В малых городах в поисках работы находилось 2,3 миллиона человек. Реальная цифра, вероятно, ближе к 3 миллионам, поскольку большие предприятия стремились иметь рабочий резерв. Большинство искавших работу имело минимальное образование и нуждалось в профессиональном обучении. С целью обеспечения рабочими местами женщин создавались детские ясли, иначе они могли бы работать только на дому. В республиках Средней Азии беседы с безработными людьми в малых и средних городах свидетельствовали, что они не хотят трудиться вдалеке от дома даже при наличии работы. Большинство из них - молодые женщины с детьми, не имеющие образования и профессии.
Особое внимание должно было быть обращено на молодежную занятость - но не только тех, кто достиг 16 лет, но и на четырнадцати- и пятнадцатилетних подростков, оставивших по разным причинам школу раньше. Часто для них не было работы, и рабочее законодательство запрещало прием на работу молодых людей, только что закончивших обязательное образование, в то время как лишь 60 % выпускников школ поступали в вузы. По данным ЦСУ, на 1 июля 1963 г. около 2 миллионов подростков в возрасте от 14 до 17 лет не учились и не работали. Дальнейшее исследование, проведенное тем же учреждением, дало на 1 октября 1964 г. даже большую цифру.
Ухудшение ситуации в сфере занятости за последние годы, по выводам вовсе не желающего называть виновных Ефимова, «частью было связано с просчетами планирующих и экономических органов, частью с ошибками в экономической политике». Эти дефициты снижали эффективность инвестиций, прежде всего в результате неправильного распределения регионами активов. Последние годы наметилась было переадресовка инвестиций на восток в добывающую промышленность и выработку электроэнергии (особенно в связи со строительством громадных гидроэлектростанций). Но эта политика не была поддержана соответствующими инвестициями с целью переместить рабочую силу на восток. В то же самое время регионы с избыточной рабочей силой испытывали недостаток инвестиций - другая ошибка.
Создание рабочих мест зависело от капитальных инвестиций, но их возврат сокращался, поскольку громадное количество ценностей было «заморожено»; неустановленное оборудование и брошенные стройки выливались в огромные суммы. Одно завершение этих проектов и открытие новых предприятий дало бы работу 15 миллионам человек, 10 миллионам из них - в промышленности. Эта цифра превышала в два раза число рабочих мест, созданных за всю пятую пятилетку. Плохое использование инвестиций вытекало также из того, что большая часть направлялась в региональные и республиканские центры; кроме того, крупные промышленные города уже начали испытывать недостаток в резервной рабочей силе. Результатом стало их расширение за счет сельской местности и малых и средних городов. Быстрый рост городов потребовал больших инвестиций в инфраструктуру и строительство жилья, хотя некоторые города имели его в достаточном количестве и не всегда могли должным образом использовать местную рабочую силу и даже разбазаривали ее.
Рациональному использованию рабочей силы препятствовало введенное Никитой Хрущевым ограничение размера приусадебных участков, результатом которого, по данным ЦСУ, стала потеря работы 3,5 миллиона человек в этом секторе, а также серьезный рост продовольственных проблем как в городах, так и в сельской местности. Оценки показывают: чтобы восполнить существующие ранее благодаря приусадебным участкам уровни потребления мяса и молочных продуктов, надо было повысить производство молока и молочных продуктов на две трети, мяса и жира - на три четверти, яиц - на 150 %, картофеля - на 50 %, овощей, дынь и тыкв - на две трети. Эти цифры подчеркивают, каким важным источником продовольствия и дохода государства были приусадебные участки (приблизительно половина того, что население получало от колхозов). Ограничение семейных участков административными мерами, особенно в малых и средних городах, где они играли очень большую роль, усилило проблему рабочей силы. Люди лишились ранее получаемого дохода, им потребовалась работа, которую нелегко было найти в городах. Безрассудное решение Хрущева вызвало недовольство и привело к волнениям, которые КГБ не сумел предотвратить.
Стихийный, экстенсивный приток сельского населения в города еще больше усложнил положение на рынке труда. За период с 1959 по 1963 г. около 6 миллионов сельских жителей перебрались в города. Большинство из них была молодежь в возрасте менее 29 лет. Само по себе это было положительным явлением, но оно совпало с замедлением роста производительности на селе. Большинство приезжало из регионов, где ощущался недостаток продовольствия, а вовсе не из мест с переизбытком рабочей силы.
