Хотя и не без вмешательства правительства, но все же эти процессы были спонтанными. Они обязывают нас временно отойти от идеи жесткого партийно-государственного доминирования и контроля буквально всего и вся и указать на то, что было упущено в большинстве исследований: спонтанность(стихийность - термин греческого происхождения) этого явления. В любом серьезном исследовании истории СССР стихийность должна учитываться, хотя это и представляется неприемлемым для аналитиков, чьи воззрения всецело политизированы.
Действительно, урбанизация, едва ли гладкий процесс, была кардинальной новацией российской истории XX века; можно считать, что она закончилась в середине 1960-х гг. К этому времени большинство населения России, Украины и Прибалтики стали горожанами. Некоторые города были старыми, но большинство возникло недавно.
Один наугад взятый показатель свидетельствует об условиях этой урбанизации: в советских городах 1960-х гг. 60 % семей жили в государственных квартирах с общими кухнями и туалетами. Свидетельствуя о низких жизненных стандартах, эта статистика также подчеркивает чрезвычайно быстрый и, можно спокойно сказать, «внеплановый» темп урбанизации.
Как всегда в таких случаях, последствия были многообразными и несхожими. Но, несмотря на специфические особенности этого процесса в СССР, он все-таки в некоторых чертах напоминает то, что происходило в других странах при столь же стремительной урбанизации. Мы вернемся к этому, когда будем рассматривать другие данные, но рискнем уже сейчас утверждать, что на данном стыке истории страна вступила в новую стадию: она стала новым обществом, чьи взаимосвязи с государством приняли различные формы. Наложение этих двух тем приводит нас к рассмотрению параметров, оказавшихся решающими для жизненности, долголетия и смерти системы.
Мы уже имели дело с мобильностью труда и появлением рынка труда, ставшего общепризнанной реальностью. Чтобы представить картину всего общества, следует учесть важнейшие проявления спонтанности в действии: мощные миграционные потоки, которые власти уже не могли контролировать прежними рутинными запретами и ограничениями. В условиях массового движения народа следовало прибегнуть к иным стратегиям.
Следующие статистические данные о подобных потоках населения в 1965 г. могут укоротить длинное повествование.
Во все города СССР прибыли 8 026 572 человека, из них: 4 321 731 человек прибыли из других городов, 793 449 - из сельской местности, 2 911 392 - неизвестно откуда.
Из всех городов СССР убыли 6 414 887 человек, причем 4 338 699 человек - в другие города, 1 423 710 - в сельскую местность, 652 478 - неизвестно куда.
Итак, баланс сложился в пользу города: 16 968 человек, сельской местности - 1 487 682 человека, неизвестно кого - 140 971, всего - 1 611 685 человек.
Эти цифры не представляются особенно высокими, но нужно внести ясность исходя из специфики Советского Союза: данные включают только тех, кто был зарегистрирован милицией. Но многие приезжали в города, иногда оставались на долгий срок и не регистрировались; другие вообще переселялись навсегда, ничего не сообщая административным властям.
Миграция населения за 1961-1966 гг. только в Российской Федерации впечатляет: почти 29 миллионов человек уехали в города, а 24,2 миллиона их покинули; таким образом, в целом получается 53,2 миллиона мигрантов. В Западной Сибири их было всего 6 миллионов; в Восточной Сибири - 4,5 миллиона; на Дальнем Востоке - 4,5 миллиона.
Из этих цифр становятся понятными некоторые тревожные явления. Подчас люди ехали на восток страны, не намереваясь там осесть. Они потоками возвращались из этих регионов, где испытывали суровую нужду, прежде всего из-за отсутствия жилья, а иногда и крайне низких заработков. Согласно многочисленным справкам с мест, 82 % одиноких людей и 70 % женатых пар уехали по причине плохих жилищных условий: одни снимали комнаты, другие - только угол.
Такое положение было проблемой для всей страны. Изменение передвижений населения с неизбежностью ставило вопрос улучшения жизненных условий в бедных регионах. Но, несмотря на постоянные усилия, жилищная проблема повсеместно оставалась критической. В 1957 г. в Российской Федерации на человека в среднем приходилось 6,7 квадратных метра жилой площади: на Дальнем Востоке - 5,9; в Восточной Сибири - 6,1; в Западной Сибири - 6,3; на Урале - 6,3. Таким образом, на востоке страны, куда правительство стремилось привлечь рабочую силу, было меньше жилья, центрального отопления и водоснабжения, чем в среднем по России, и даже этот средний уровень для Центральной России был крайне низким.
Советское руководство и элиты всеми силами стремились побудить рабочую силу мигрировать на восток и селиться там. Проблема была в том, что такие передвижения населения невозможно было проконтролировать милицейскими или «тоталитарными» методами - об этом никто не думал всерьез. Новые социальные условия и реальности делали ситуацию крайне запутанной. С одной стороны, Сибирь обладала несметными богатствами, способными обеспечить процветание системы, и необходимая для их добычи рабочая сила в избытке имелась в населенных регионах. С другой стороны, было невозможно привлечь людей на восток и побудить их осесть. Населению Европейской части СССР были гарантированы хорошие заработки и достаточное снабжение; из бедных же регионов - например, из республик Средней Азии - никто не хотел уезжать из-за сильной привязанности к своей культурной среде.
