1917-й: основные позиции. Имея все это в виду, мы можем прыгнуть вперед, в 1917-й, - год, в котором была очень славная весна и очень суровая осень. Поражают краткость и интенсивность этих двух времен года, а также контраст между ними, хотя, конечно, в этом сильно концентрированном отрезке истории было больше чем две части.
Искрящаяся революция, которая произошла в России в феврале - марте 1917 г., полна необычных черт. Царскую аристократию на самом деле никто не свергал: она исчезла со сцены посреди войны, без какой-либо очевидной альтернативы. Дума, у которой был нулевой авторитет, не могла претендовать на власть. Она просто создала вместе с представителями Советов рабочих и солдатских депутатов Временное правительство и затем ушла с публичной политической сцены. Правительство не было ей подотчетно и долго не продержалось - каждые два месяца формировался кабинет нового состава.
Поскольку здесь мы касаемся только основных факторов, мы должны сразу отметить появление и последовательное исчезновение трех основных политических игроков. Первый - Советы, чьи руководители - социалисты-революционеры и меньшевики - в мае 1917 г. стали (без либералов или с ними) центральными фигурами при формировании каждого последующего коалиционного Временного правительства. Потом пришли большевики, которые изначально играли вспомогательную роль в Советах, но чья сила быстро росла. Наконец, начали собирать свои силы и будущие белые, практически полностью отсутствовавшие в начале революции, но уже вскоре ставшие третьим центральным игроком. Что касается либералов, то у них оставалась своя повестка, и они привлекали союзников в соответствии с ней.
Советы, впервые возникшие в 1905 г., были фактически единственной структурой, напоминающей государственную власть. Однако их руководители не стремились брать власть в свои руки, потому что, согласно их идеологии и аналитике, будущий режим должен был быть либеральным. Две социалистические партии заняли места в правительстве благодаря Советам, но были сбиты этим обстоятельством с толку. Например, меньшевики (в большинстве традиционные марксисты) строили всю свою стратегию, основываясь на идее невозможности социализма в России. Для них единственным путем развития были капитализм и демократия, а союзником - имущий класс (средний класс, говоря сегодняшним языком).
Как показала Зива Галили, меньшевики делились на несколько течений[3-2]. Некоторые из тех, кто работал в правительстве, пересмотрели свои предреволюционные позиции. Другие работали в Советах и действовали на основании прежних идей. Было также меньшинство, возглавляемое интернационалистами, которые поддерживали Советы, но были против участия социалистов во Временном правительстве, что представлялось им слишком серьезным отступлением от марксизма.
Конституционные демократы (кадеты), возглавляемые историком и политиком Павлом Милюковым, с самого начала хотели сохранить монархию, для того чтобы избежать революции. Начиная с мая они просто «ушли» (как это называл Милюков) либо отказались от ответственности за события как партия, симпатизируя генералу Лавру Корнилову, когда тот совершил попытку свержения правительства Керенского.
Они страстно желали сильного правительства, которое справится с хаосом, угрожающим поглотить страну. Милюков подчеркивал, что оно не должно быть военной диктатурой, однако предлагал, чтобы Корнилов занял место Керенского, которого он считал слабым. Таким образом, кадеты полагались на генерала-монархиста, чтобы восстановить порядок, а затем, когда позволят обстоятельства, перейти к демократической республике. Ключевым моментом здесь можно назвать то, что либералы (или по крайней мере те, кто разделял взгляды Милюкова) верили в необходимость сильной руки - но, конечно, не левой. Они вяло сотрудничали с Временным правительством, даже не как партия, а как отдельные личности, принимающие министерские портфели, чтобы противостоять левым, связанным с Советами.
Советы представляли собой единственную силу, на которую Временное правительство могло рассчитывать. Но поскольку они искали поддержки кадетов, левые демократические партии должны были заплатить определенную цену за участие в работе правительства, то есть отказаться от поддержки Советов. Таковы были противоречия, при которых на основании своих политических и идеологических установок кадеты, с одной стороны, и руководители Советов - с другой оказались запертыми в ловушке. Эти вопросы нужно рассматривать очень тщательно, поскольку они позволяют понять тот калейдоскоп событий, которыми были заполнены первые десять месяцев 1917 года.
Политическое мнение и выбор Милюкова и его сторонников среди кадетов проливает свет на многое. Наиболее сильно критиковавшийся, но разделявшийся другими силами на политической арене тезис ленинской революции - его программа однопартийного диктаторского режима, которая начиналась с того, что было возможно и неизбежно. Нельзя назвать откровением и то, что белые (в основном монархисты) собирались установить военную диктатуру, которая восстановила бы автократию. Они ненавидели такие институты, как Дума, даже ту немощную, которая была при царе. Они не были в восторге от партии Милюкова даже тогда, когда в ответ на критику он утверждал, что сделал все возможное для того, чтобы спасти царизм. Его ошибка заключалась в том, что ситуация для этого была невозможной. Хотя кадеты - либеральная партия - были сторонниками конституционной монархии, они считали, что на тот момент такой уровень либерализации для России исключен, и по этой причине защищали диктатуру.
