Миронов выдвигает на первое место секуляризацию социального сознания, которая, как нам это видится с Запада, превалирует до сих пор: российская система ценностей стала полностью светской и гражданской. Демографическая революция освободила женщин от тяжелого бремени рождения детей, обреченных на смерть в младенчестве. Социальная структура получила новую перспективу: социальная мобильность достигла высокого уровня, социальные классы стали открытыми. Общество в целом стало более восприимчивым к влиянию западных ценностей и поведенческих норм. Возникла модель ядерной семьи (nuclear family), где детям уделялось большое внимание, а женщины получали законное равноправие и высокий социальный статус. Развивалась урбанизация: страна стала в основном городской, и ее обитатели переориентировались на городские модели потребления. Они автоматически переключились с сельско-общинных форм социальной организации на другие, более сложные, включающие в себя и сельское хозяйство.
Таким образом, к концу советской эпохи модернизация сделала большие шаги на пути к западным моделям. Была создана хорошая система социального обеспечения (пенсии, здравоохранение, пособие беременным женщинам, пособие многодетным семьям), список можно завершить упоминанием замечательного развития образования и интеллектуальной культуры в целом. Кроме того, империя стала конфедерацией де-юре, а неславянские нации получили опыт подлинного развития. Именно в советский период в России возникло «дисциплинированное» общество (Миронов использует термин Фуко), что дало избежать революционного взрыва при переходе к постсоветскому режиму. В широком смысле дистанция между Россией и Западом, таким образом, уменьшилась, и страна перестала быть частью развивающегося мира. Миронов, конечно, осведомлен о средствах, использовавшихся в начале модернизации, - и он прав, подчеркивая выдающийся результат. Я бы добавил еще несколько черт: личная физическая безопасность, библиотеки, широкая читающая публика, интерес к искусству в целом и поэзии в частности, важность науки. По причинам, мне неизвестным, Миронов не отмечает того факта, что начиная с 1991 г. все эти индикаторы развития ощутимо ухудшились. Между тем это знание необходимо для лучшего понимания советского феномена и его наследия.
Затем Миронов обращается к методу, заимствованному у западных исследователей: использование антропометрического критерия, например, роста молодых людей во время их призыва на обязательную военную службу - он считает, что это хороший индикатор для измерения колебаний социоэкономического положения страны.
Мы видим, что средний рост мужчины начал снижаться с 1850-х гг. (из-за Крымской войны) и продолжил опускаться после освобождения крепостных. Кризис длился 30 лет, и его главными жертвами были крестьяне, находившиеся на грани истощения, поскольку они несли основной груз войн и налогов. В 1880-е гг. условия жизни населения немного улучшились. Различные данные (среди которых не все надежны) говорят, что питание ухудшилось в период между 1850 и 1890 гг., но потом снова улучшалось вплоть до 1910 г. Между 1850 и 1890 гг. уровень смертности был высоким и нестабильным, но после 1890 г. уменьшился благодаря прогрессу в области медицины. После реформ Александра II было много разговоров о вырождении жителей России - велись они на основании физических данных молодых рекрутов и продолжались вплоть до конца века, хотя улучшение началось в 1880-е гг. Миронов приводит оценки национального дохода в 1885-1913 гг., сделанные П. Р. Грегори: они показывают рост потребления на душу населения начиная с середины 1880-х годов.
Как мы знаем из достоверных источников, опубликованных позднее, к 1927 г., население оправилось от разрухи Первой мировой и Гражданской войн. В городах средний рост призывника составлял 1,676 м, в сельской местности - 1,675 м. Их средний вес был 61,6 и 61,9 кг соответственно. Следовательно, индекс массы тела (пропорция вес - размер) был 22 в первом случае и 22,54 во втором. Эти данные показывают то, что Миронов называет «хорошим биостатусом». Вопреки тому, что можно было бы ожидать, уровень рождаемости продолжал увеличиваться в период между концом Гражданской войны (1920 г.) и поздними 1960-ми гг. (и даже между 1985 и 1991 гг.) - это значит, что в этом отношении 1930-е гг. и Вторая мировая война не оказали влияния.
Начиная с поколения 1936-1940 гг. увеличение среднего роста шло быстро как в городах, как и в деревне. За четверть века мужчина в среднем вырос (по разным оценкам) от 47 до 61 мм - беспрецедентный скачок! Это означает, что во время советской эпохи «биологический статус» жителей городов, а также, возможно, и сельских жителей продолжал улучшаться.
«Как же это было возможно, тогда как мы знаем, что государство постоянно ухудшало уровень жизни?» - спрашивает Миронов. Его гипотеза заключается в том, что в 1930-1950-е гг. подушный семейный доход вырос благодаря внутренним ресурсам и частично за счет внешних ресурсов по четырем позициям. Уровень рождаемости сильно уменьшился - и с ним цена воспитания детей. Медицинские расходы также уменьшились для населения в целом и для детей в частности. Многие женщины, которые прежде не работали, теперь могли это делать, потому что, с одной стороны, детей стало меньше, а с другой - потребность в рабочей силе была огромной, а государство предоставляло место для ребенка в яслях и детских садах. Наконец, лучшее распределение материальных ценностей также способствовало улучшению «биологического статуса». К этому мы могли бы только добавить, что это прекрасная, но неизученная тема.