Позже мы перейдем к другой, представлявшейся неразрешимой неразберихе, поскольку она проявляла себя на системном уровне. Однако пока следует остановиться на проблемах урбанизации, уделив особое внимание состоянию рабочей силы в период между 1953 и 1968 гг.
В середине 1960-х и еще в течение нескольких лет представлялось, что ситуация поддается разрешению благодаря улучшению координации и планирования рабочей силы, другими словами, коррекции избытка ее «здесь» и дефицита «там», путем подключения наличных резервов в некотором секторе и месте. Страна еще не столкнулась с общим острым недостатком рабочей силы, которую мы будем обсуждать в третьей части нашей книги.
Собственный Научно-исследовательский экономический институт Госплана СССР, замечательное междисциплинарное учреждение, был в состоянии понять и предсказать сложности и предусмотреть их при планировании. Он стремился понять настоящее для того, чтобы подготовиться к будущему. Его сотрудники были подготовлены интеллектуально лучше, чем прочие плановики и политики, для разрешения запутанных социально-экономических обстоятельств; и именно они объявили, что тучи сгущаются. В феврале 1965 г. в ответ на запрос Госплана они представили отчет по всему комплексу проблем состояния рабочей силы и демографии. Глава института Анатолий Ефимов уже не однажды ломал копья и возбуждал пыл реформаторов в сфере экономики. Но это были внутренние, неопубликованные тексты, которые часто подвергались критике со стороны других плановиков и чиновников. В год, ознаменовавшийся наиболее жаркими дискуссиями, Ефимов, бывший, вероятно, ставленником Алексея Косыгина, составил всесторонний обзор советской промышленности, представив веские аргументы в пользу перемен. Он предлагал детальное рассмотрение механизмов комплексного управления состоянием рабочей силы[2-25].
Ефимов останавливался на проблемах центра и регионов, не скрывая возникающих напряженностей; он вносил различные предложения, иногда ясно сформулированные, иногда намеками, о путях их преодоления. Его обзор чрезвычайно насыщен и эмпирически, и аналитически. Он содержит четкий диагноз и предупреждение о возможных тяжких последствиях в случае отсутствия реформ.
Вот нарисованная Ефимовым картина. Для начала он привлек внимание к растущему дисбалансу между наличной рабочей силой и ее использованием. Оказалось, что на протяжении 1959-1963 гг. потребность в работающем населении составляла 9 миллионов, в то время как наличная рабочая сила равнялась 1,7 миллиона. Другими словами, большинство работали дома или на частных участках. Основной объем дефицита (81 %, или 7,3 млн. дополнительных рабочих) покрывался именно ими, но это число продолжало сокращаться. Таким образом, этот источник скоро должен был иссякнуть.
На фоне общей картины были представлены регионы с дефицитом и избытком рабочей силы. В Средней Азии естественный демографический прирост поднялся до 27-33 % за последние годы, в два раза превысив средние союзные показатели. С 1959 по 1963 г. число людей, занятых в государственной экономике или проходящих обучение, росло в темпе 2,2-4,4 % ежегодно; вне государственного сектора было занято от 20 до 26 % (в среднем по всему Советскому Союзу 17,2 %). В большинстве среднеазиатских республик основная масса не занятых в государственном секторе принадлежала к этническому большинству. Демографический рост в Казахстане был ниже, но тоже большой процент населения работал в частном секторе: 21,8 %. Во многих регионах темпы роста населения и экономического развития расходились.
Подобные несоответствия вытекали из плохого использования трудовых ресурсов. Республики Средней Азии, Армения и Казахстан постоянно пополняли их переизбыток, в то время как республики Прибалтики, особенно Латвия и Эстония, вследствие низкого роста населения и быстрого темпа развития были вынуждены всюду выискивать рабочих. Значительный естественный прирост населения наблюдался также в Молдавии, на Западной Украине и Северном Кавказе, одинаково в городах и селах. В то же самое время происходил большой отток населения из Сибири в регионы с избытком рабочей силы.
Темпы роста занятости также различались в зависимости от величины городов - больших, средних или малых. В отчете, на котором Ефимов строил свой обзор, с сожалением констатировалось: при планировании регионального распределения промышленных объектов не учитывалось наличие рабочей силы. В результате складывались нестерпимые ситуации (это мои слова: автор отчета не прибегал к такому языку, адресуясь к вышестоящему начальнику). Крупнейшие индустриальные предприятия находились в регионах с незначительной рабочей силой; там, где было много женщин, строились предприятия, на которых требовались прежде всего мужчины.