То же было и с третьей основной силой - Лениным и большевиками. Эта неожиданная параллель между Милюковым и Лениным в оценке ситуации может многое разъяснить.
Описание Милюковым последних дней монархии в его книге 1927 г. «Россия на переломе» такое же мрачное, как и очень подробная книга советского историка Арона Аверха, посвященная сумеркам царизма[3-3]. Главный тезис Милюкова заключался в отсутствии «единства» между разными классами - крестьянством, дворянством и средним классом, то есть между царизмом и остальным обществом. Таким образом, чудовищная хрупкость царской системы выражалась в вялости государства, предрасположенности к восстанию среди широких слоев (страт) населения и утопической философии интеллигенции.
Взгляды Милюкова, включая его формулу о верховенстве государства над обществом, которая представлялась ему единственной защитой перед опасностью распада, повлияли на российскую историографию. Идеи Владимира Ленина и Льва Троцкого о социальной структуре России сходны до некоторой степени с взглядами Павла Милюкова, хотя они используют разную терминологию. Его пессимизм насчет возможности демократического исхода событий 1917 г. основывался на исторической перспективе: военная диктатура или хаос.
Более поздние неопубликованные тексты Милюкова, недавно обнаруженные в архивах, объясняют, почему он надеялся спасти монархию. Ясно, что для него не было другой приемлемой альтернативы в обстоятельствах, где дверь к демократии была закрыта, и это оправдывает его карты при игре в исторический покер.
«Демократические силы», к которым относились все, кроме большевиков, или, если более точно, антибольшевистские левые - меньшевики и социалисты-революционеры - были в принципе преданы демократическому решению. Однако, противостоя реалиям распавшейся страны, некоторые в их рядах, особенно министры Временного правительства, были вынуждены, колеблясь поначалу, обратиться к мерам, ассоциирующимся с чрезвычайным положением: контролю за ценообразованием, нормированию продуктов, обязательной заготовке зерна, отправке военных и полиции для подавления мятежей в сельской местности. Начав действовать без какого-либо умысла, многие из них вскоре уже совершенно сознательно стали сторонниками сильного государства, полностью изменив своим предыдущим установкам и идеологии. Несмотря на то, что они были близки к подлинно демократическому мировоззрению и твердо отвергали диагноз Милюкова и Ленина, они не переставали «жаждать Милюкова». Это было иллюзией, где страстная жажда этим общественным деятелем «железного монархического кулака» - еще одна иллюзия. Неудивительно, что все это выглядело малореалистичным.
Правительство находилось на грани банкротства. Министр финансов Андрей Шингарев описывал приближающуюся катастрофу. Перед войной находилось в обращении 1,6 миллиарда рублей в бумажных деньгах и 400 миллионов золотом. Однако во время войны вместо предполагаемых 6 миллиардов было напечатано 12 миллиардов рублей - это означало очень высокую инфляцию, которую он называл «сладким ядом». Революция породила огромные надежды. Зарплаты у всех выросли, как и пенсии. Расходы повышались, но государственная казна была пустой, ежедневно печаталось 30 миллионов рублей. Как можно было покончить с этим хаосом? Было невозможно печатать больше миллиарда рублей в месяц, но это стоило 1,5 миллиарда из-за инфляции. Десять миллионов человек были призваны в армию: «На фронте проливается кровь, а в тылу у нас пир во время чумы. Страна на грани разрухи. Отечество в опасности!»[3-4]
Полицейские отчеты, приходящие со всей страны, подтверждали растущее беспокойство в сельских районах, ухудшение поставок продуктов и жалкое положение армии. В этом безрадостном контексте Временное правительство, состоящее в основном из социалистов-революционеров и меньшевиков (с символическим участием некоторых собственников), осознало, что оно больше ничего не контролирует, что их законность убывает с каждым днем и их силы иссякли.
Необходимость новой воодушевляющей коалиции привела к созыву 14 сентября 1917 г. Всероссийского демократического совещания, оно должно было избрать Временный демократический совет Российской Республики («Предпарламент»), ответственный за переговоры по формированию нового сильного временного правительства, обладающего (как надеялись) каким-то авторитетом. Но все, кто наблюдал дебаты и шаги в рамках создания предварительного парламента, пришли к заключению, что политическая воля и возможность создать подобную власть отсутствовали.