775. Не совсем понятно, учтен ли здесь естественный прирост населения, который должен был произойти за этот период.
Главная проблема в оценке численности людей, погибших от голода в Казахстане, на наш взгляд, состоит в сложности подсчета ушедших в другие регионы СССР и за границу и затем вернувшихся776.
Жертвами голода и других трагических событий периода массовой коллективизации в Казахстане стали не только казахи, но и представители других национальностей. Уменьшение численности нетитульных этносов в республике составило 700 тыс. человек777 (это не только погибшие от голода, но и выехавшие). В том числе голод унес жизни около 200 тыс. русских и украинцев – жителей Казахстана778. Численность уйгуров снизилась в два раза, были жертвы среди дунган и представителей других народов779.
А.П. Козлов считает, что потери русского и другого европейского, переселенческого сельского населения были меньшими, чем потери казахов, что, «с одной стороны, объясняется… большей гибкостью и устойчивостью» переселенческой деревни, «с другой – невозможностью точно подсчитать потери русского населения, так как Казахстан стал одним из основных мест ссылки раскулаченных, которые поднимали процент неказахского населения края»780. Однако, во-первых, всегда бытовало мнение об устойчивости к голоду именно кочевого общества – правда, такая устойчивость отмечалась в «нормальных условиях», когда у кочевников никто не конфисковывал скот. Во-вторых, «невозможность точно подсчитать потери русского населения», на наш взгляд, не может быть основанием для утверждений о том, что эти потери были меньше или больше, чем у других этносов.
В Калмыкии жертвами голода в 1932–1934 гг. стали 14 446 человек всех национальностей781.
Всего в СССР, согласно заключению комиссии при Государственной думе РФ, в 1932–1933 гг. погибло около 7 млн человек, причиной чего названы «репрессивные меры для обеспечения хлебозаготовок», которые «значительно усугубили тяжелые последствия неурожая 1932 г.». На территории РСФСР (без учета Казахстана) от голода погибло 2,5 млн человек. Характерно, что голод накрыл и «оседлые» регионы Средней Азии. Так, в Таджикистане в районе Кулябской МТС весной 1933 г. «колхозники испытывали значительные затруднения с хлебом. В отдельных колхозах… питались травой, диким ячменем»782.
Причины голода в «оседлых» и «кочевых» регионах имели и сходство (изъятие скота и катастрофическое сокращение его поголовья), и различие (изъятие зерна и неурожай). Насильственная и плохо продуманная коллективизация в «оседлых» регионах привела к массовому убою рабочего и продуктивного скота. С 1928 по 1932 г. поголовье практически всех видов скота и птицы сократилось почти наполовину. Однако советское руководство при разработке плана хлебозаготовок исходило из сложившихся в прошлые периоды показателей урожайности и валового сбора зерна, без всяких корректировок планов в связи с изменившейся ситуацией. Это привело к избыточному отчуждению у крестьян продуктов аграрного производства и предопределило голод 1932–1933 гг.783
Кроме того что в «кочевых» регионах в рассматриваемый период не удалось развить земледелие, не было достигнуто и реальное расширение производства хлопка. Власти рапортовали, что в 1931 г. СССР освободился от зависимости от американского хлопка. Было произведено 404 тыс. т хлопкового волокна, то есть в 1,5 раза больше, чем в дореволюционной России в последние ее годы784. Однако на самом деле урожайность хлопка снизилась, несмотря на то что посевные площади были расширены. Выпуск тканей в СССР несколько сократился и сильно потерял в качестве. Селяне оказывали сопротивление посеву хлопка вместо зерновых785.
В целом форсирование хлопководства привело к проблемам. Так, к 1932 г. в Таджикистане в Джиликульском районе была внедрена монокультура хлопка, а в районе Куляба она была доведена до 92,6 %. Однако взамен власти не смогли обеспечить колхозников хлебом и другими продуктами питания. Пришлось принимать меры по снижению масштабов хлопководства, однако и в 1934 г. «хлопковость» достигала 75,45 %. В отдельных колхозах имелась чрезмерная нагрузка по выращиванию хлопка (до 3 га на одно хозяйство)786.
Одним из последствий форсированной модернизации, которая переросла в ликвидацию кочевой цивилизации, стало сопротивление со стороны народа – о нем будет рассказано в следующем параграфе книги.
Власти, осознав ситуацию, пытались исправить ошибки. 9 марта 1932 г. Политбюро ЦК ВКП(б) издало постановление о выделении для голодающих 500 тыс. пудов ржи и 1 млн. пудов проса. 9 июля 1932 г. Политбюро приняло еще одно решение: отгрузить из Средней Азии в Казахстан 6 тыс. т хлеба и 2 тыс. т хлеба со Средней Волги в Восточно-Казахстанскую область.
