Советское правительство, несмотря на противодействие со стороны оппонентов делало все зависящее от него, чтобы добиться успешного завершения англо-франко-советских переговоров.
«Советское правительство, – говорил В. М. Молотов послу США в Москве Штейнгардту, – относится со всей серьезностью к положению в Европе и к своим переговорам с Англией и Францией. Этим переговорам мы придаем большое значение, что видно уже из того большого времени, которое мы отдавали этим переговорам.
Мы с самого начала относимся к переговорам не как к делу, которое должно закончиться принятием какой-то общей декларации. Мы считаем, что ограничиваться декларацией было бы неправильно и для нас неприемлемо. Поэтому как в начале переговоров, так и сейчас нами ставился вопрос так, что дело должно идти о конкретных обязательствах по взаимопомощи в целях противодействия возможной агрессии в Европе. Нас не интересуют декларативные заявления в переговорах, нас интересуют решения, которые имеют конкретный характер взаимных обязательств по противодействию возможной агрессии. Смысл этих переговоров мы видим только в мероприятиях оборонительного характера на случай агрессии, а в соглашениях о нападениях на кого-либо мы не согласились бы участвовать. Таким образом, все эти переговоры мы ценим постольку, поскольку они могут представлять значение как соглашение о взаимопомощи для обороны от прямой и косвенной агрессии»[166].
Однако реакционная правящая клика Польши продолжала свою прежнюю непримиримо антисоветскую политику, отказываясь вступить в переговоры с Советским Союзом в организации отпора немецко-фашистскому агрессору[167]. Начальник генерального штаба польской армии генерал Вацлав Стахевич 20 августа 1939 года заявил английскому военному атташе, что войска Красной Армии через польскую границу не пропустят. А война была на пороге. Над миром сгущались тучи коричневой чумы.
Уже в августе 1939 г. германо-польские отношения стали не терпимыми. В любой момент можно было ожидать нападения Германии на Польшу. Правительство Польши отказывалось от помощи Советского Союза и категорически отказалось пропустить советские войска через свою территорию. Тем самым Варшава совершила национальное предательство и, прежде всего, против своего народа, оставив страну фактически беззащитной. Силы Германии значительно превосходили военные возможности польской армии, а падение Польши неминуемо грозило советскому народу появлением гитлеровских войск на ближайших подступах к границам СССР и дальнейшей агрессией вглубь страны.
22 августа Гитлер вновь выступил перед высшим военным руководством Германии. Он обосновал основные элементы, на которых основывалось его решение действовать, чтобы таким образом укрепить доверие генералитета. Остановился на трёх персональных факторах: Гитлер, Муссолини, Франко. Отметил, что на вражеской стороне (Англия и Франция) личностей такого масштаба нет. Особо отметил, что в этих условиях стоит пойти на риск и разгромить Польшу. Разгром Польши остается первоочередной задачей[168].
Гитлер рассматривал "договор (с СССР) как разумную сделку. По отношению к Сталину, конечно, надо всегда быть начеку, но в данный момент он (Гитлер) видит в пакте со Сталиным шанс на выключение Англии из конфликта с Польшей"[169]. Фюрер был уверен, что это ему по силам и 23 августа отдал приказ о нападении на Польшу в 4.30 утра 26 августа 1939 года. В это время Риббентроп еще летел в Москву.
23 августа в Москву прибыл Риббентроп. В ночь на 24 августа были подписаны советско-германский пакт о ненападении в присутствии Сталина Молотовым и Риббентропом, а также секретный дополнительный протокол, который определял сферы интересов сторон в Восточной Европе.
Подписание пакта в Кремле 23 августа 1939 г.
К территориальным интересам СССР были отнесены Финляндия, Эстония, Латвия, территория Польши к востоку от рек Нарев, Висла и Сан, а также Бессарабия[170]. Оценки пакта Молотов-Риббентроп весьма противоречивы, однако, благодаря этому соглашению Советский Союз впервые за всю свою историю добился признания своих интересов со стороны великой европейской державы.
Архив внешней политики Российской Федерации.
11 февраля 1940 года в договор были внесены дополнения в качестве советско-германского торгового договора.
Договор с Германией не был свидетельством излишнего доверия советского правительства к фашистской Германии. «Этот договор, – говорил т. Молотов, – подкреплён твёрдой уверенностью в наших реальных силах, в их полной готовности на случай любой агрессии против СССР»[171].