Все это нужно рассматривать в рамках демографической революции, которая произошла в России между 1920 и 1961 гг. (позднее, чем на Западе, где она датируется началом века). Она проявилась в сильном снижении уровня рождаемости (в соответствии с желанием родителей), успешной борьбе против инфекционных заболеваний и уменьшением детской смертности, что в результате дало более современный, рациональный образец воспроизводства населения.
Некоторое снижение уровня рождаемости наблюдалось и после реформ 1861 г., дальнейшее снижение может быть отнесено к разрушительному действию двух мировых и Гражданской войн. К середине 1920-х гг. довоенный уровень рождаемости восстановился. Во второй половине 1920-х гг. появилась тенденция к снижению, которая сохранилась на протяжении 1930-х гг., и рождаемость 1941 г. была на 25 % ниже, чем в 1925 г. Позже Вторая мировая война усугубила упадок. Тем не менее в мирное время довоенный уровень так и не был восстановлен. После небольшого взлета 1949 г. начался острый необратимый упадок.
Две цифры иллюстрируют рамки явления: Россия прошла путь от уровня рождаемости в 206 на тысячу в 1920-х гг. до 29 на тысячу в 1960-х гг. Главной причиной было желание жителей России иметь меньше детей, особенно с помощью абортов (самый высокий уровень в мире). Некоторое значение привнесла тенденция откладывать время заключения брака, высокий уровень разводов и увеличение числа незамужних женщин.
Нисходящая тенденция уровня рождаемости компенсировалась необычайным снижением уровня смертности (39,8 на тысячу в 1880-х гг., 30,2 - в 1900-е, 22,9 - в 1920-е, 7,4 - в 1960-е гг.) и ростом средней продолжительности жизни (28,3 года в 1838-1850-х гг., 32,34 - в 1896-1897 гг., 44,35 - в 1926-1927 гг., 68,59 - в 1958-1959 гг.) и соразмерным ростом числа пенсионеров. В 1926 г. на каждые 100 правоспособных людей приходилось 92 человека из числа неактивного населения (71 ребенок и 16 пенсионеров). В 1959 г. число неактивного населения было равно 74 из 100 (53 ребенка и 21 пенсионер). В период 1926-1959 гг. средняя цифра составила 20 % на семью.
Поскольку большая часть неактивного населения получала пенсии, семьям помогали соответственно. В результате снижения уровня смертности и увеличившейся продолжительности жизни общество и семья получили определенные преимущества. Миронов делает заключение, что все выиграли от демографической революции, которую он называет «рационализацией процесса воспроизводства».
Этот тип современного воспроизводства упорядочивал весь жизненный цикл семьи и отдельной личности, особенно женщины. Детородные функции, которые требовали таких огромных усилий от них в прошлом, от начала брачного возраста до менопаузы, были теперь замкнуты в узкий промежуток их жизни, это позволяло им работать и помогать увеличению семейного дохода. Женщины на самом деле стали важной частью рабочей силы во всех ключевых отраслях. К 1970 г. многие из них были хорошо образованны, выбрали для себя техническую профессию и участвовали в научных исследованиях. Миронов имеет право настаивать на том, что «ни в одной другой стране в мире не было такого высокого уровня женского участия в труде и культуре».
Мы можем остановиться здесь на минутку только для того, чтобы подчеркнуть, что, будучи в принципе верной, эта фраза поражает своим чрезмерно триумфальным тоном. Большинство советских социологических исследований показало, что на самом деле эмансипация женщин была ограничена по двум позициям: чисто символическим присутствием во властных структурах и крепкой патриархальной системой в городе и в деревне. Это усугублялось недостаточными поставками бытовой техники. Поэтому, как и прежде, возвращаясь домой после тяжелого трудового дня, женщина проводила еще три часа, делая домашнюю работу, зарабатывая широко распространенное расстройство - хроническую усталость. В 1960-е гг. государство совершило «героические» усилия по увеличению производства и поставок бытовой техники и получило удовлетворительные результаты. Но этого было недостаточно, чтобы устранить те немалые препятствия, которые мешали равенству женщин.
Несмотря на все эти оценки, индикаторы женской эмансипации неоспоримы, и мы обязаны Миронову своим лучшим пониманием изменений, которые произошли в социальной структуре страны и в формировании того, что я называю «новым обществом», в рекордные сроки и несмотря на прошлые катаклизмы. Данные о демографии влекут нас дальше, к следующей главе, одновременно отражая и подлинное освобождение, и более темные реалии.