м, унаследованным от Сталина, частью его еще живого наследия.
Однако не все было предусмотрено на шахматной доске власти наверху (Политбюро, Центральный комитет, министерства). Верховенство, конечно, мог получить посредственный и слабый человек (Брежнев или Черненко). Но оно могло оказаться и в руках сильной и динамичной личности (в лучшем или худшем смысле) - Сталина, Хрущева или Андропова. Отстранить посредственность и изменить курс было невозможно в течение некоторого времени до наступления подходящего момента: время подошло, по моему мнению, когда коррупция своими щупальцами опутала различных людей «болота», сделав их уязвимыми и податливыми.
Таким образом, если система была близка к параличу и по-настоящему у руля никто не стоял, это не означало, что не мог бы появиться энергичный штурман, способный изменить курс, начав с перетряски наверху. Конечно, для начала сыграл свою роль счастливый случай. Но в результате стало возможным быстро осушить «болото» методами насильственной очистки партийного аппарата. За появлением новых руководящих кадров последовали новые инициативы. Именно так произошло с Андроповым.
Один из его ближайших сотрудников по КГБ, Вячеслав Кеворков, высокопоставленный офицер контрразведки, добавил штрихи к нашему портрету Андропова[2-49]. Он выполнял различные международные задания - в том числе руководил «тайным каналом» связи с лидерами Западной Германии, поэтому часто встречался с Юрием Владимировичем. Его книгу можно считать первоисточником.
Согласно Кеворкову, Андропов раздумывал о возможности соглашения с интеллигенцией; с ее помощью он собирался реформировать систему. Образцом для него был Анатолий Луначарский, который при Ленине знал, как общаться и сотрудничать с этой социальной группой. Высокоинтеллигентный человек, Андропов отчетливо сознавал, что партия страдает от низкого интеллектуального уровня многих кадров высшего эшелона, а также и лидеров. Частые насмешки по поводу его верности Брежневу не стоят большого внимания; ведь последнему он был обязан своим постом.
Мои слова о том, что Андропов знал истинную цену советскому руководству, подтверждаются Кеворковым. Он приводит мнение своего шефа: «Никто из нынешних партийных или государственных лидеров не принадлежит к числу талантливых политиков и не способен решить проблемы, стоящие перед страной». С точки зрения Кеворкова, новый генеральный секретарь был из их числа; он заканчивает свою книгу следующим заявлением: «Без сомнения, Андропов был последним государственным деятелем, который верил в жизненность советской системы. Но не системы, которую он унаследовал, придя к власти: он верил в систему, которую надеялся создать путем радикальных реформ».
Существует много свидетельств того, что интеллигентные политики, подобно Андропову, понимали, что система нуждается в реконструкции, ибо ее экономические и политические основы ныне оказались в угрожающем состоянии. Реконструкция могла означать только поэтапную замену ее.
Действительно ли он так думал?
Хотя его личные архивы остаются недоступными, решения, которые он принял (или намеревался принять), позволяют ответить на этот вопрос положительно.
Андропов пришел к власти быстро и беспрепятственно. Он начал осторожно, но страна вскоре поняла, что в Кремле затеваются серьезные дела. Первые шаги были предсказуемыми: восстановление дисциплины на рабочих местах. Но это не означало, что рабочие будут перевоспитывать элиты; они сами отнюдь не были ярким примером трудовой этики, и контроль за соблюдением рабочего времени охватывал все аспекты нарушений, включая прогулы и опоздания, привязанность к даче, водке, пиву и другим прелестям жизни.
Андропова узнавали все больше и лучше. Его популярность росла. Страна обрела руководителя, это было очевидно. Реформы требовали подготовки и времени: были поставлены задачи и созданы комиссии. Некоторые меры были временными; другие необратимыми - особенно быстрая чистка всего слоя могущественных, отсталых аппаратчиков, бывших инструментами прежнего руководства. Некоторые подробности можно почерпнуть у одного из тех, кто был назначен на их место[2-50].
Увольнение министра внутренних дел Николая Щелокова, протеже Леонида Брежнева, было встречено всеобщим одобрением. В аппарате Центрального комитета начальники таких отделов, как организация торговли, партийных организаций, научно-исследовательских и академических институтов и главного отдела, составлявшие так называемый малый рабочий кабинет (или иногда «теневой кабинет»), предопределяли большинство из важнейших политических шагов. Андропов положил конец их всевластию.
Интеллигенция была в восторге от того, что на пенсию отправился Сергей Трапезников, другой протеже Леонида Брежнева, почитавший себя идеологическим светилом партии. Великий инквизитор и закоренелый сталинист, он преследовал писателей и академических ученых, чьи высказывания не нравились ему. Такие люди составляли костяк партийного руководства: низвержение их одним ударом стало мощным сигналом.
