Под командованием Хегглунда находилась так называемая «группа Т», получившая название по имени своего командира, полковника Пааво Талвела, который в свой 41 год имел за плечами выдающуюся военную карьеру. В 20 лет он начал службу в егерском батальоне в Германии, а год спустя уже командовал батальоном во время Гражданской войны. После войны он стал командиром полка пограничных войск. В качестве бизнесмена он занимал посты вице-президента компании «Суоми Филми» и вице-президента Государственного управления по спиртным напиткам. В 1939 году ему вновь пришлось оказаться на войне. Под его началом в «группе Т» служили еще двое знаменитых военных – полковник П.О. Экхольм и подполковник Ааро О. Пайяри.
В стратегически важный район Суомуссалми Маннергейм посылает 47-летнего полковника Ялмара Сииласвуо. У того за плечами тоже был егерский батальон и командование батальоном во время войны за независимость. Сын редактора газеты, он изучал юриспруденцию, работал в министерстве образования и впоследствии возглавлял Бюро по мобилизации. Маннергейму этот небольшого роста крепкий блондин был известен своим своеволием, и в то же время он был расчетливым и изощренным командиром. Если кто и мог остановить русских у Суомуссалми, то это был Сииласвуо[19].
Маннергейм был доволен, что распределил нужных офицеров по нужным местам.
Теперь вставал вопрос о тактике действий. Маршал хорошо знал финских генералов; хорошо известны ему были и русские, командовавшие наступающими частями. Благодаря своей долгой службе в царской армии он мог буквально читать мысли русских и предвидеть их действия. Он был прекрасно знаком с учебниками, по которым они учились, за много лет он проштудировал их.
Размышляя о военном опыте обеих армий, Маннергейм пришел к выводу, что и той и другой свойственны недостатки. Финская армия, состоявшая главным образом из поспешно призванных на службу резервистов, не вынесла практически никаких уроков из Гражданской войны, когда сражения проходили в основном на дорогах и рядом с деревнями и зданиями, где можно было укрыться. В тот период не существовало основополагающих правил или наставлений по ведению войны, уровень подготовки солдат был низким; офицеры, пусть и яркие личности, находились под сильным влиянием российской, шведской и немецкой школ тактического искусства. Известные им тактические приемы требовали больших армий и тяжелого вооружения, а ни того ни другого у финнов не было. Не обладали они и опытом ведения партизанской войны, не существовало критериев, которые можно было бы использовать для ведения военных действий на сложном рельефе местности Финляндии. Офицерам и солдатам Маннергейма предстояло учиться сражаться уже в ходе военных действий.
В отличие от финнов русские армии обладали огромным опытом ведения войны. Даже катастрофическое поражение в Русско-японской войне 1904–1905 годов наделило их знаниями, использовавшимися в ходе Первой мировой войны. К несчастью для Красной армии, этим опытом нельзя было воспользоваться после революции; офицеров и солдат царской армии уничтожали буквально тысячами. Теории и практики командования не существовало, ибо красные презирали все старое, в особенности царя и его армию. Доклады, поступающие в штаб Маннергейма на раннем этапе войны, укрепили его мнение, что уровень подготовки молодых офицеров Красной армии довольно низок.
Маннергейм был невысокого мнения о тех, кого большевики называли офицерами; для него, потомственного аристократа, эти люди навсегда останутся крестьянами вне зависимости от количества звезд на погонах. Любые полученные тактические преимущества были результатом грубой силы, фанатизма и беспрекословного подчинения, которое обеспечивали пистолеты политруков, направленные в спины солдат на поле сражения. Командование войсками по-прежнему будет осуществляться на основе полученных из старых учебников знаний, как бы красные ни старались искоренить их. Маннергейм был убежден, что советские войска окажутся неспособны успешно действовать в замерзших лесах и на покрытых льдом озерах Финляндии, во всяком случае в самом начале.
Для такого человека, как Маннергейм, с его огромным опытом, финская армия представлялась довольно странным конгломератом, чтобы участвовать в подобной войне. Болыниство резервистов носили свою гражданскую одежду, лишь кокарды на шапках и пряжки ремней позволяли узнавать в них своих. Маршировали они неуклюже, плохо выполняли строевые приемы и мало интересовались повышением по службе. Частенько резервисты называли офицеров по именам, особенно во время боев; они приветствовали старших по званию из дружеского расположения и когда им это было удобно. Но, рассуждал маршал, эта армия по-прежнему придерживается воспитанной с детства веры в свою способность защитить страну, даже при отсутствии оружия и техники.
Оценивая противоборствующие силы, Маннергейм понял, что единственная его надежда – растянуть силы финнов на протяжении сотен миль на севере. Опытные лыжники получат приказ совершать перемещения большими кругами по пустынной местности, неся с собой все необходимое, и атаковать колонны русских с флангов и тыла. Они будут действовать без всяких указаний, кроме требования проявлять гибкость и решать проблемы по своему усмотрению.
Финны будут атаковать без артиллерийской подготовки (поскольку у них все равно для этого мало возможностей) и наносить удары в темное время или в метели и туман.
