ровень рождаемости и воспроизводство населения.
Еще одним фактором стало увеличение числа женщин, занятых на производстве (19 миллионов в 1950-м и около 40 миллионов в 1968 г.). В Российской Федерации доля женщин, занятых на производстве, увеличилась вдвое, а уровень рождаемости среди работающих женщин (рабочих и служащих) был на 30-40 % ниже, чем среди тех, которые работали дома или на семейном участке. Главной причиной были сложности, которые испытывали работающие женщины при воспитании детей. У многих из них не было родственников, которые могли помочь, и они не могли позволить себе нанять няню. Во многих городах в яслях и детских садах не было мест.
Тот факт, что зачастую женщины (несколько миллионов) работали на тяжелых, немеханизированных работах в горной промышленности, машиностроении, металлургии, было еще одной стороной дела. Касимовский считал, что настало время пересмотреть список работ, где допускался женский труд, чтобы они могли совмещать работу и воспитание детей. Еще одним хорошо известным фактором было регулирование рождаемости: число абортов превышало рождаемость.
В первой четверти 1968 г. исследовательский институт Госплана Российской Федерации, Министерство здравоохранения, Министерство финансов и Центральное статистическое управление провели исследование причин снижения уровня рождаемости в 13 больших городах и 10 сельских регионах Башкирии, Краснодарского края, Калининской и Псковской областей. Ответы 1600 женщин о причинах, побуждавших их сделать аборт, подтвердили результаты более ранних опросов[3-28]. Пятая часть, 22 %, говорили, что они не хотят ребенка, потому что недостаточно обеспечены жильем, и с его появлением на свет их жилищное положение только ухудшится; 18 % упоминали трудности с яслями; 14 % считали, что они недостаточно зарабатывают и не смогут содержать ребенка. Эти три пункта - половина выявленных причин.
Хотя строительство жилья ускорилось, ситуация во многих городах оставалась неудовлетворительной. Увеличилось количество мест в яслях и детских садах, но удовлетворена была только половина запросов. Более того, несмотря на рост минимальной заработной платы до 60-70 рублей в месяц, доход оставался слишком низким, особенно в случае родителя-одиночки, а это было очень распространено.
Привилегии предназначались только маленькой группе людей. Существенная помощь была предложена многодетным женщинам, рожавшим пятого ребенка: в 1967 г. около 3,5 миллиона женщин получали пособие для многодетных семей, из них у 2,1 миллиона было пятеро и более детей.
Многие женщины делали аборт по причине нездоровья, часто по причине занятости на тяжелых работах. Поскольку период реабилитации после аборта не оплачивался, многие из них выходили на работу сразу после операции, что зачастую вело к осложнениям и даже к стерилизации.
Уровень рождаемости страдал и от возросшей нестабильности в супружеских отношениях. В последние годы число разводов круто возросло, особенно в деревне. В 1960 году один развод приходился приблизительно на девять браков; в 1966 г. - только на три.
В выводах своего доклада Касимовский указывает на то, что за несколько месяцев до опроса в Московском университете была создана лаборатория по изучению населения (институт Академии наук, существовавший до войны, так и не был восстановлен). Меры по увеличению роста рождаемости и исследование всего вопроса были переданы в правительство и Центральный комитет.
Мы можем предположить, что некоторые проблемы относились к уровню жизни в СССР. Такие авторы, как Миронов, склонны замечать эффекты модернизации, явные во всех урбанистических сообществах, но так можно переоценить некоторые социально вредные эффекты модернизации, особенно в советских условиях. Таким образом, мы должны завершить его чересчур позитивную картину, указав на опасные побочные эффекты, которые он упустил.
А были ли трудовые резервы? Снижающийся уровень рождаемости не был единственной причиной отсутствия рабочей силы. Все труднее становилось использовать резервы, состоящие их тех, кто все еще работал на дому или на частных наделах.
В 1960 г. люди с занятостью такого рода составляли четвертую или пятую часть от общего запаса рабочей силы (19 % в России), но к 1970 г. их было не более 8 %. Кроме того, нужно провести границу между теми, кто работал в этом секторе, и реальными трудовыми резервами. Фактически только половина тех, кто работал таким образом, принимали идею работы вне дома (половина из них оговаривала условия). Более того, для подсчета потенциальной рабочей силы был использован некорректный метод, который стал источником разочарования. В 1960-1965 гг. в Российской Федерации 5700 тысяч человек работали на государственную экономику, а общее число, стоящее в плане на следующую пятилетку, составляло 1000 тысяч человек. Прогнозы на следующую пятилетку показали, что максимум составит 500 тысяч человек, зато число людей, работающих на своих участках, может вырасти.