Другая нелепость: миграция из деревни в город привела к тому, что горожан постоянно отправляли работать на полях, особенно в период уборки урожая. В некоторых районах этот сельскохозяйственный труд принял форму «шефства» города над деревней: феномен стал привычным. «Шефы» (большей частью заводы) брали на себя значительную часть сельскохозяйственного труда - обработку земли, сбор урожая и т. д. Они отдавали государству часть продукции, выполняли строительные работы и ремонтировали технику. Вследствие этого промышленные предприятия были обязаны содержать резервную рабочую силу для сезонных работ. В некоторых регионах все это не привело к подъему сельскохозяйственного производства, поскольку руководители колхозов и совхозов попали в зависимость от посторонней помощи. В то же время такая координация негативно отразилась на промышленных предприятиях, препятствуя им проводить мероприятия по подъему производства. В конце концов, результаты оказались плачевными для каждой из сторон.
Создание трудового резерва на городских предприятиях для сезонного использования в сельском хозяйстве повлекло за собой ненормальный процесс обмена рабочей силы. Многие колхозники, ранее трудившиеся на полях, предпочитали искать работу на заводах в близлежащих городах. Причина была простой: зарплата на промышленных предприятиях того же региона была в два-три раза выше, чем в колхозах.
Следует особо отметить один вариант решения этой проблемы, предложенный Научно-исследовательским экономическим институтом Госплана. В республиках Средней Азии, Казахстане и Грузии были высокие темпы роста населения, но не было экономических активов, кроме сельского хозяйства, семейных участков и мелких промыслов. Кроме того, их преимущественно мусульманское население не имело желания мигрировать. Именно сюда и требовались инвестиции, а не в более развитые регионы с низким ростом населения и недостатком рабочей силы.
Сам по себе встает вопрос: разве не требовалась рабочая сила для подъема богатой природными ресурсами Сибири? Вероятно, ученые предполагали, что их стратегия переадресования инвестиций в Среднюю Азию и на Кавказ даст значительный экономический эффект, который позволил бы государству предложить хорошую оплату рабочим в Сибири и привлечь их туда.
Можно представить, какие дебаты должны были разгореться по поводу этого предложения. Еще не преодолена была оппозиция исламистов, не желавших, чтобы женщины работали за плату. Языковые проблемы и профессиональное обучение было дополнительной головной болью. С другой стороны, приоритет развития нерусских регионов и отсрочка до лучших времен разработки богатств Сибири встретили бы жесткую реакцию со стороны русских националистов, сторонников централизованного государства, а также других аналогичных течений, с которыми нельзя было не считаться. Однако автор отчета без тени сомнения распространяет свое обследование на все регионы, в каждом отдельном случае предлагая специфическое решение, являющееся частью всесторонней политики - как бы говоря советскому руководству: «Если вы на самом деле хотите планировать, вот то, что вам надо делать».
Читателям уже ясно, насколько сложным был вопрос рабочей силы и к каким социально-экономическим результатам привели бы накопившиеся извращения. Необходимы были скоординированные меры, включая материальное стимулирование, которое должно было бы стать основой планирования. Институт Госплана резко заявлял, что «проблема не в отсутствии информации, а в том, что фактор занятости еще по-настоящему не учитывается при работе над планом экономического развития страны». Другими словами, Госплан не знал, как планировать занятость, ее распределение и стабилизацию; поэтому он ничего подобного не планировал. Он как бы застыл в эпохе, когда рабочей силы было с избытком и достаточно было определить капиталовложения и выставить цели; рабочая сила направилась бы в нужном направлении - или ее направили бы силой. Но времена были другие, и задачи постоянно усложнялись.
Здесь мы можем рискнуть сделать предварительное заключение. Вопрос о назревающем кризисе еще не стоял. Однако правительство должно было избрать иные методы планирования, которые не ограничивались бы постановкой количественных задач, а координировали, подсказывали и корректировали усилия производителей, которые сами знали, чего хотят и что им надо делать. Госплан и правительство пришли к выводу: рост рабочей силы является жизненно важным. Его нельзя игнорировать или пустить на самотек, иначе экономике грозит застой.
По следам этого анализа проблемы рабочей силы в 1965 г. мы можем дополнить нашу картину данными, относящимися к 1968-1972 гг.
16 сентября 1968 г., спустя три года после обзора Анатолия Ефимова, начальник отдела рабочей силы Российской Федерации Госплана СССР Касимовский (возможно, связанный с научно-исследовательским институтом Ефимова) произнес доклад для узкой аудитории правительственных экспертов. Изложим вкратце его главные пункты. Экстраординарная концентрация населения в городах за последние 20 лет значительно усложнила проблемы наличия и распределения рабочей силы. Повышенный рост наблюдается в больших городах; доля населения малых городов уменьшается. В период с 1926 по 1960 г. население городов с более 500 тысячами жителей выросло в 5,9 раза (в Российской Федерации - в 4,5 раза). Во многих случаях малые города и поселки городского типа, которые могли бы играть жизненно важную роль для населения региона, оказываются дестабилизированными неконтролируемой урбанизацией. Население всего района стекается туда в поисках работы; результатом становятся демографические проблемы.