Пакт о ненападении между СССР и Германией вызвал бурную антисоветскую реакцию в мире против Советского Союза.
Газеты и журналы в Англии и Франции с пеной у рта кричала о противоестественном союзе коммунизма и фашизма. Агентство Рейтер, крайне реакционное в отношении СССР, заявило о том, будто бы советское правительство официально прервало переговоры с Англией и Францией для того, чтобы пойти на сговор с Германией.
27 августа газета «Известия» опубликовала интервью с маршалом К.Е.Ворошиловым, в котором нарком обороны СССР решительно опроверг измышления западной печати. «Не потому, – заявил он, – прервались военные переговоры с Англией и Францией, что СССР заключил пакт о ненападении с Германией, а, наоборот, СССР заключил пакт о ненападении с Германией в результате между прочим того обстоятельства, что военные переговоры с Францией и Англией зашли в тупик в силу непреодолимых разногласий»[172].
«ЦК ВКП(б) и Советское правительство, – пишет маршал Г. К. Жуков, исходили из того, что пакт не избавлял СССР от угрозы фашистской агрессии, но давал возможность выиграть время в интересах укрепления нашей обороны, препятствовал созданию единого антисоветского фронта»[173].
На взгляд автора подписание пакта было чрезвычайно важным для СССР. Договор позволил оттянуть на некоторое время агрессию фашистской Германии. Вместе с тем это не помешало реально смотреть на события, происходящие в мире.
24 августа Риббентроп доложил Гитлеру об успехе его миссии. В маниакальном исступлении фюрер стучал кулаками по стене, столу, вздымал руки к небу и с налитыми кровью глазами кричал: "Теперь весь мир у меня в кармане!" Вечером 24 августа Германия уведомила Польшу, что препятствием к урегулированию конфликта являются английские гарантии. Англия, опасаясь, что Варшава пойдёт на поводу Германии, 25 августа подписала с Польшей договор о взаимопомощи. Но о военном соглашении речи не шло[174]. 25 августа в Берлин пришло известие о подписании англо-польского договора. Это событие весьма встревожило Гитлера и около восьми часов вечера им был отдан приказ об отмене нападения на Польшу[175].
Но уже 28 августа Гитлер установил срок наступления на 1 сентября. Германское руководство решило пойти на опережение и потребовать присоединения Данцига, а также прохода через польский коридор и референдума на подобии проведённого в Саарской области. Его действия основывались на английских предложениях о переговорах. Гитлер считал, что Англия, возможно, примет условия Германии. Польша, скорее всего, не пойдёт на этот шаг.[176] Гитлер лелеял надежду, что он окончательно рассорит Англию, Францию и Польшу[177]. 30 августа Берлин уведомил Москву о предложениях Англии об урегулировании германо-польского конфликта. Германия утверждала, что довела до Англии условие сохранения договора с СССР, союза с Италией. Также Москва ставилась в известность, что Берлин не будет участвовать в международной конференции без СССР. Только при участии Советского Союза можно решать все вопросы Восточной Европы, говорилось в уведомлении[178].
Германия стремилась сама решать вопросы с Польшей, не допуская третьи страны. Для этого немцы во всём обвиняли поляков. 1 сентября, в 4 часа утра, фашистские войска вторглись из Данцига в Польский коридор. Европа погрузилась во мрак нацистской идеологии передела мира, её охватил пожар войны, раздутый безумством Гитлера.[179]
Подводя итоги, можно сделать вывод: развитие событий в 1939 году было предопределено западными странами, которые сознательно или вопреки усилиям СССР не пошли по пути создания коллективной безопасности. Однако, они не пошли и по пути навязываемого им Берлином, – по пути войны империалистических государств, против страны социализма. Гитлер понял, что воевать против Англии, Франции и Польши легче, чем против СССР. Война началась внутри капиталистического мира, между двумя антагонистическими группировками империалистических держав.
Политика заискивания и умиротворения продемонстрировала неспособность Лондона и Парижа отстаивать свои собственные интересы. Союзники бросили Польшу на произвол судьбы. Это была не импровизация, а заранее сформулированная и неуклонно проводимая в жизнь стратегическая линия англо-французских союзников, которые таким поведением пытались умиротворить Германию.
Позиция исследователей, считающих, что союз с Англией и Францией отвечал интересам СССР, становится совершенно не понятной, когда отчётливо видно, что в этом случае пришлось бы вступить в войну с Германией на территории Польши. Союзники на западе при этом оставались в стороне