертность оказалась несколько выше: 0,5 миллиона за 20 лет. Таким образом, за период в 33 года около 4 миллионов человек были приговорены за политические преступления, 20 % из них расстреляны, в основном после 1930 года.
Детальная оценка других жертв Сталина более трудна, но, тем не менее, имеются надежные данные.
В 1930-1932 гг. примерно 1,8 миллиона крестьян, объявленных кулаками, были сосланы в специальные «районы поселения» (кулацкая ссылка) под надзор секретных служб. К началу 1932 г. их там оставалось 1,3 миллиона, остальные 0,5 миллиона умерли, бежали или были освобождены после пересмотра приговора. С 1932 по 1940 г. в «кулацких поселениях» зарегистрировано 230 тысяч рождений и 389 521 смерть; 629 042 человека бежали, из которых 235 521 были пойманы и возвращены в свои поселения. С 1935 г. уровень рождаемости превысил уровень смертности: с 1932 по 1934 г. зарегистрировано 49 168 рождений и 271367 смертей, а с 1935 по 1940 г. отмечено 181 090 рождений против 108 154 смертей[1-58].
Не вдаваясь в подробности, можно добавить, что основная масса кулаков не погибла. Многие бежали из своих деревень и рассеялись по всей стране среди русских и украинцев. Они завербовались на громадные стройки первой пятилетки, где постоянно не хватало рабочих рук и где готовы были взять каждого, не задавая слишком много вопросов. Ссыльные постепенно вновь обретали свои права, и их дела закрывались. Некоторые нашли выход в службе в армии, другие были просто реабилитированы. К1948 г. кулацкие поселенческие колонии под надзором тайной полиции были ликвидированы.
Таким образом, мы имеем дело со значительным числом жертв террора, и эту цифру нет нужды раздувать, фальсифицировать или манипулировать ею. Остается прибавить к этому мартирологу еще одну печальную категорию: демографические потери в широком смысле. Желающим представить себе сложнейшую динамику происходящего в этом отношении в России за период между двумя мировыми войнами - 1914-1945 гг. - рекомендуем познакомиться с прекрасной работой крупнейшего специалиста в области исторической демографии Роберта Дэвиса[1-59].
Цифры, приведенные Дэвисом, относятся к истории населения России за весь указанный период, но фаза сталинизма в них ясно различима. В России - СССР воевали два мира, и Гражданская война принесла с собой больше демографических потерь (или недостатка населения), чем что-либо иное. Они измеряются «избытком смертей» насильственных, от голода, эпидемий, временными спадами уровня рождаемости. За Первую мировую и Гражданскую войны «избыток смертей» оценивался в 16 миллионов, а недостаток рождаемости - примерно в 10 миллионов. За Вторую мировую войну - 26-27 миллионов и 12 миллионов соответственно. Сталинская индустриализация также привела к «избытку смертей» порядка 10 миллионов или более, многие из которых следует отнести на счет голода 1933 года.
Таким образом, общие потери населения с 1914-го по 1945-й от преждевременных смертей и недостатка рождаемости возрастают до 74 миллионов: 26 миллионов в 1914-1922 гг., 38 миллионов - за 1941-1945 гг. и 10 миллионов в мирное время.
Дэвис не приводит цифры дефицита рождаемости за последний период, но его работа помогает нам произвести фиктивный расчет за весь период, в который «коммунизм» упражнялся в кровопускании. Но на заявление, что у его двери лежит 80 миллионов трупов, мы можем с удивлением спросить: почему не в два раза больше?
Глава 12. Эндшпиль
Мы исследуем единый механизм, и читателю не следует приходить в отчаяние от его сложности (простота часто является следствием мастерской разработки деталей). В конце концов, при всем стремлении напустить как можно больше административного тумана, он оказывается не столь уж непроницаемым. Сравнение советской и прочих бюрократий может смутить, но результаты ее функционирования оказываются блестящими - и иногда просто удивительными