При Андропове возросла роль Михаила Горбачева. Новые люди пришли на ключевые позиции в партийном аппарате. Андропов пригласил Вадима Медведева возглавить отдел научно-исследовательских и академических институтов. Этот человек был в немилости у прежнего начальства, поскольку «не соблюдал субординацию», стремясь превратить партийную Академию общественных наук, где он был ректором, в серьезное научное учреждение. Андропов сказал ему, что нужны новые подходы для ускорения технологического и научного прогресса и для улучшения состояния общественных наук, переживавших тяжелое время при Трапезникове. Академия должна заняться серьезными исследованиями, а не выпускать пустейшие идеологические тексты.
Андропов ввел Виталия Воротникова в Политбюро в 1983 г. В своем опубликованном дневнике тот добавляет некоторые штрихи к нашему портрету нового генерального секретаря[2-51]. На него произвела сильное впечатление интеллигентность Юрия Владимировича, которая проявлялась во время их деловых бесед. В заметках, которые он делал во время заседаний Политбюро, фигурирует сильный язвительный Андропов, не чуждающийся крайне серьезных проблем - от дисциплины на рабочем месте до функционирования экономики и поиска ее новой модели.
Андроповский подход был сугубо прагматичным: он хотел постепенно расширить масштаб реформ. Первым важным шагом в экономической сфере стало разрешение заводам работать на полном хозрасчете, то есть оперировать ценами и прибылью. Однако Воротников - неофит, еще не полностью постигший характер работы Политбюро, - ничего не сообщает о комиссиях высокого уровня, созданных для подготовки этих шагов; ему также неизвестно о планах Андропова реформировать партию. К ним мы еще вернемся.
Первые начинания Юрия Владимировича были умеренными, но он готовился предпринять и другие; своим сотрудникам он говорил: «Мы должны изменить экономический механизм и плановую систему». Задача ускорения, по-видимому, вставшая еще до того, как он был избран генеральным секретарем, вышла на первый план. В то же время различного рода заговоры, которые Хрущев преодолевал или подавлял, вновь дали себя знать. Государственная администрация отмечала: отделы министерств не являются примером эффективной организации и не способны создать условия для «нормальной, высокопродуктивной рабочей атмосферы».
Эти инициативы были знаменательными, даже предсказуемыми; еще большее число их маячило на горизонте. Но выдержки из протоколов заседаний Политбюро, ставших доступными, проливают новый и поразительный свет на избранную стратегию. Приближалось переизбрание партийных органов, как обычно, поступали отчеты, и Андропов неожиданно заявил в официальном документе партии в августе 1983 г.: «Партийные предвыборные собрания проходят по заранее написанному сценарию, без серьезных и откровенных обсуждений. Декларации кандидатов изданы загодя; любая инициатива или критика подавляется. Отныне ничто подобное не может быть терпимо»[2-52].
Это был взрыв бомбы. Критика в адрес безынициативных, погруженных в собственные интересы партийных боссов ясно показала, что их можно легко сместить в ходе избирательной кампании; для всего правящего слоя создалась абсолютно новая ситуация. Многие из них были ex officio членами «выборных» партийных органов всех уровней от парткомов и обкомов до самого Центрального комитета. Смена этой структуры была бы важным шагом. Создалась бы совсем иная атмосфера, отличная от той, когда «избрание» фактически означало «назначение». Андропов открыто сказал, что ему хотелось бы видеть настоящие выборы. Следовательно, он знал, что так называемая партия фактически труп, который невозможно воскресить и следует уничтожить. И стоящие у власти это хорошо поняли. Пресловутая «неприкосновенность кадров» (неприкосновенность должности вне зависимости от реального дела) могла вот-вот исчезнуть, и с ней - безнаказанность «старого доброго времени». Уютное паразитическое существование класса партийно-государственных бюрократов подходило к концу.
Подлинные выборы внутри партии означали появление политических фракций и приход новых лидеров; и это была бы уже новая партия, независимо от того, какое название она бы носила. Такая партия, все еще стоящая у власти, но уже планирующая реформы, могла бы управлять страной в период трудного перехода к новой модели.
Конечно, все это осталось в проекте. Юрий Андропов, страдавший от неизлечимой болезни почек, сошел со сцены в 1984 г. Его сменил другой очень больной человек, Константин Черненко, - безликий аппаратчик, правление которого продолжалось всего 13 месяцев. Затем «партия» пошла на ряд театральных экспериментов. Прежде всего в 1985 г. к власти пришел молодой генеральный секретарь Михаил Горбачев, наследник Андропова, разделявший большинство его здравых идей; он был обречен пасть, и это прискорбно, поскольку его возвышение было подобным полету метеорита. Затем государственно-партийная (вернее, партийно-государственная) система исчезла без пролития крови; ее жестокие силы безопасности были в целости и сохранности, но не получили приказа стрелять. Это было другой заслугой Горбачева, но не спасло его от бессилия и потери власти. Фактически не в кого было стрелять, поскольку система не была повержена под натиском яростных масс. Налицо было соскальзывание в «реформы», которые превратили Россию в неразвитую страну.