Маннергейму предстояло перегруппировать свои резервы таким образом, чтобы они могли быстро контратаковать и сохранять мобильность для перемещения на многие мили туда, где возникнет необходимость.
Организация обороны в лесах будет зависеть от имеющегося в запасе времени. Идеальный вариант предусматривал устройство финнами главных оборонительных порядков в глубине лесов с использованием вырубленных просек для стрельбы пушек. При наличии достаточного количества людей и времени они проложат еще одну линию обороны, неподалеку от первой, а в отдельных случаях и третью, где будет находиться резерв. Теоретически это должно связать главные силы противника, а тем временем совершающие круговые маневры патрули будут рассылаться для нанесения ударов с флангов и тыла.
Такими выглядели тактические схемы исходя из теории. Но тогда Маннергейм понятия не имел, окажутся они жизнеспособными или нет. Этого тогда не знал никто.
Глава 5Русские танки и Государственное управление по спиртным напиткам вступают в войну
Генерал-лейтенант Хуго Виктор Эстерман, командующий финской армией на Карельском перешейке, стряхнул снег с сапог и повесил на крючок меховую шапку. С мрачным лицом он опустился на стоящий у печки стул и взял из рук адъютанта чашку с горячим кофе. Проведенная проверка положения дел с танками русских показала, что дела обстоят намного хуже, чем он, профессиональный военный, представлял себе.
Ему доводилось видеть танки (состоящие на вооружении в армиях других стран), но мало кому из его солдат приходилось иметь дело с огромным количеством лязгающих гусеницами тяжелых машин, ползущих по снегу и стреляющих во всех направлениях. Даже прошедшие подготовку солдаты регулярной армии, готовые встретить врага теми скромными средствами борьбы с танками, которые у них имелись, чувствовали, как мурашки бегут по спине при виде десятков грохочущих двигателями чудовищ, ползущих вдоль занятых ими позиций. Психологически это действовало на солдат так, словно они уже обречены на гибель, – неизвестный враг воспринимался отнюдь не как человек, а как внушающее ужас огромное вместилище смерти. Танки с легкостью могли двигаться по грязи и снегу и без труда сметали заграждения из колючей проволоки. Пули отскакивали от их брони, а огонь их пушек гнал пехоту из окопов. Финны, бессильные противостоять танкам, вскоре стали называть их romurauta (металлолом) и surmanloota (гробы), но этим они лишь пытались заглушить свой страх.
Для действующих в пешем порядке русских солдат танки символизировали мощь, защиту и крохотную часть России-матушки, идущую с ними в бой. Танки вселяли уверенность и морально поддерживали солдат, чьим иллюзиям относительно военных действий зимой в Финляндии вскоре предстояло рассеяться. Пока танки участвуют в боевых действиях, они отвлекают на себя огонь артиллерии, который иначе был бы направлен на пехоту. В Красной армии были убеждены, что танки обеспечат им победу; Остерман, наблюдая за поспешным отходом своих сил, решил, что русские, по-видимому, правы в своих расчетах.
Вначале казалось, что справиться с угрозой, которую представляли собой танки, невозможно, и за это финны могли винить свое правительство с его наивностью, ибо никто всерьез не принимал угрозу большой войны. При обсуждении бюджета шли серьезные споры, выделять ли деньги на здравоохранение и образование или на приобретение оружия, которое, по всей видимости, окажется устаревшим к тому времени, когда возникнет необходимость его использования. В 1936 году военные предложили закупить противотанковые орудия, но их стоимость составляла 27 миллионов финских марок; проголосовали против, и приказ, который дал бы финской армии возможность иметь по меньшей мере шесть противотанковых орудий и запасных частей к ним на каждый батальон, был отменен.
Лишь к 1939 году, когда переговоры уже буксовали и по обе стороны границы бряцали оружием, финнов заинтересовало, как у них обстоят дела с противотанковым вооружением. Так называемые «слоновые» пушки были наконец-то одобрены и должны были поступить на вооружение армии, но, как оказалось, поздно. Когда началась война, части финской армии получили по одной или две 37-миллиметровых противотанковых пушки на батальон, что составило 100 орудий на всю армию.
Почти сразу Эстерман стал получать доклады о действиях танков, и в них, как правило, отмечалось, что русские подчас находятся в замешательстве, как им использовать свою технику. Иногда танки действовали попарно, за средним танком следовал легкий, позднее они стали действовать группами от трех до десяти танков, когда идущий первым прокладывал путь, а остальные старались не дать возможности обороняющимся подняться. Танки действовали на открытой местности, поблизости от обочин дорог, а иногда совершали марши вдоль фронта, периодически останавливаясь, чтобы вести огонь по позициям противника. Прежде чем снег стал препятствовать их движению, они могли проходить до 18 миль в час, но позднее, при снежном покрове глубиной от 5 до 18 дюймов, их движение замедлилось до 5 миль в час. Странно, но они редко пытались проникнуть за линии обороны, предпочитая двигаться перед ними. Когда атака пехоты захлебывалась, танки окружали ее и брали под свою защиту.