Ситуация отличалась от региона к региону. Мимоходом заметим, что большинство людей, занятых земледелием, домашним хозяйством или животноводством, составляли женщины.
Таким образом, трудовые резервы были практически истощены. Некоторые местные ресурсы все еще существовали, но их было очень сложно высвободить. Многие люди предпочитали работать дома, поскольку так они могли повысить свой уровень жизни.
Другим источником рабочей силы были пенсионеры. Население старело, и доля пенсионеров росла. Многие области, в которых не хватало рук, создавали специальные службы по привлечению людей, вышедших на заслуженный отдых. Но это был ограниченный источник. В 1965 г. 1,9 миллиона пенсионеров работали на государственную экономику; по оценкам экспертов, в 1970 г. их число должно было вырасти до 2 миллионов и, возможно, составить 2,5 миллиона в 1980 году.
Власти, конечно, понимали, что развитие зависело в большей степени от улучшения производительности труда, чем от трудовых резервов. Но уровень производительность труда, измеряемый на протяжении долгого периода времени, был на спаде. Она повысилась на 7,7 % в год в период между 1951 и 1960 гг., и только на 5,6 % в период между 1961 и 1965 гг. В 1962-м был зафиксирован временный подъем до 6 %. В 1967 г. в результате резкого уменьшения роста сельского хозяйства настал новый спад, хотя уровень роста в некоторых ведущих промышленных отраслях оставался высоким.
В целом страна значительно отставала от главных капиталистических стран. В США производительность труда в промышленности и сфере услуг была в 2,5 раза выше и в 4,5 раза выше в области сельского хозяйства (все это по документам ЦСУ СССР). Эксперты били тревогу, говоря о том, что, если производительность труда не повысится, СССР не догонит Запад даже к 2000 г. Улучшение этого ключевого показателя стало главной задачей: нужно было найти меры и средства.
Население и трудовая миграция. Существовала необходимость в более узкой специализации и взаимодействии между предприятиями и промышленными отраслями. Для этой цели были приняты решения для Москвы и Ленинграда, но прошли бы годы для их внедрения и ожидания результатов.
Мобилизация трудовых резервов была безотлагательным делом. Однако дополнительной проблемой было их территориальное распределение. Из 128 миллионов жителей Российской Федерации (которыми мы и ограничимся) только 25 миллионов жили в восточных регионах (в основном на Урале и в Сибири). Это неравномерное распределение вредило экономическому развитию этих регионов, в которых при существующем изобилии природных ресурсов должен был происходить самый сильный рост экономики. Для достижения этой цели нужно было перевезти туда 2,6 миллиона человек (за период с 1968 по 1980 год).
Но за последние 15 лет движение населения в основном осуществлялось в противоположном направлении. Число людей, уехавших из России в другие республики, составляло в среднем до 200 тысяч в год, а цифры для восточных регионов были еще выше. За период с 1950 по 1960 г. из России в другие республики переехали 2,8 миллиона жителей. Еще более обескураживающим был тот факт, что люди уезжали из тех областей России, где их труд был востребован, переезжая в области, где был избыток рабочей силы. Северный Кавказ или Ставропольский край привлекали их своим более мягким климатом и более развитым мелким фермерством.
Село пострадало не меньше. Производительность труда была в четыре или пять раз ниже, чем в США, но с региональными отличиями. Половая и возрастная диспропорция сельского населения становилась все сильнее. Существовала большая незапланированная миграция в город, которая выглядела еще более тревожной, поскольку 73 % мигрантов были в возрасте до 25 лет, а 65 % из них составляли женщины той же возрастной группы. Пропорция между молодыми людьми и 30-40-летними сельскими жителями сжималась, в то время как пропорция между пожилыми и теми, кто уже не работал, расширялась. Те, кто уезжал, были как раз теми, в ком село острее всего нуждалось при обслуживании возросшей механизации и электрификации сельского хозяйства. В 1968 г. на два колхозных хозяйства приходился только один трудоспособный мужчина, средний возраст колхозника был 50 лет, и многие продолжали работать уже после выхода на пенсию.
Ситуация была далеко не спокойной. Опасный перекос возрастных параметров, а также соединение снижающейся производительности труда и миграции в город обескровили село до последней капли. Этот традиционный и, казалось, неиссякаемый источник рабочей силы больше не мог обеспечить даже свои собственные потребности. Трудовые резервы «наскребали по сусекам». Среди тех, кто предпочитал работать на собственных земельных участках (особенно женщин), лишь немногие выходили работать на полную ставку. Их число стремительно убывало, не говоря уже о том факте, что работа, из-за которой они бросили свои наделы, повлекла за собой неминуемый упадок в сфере производства продуктов питания.