27 марта 1933 г. было отпущено еще 15 тыс. т пшеницы, 167 т ячменя, 500 т овса в счет семенной ссуды. 14 сентября 1933 г. из резервного фонда СНК СССР было выделено 500 тыс. пудов хлеба. 28 ноября 1933 г. Политбюро приняло решение об отпуске еще 1 млн пудов зерна. Итого в 1932–1933 гг. только по этим решениям было отпущено Казахстану более 3 млн пудов хлеба в качестве продовольственной помощи787. Кроме того, с 1 декабря 1932 г. по 1 марта 1934 г. государство передало в индивидуальное пользование жителям региона 679 405 голов скота788.
Однако, как уже говорилось, помощь часто не доходила до населения – так, из отпущенных центром в четвертом квартале 1932 г. и первом квартале 1933 г. 600 тыс. пудов и оставшихся с 1932 г. 280 тыс. пудов хлеба казахские власти разна-рядили 783 158 пудов, а попало населению лишь 11 066 пудов (и то, видимо, не полностью)789. В Калмыкии местные власти оказывали помощь голодающим, но разово и в небольшом размере790.
Осознание трагической ситуации с голодом в «оседлых» регионах СССР произошло еще позднее – в конце 1932 г. Власти стали пытаться оказать помощь голодавшим. Но было уже слишком поздно791, чтобы спасти всех.
Таким образом, форсирование модернизации «кочевых» регионов, принявшее форму ликвидации кочевой цивилизации, привело к трагическим последствиям – прежде всего к голоду и смерти людей, а также к снижению поголовья скота. Причинами голода были изъятие местными властями у кочевников мяса и зерна в рамках заготовок. Кроме того, эти кампании совпали по времени с неурожаем, а в Калмыкии зимой 1930/31 г. еще и произошел падеж скота в результате «зуда»792. Причинами падения поголовья скота в «кочевых» регионах были государственные мясозаготовки, убой скота его хозяевами (чтобы не отдавать государству), падеж от бескормицы и эпизоотий, а также угон откочевниками в другие регионы и за границу. Возможно, что часть скота, который считался «павшим», была выведена кочевниками далеко в степи и спрятана от глаз властей.
В.П. Данилов и И.Е. Зеленин сделали вывод, что голод в СССР, «особенно скотоводов и земледельцев Казахстана», был геноцидом крестьянства793. Следует отметить, что это не так – геноцид подразумевает запланированное убийство, однако в СССР голод и смерть людей не планировались ни центральными, ни местными властями. Тем не менее это не извиняет трагических ошибок, которые совершили чиновники, стремясь выполнить и перевыполнить программу мясо- и хлебозаготовок, что и стало причиной голода и смерти людей.
Наиболее сильным по размаху форсирование модернизации «кочевых» регионов было в Казахстане, и именно там оно привело к наиболее трагическим последствиям. Таким образом, это форсирование изначально было негодным начинанием, которое нельзя было воплощать в жизнь.
Сопротивление кочевников
Кочевники не оставались безучастными к тем методам форсирования обоседления и коллективизации, которые применяли по отношению к ним власти. Наиболее мягкой формой реакции было распространение «антиправительственных» настроений.
Так, в 1930 г. в Балхашском районе Казахстана ходили слухи, что оседание «является ловушкой», так как при помощи него «власти… стремятся установить более крепкий контроль над имуществом… чтобы можно было обложить его более высокими налогами», ведь в оседлом состоянии «каждый предмет, каждая мелочь на счету, и тогда станет труднее жить»794. Также распространялись слухи о «бандах», действовавших в Каракумах, и о начавшейся или близящейся войне795.
В Бурятии в 1931 г. ламы и кулаки, как сообщало ОГПУ, вели среди населения агитацию «о неизбежности войны и свержении советской власти в текущем году», утверждая, что «жизнь… идет все к худшему», так как «середняков и бедняков окончательно советская] власть разоряет». Ходили слухи, что на Шилке и Амуре появились белые, которые «уничтожают коммунистов и комсомольцев»796. Некоторые ламы говорили, что в результате коллективизации в Забайкалье «появится много русских, жизнь изменится»797 – очевидно, в худшую сторону.
Косвенное сопротивление проявилось в том, что кочевники сделали вид, будто «поддались» властям, а на самом деле сохраняли внутреннюю структуру своего общества. «Родовые авторитеты» продолжали контролировать низовые советские органы, причем местная власть с этим боролась явно недостаточно798. В декабре 1933 г. было выявлено, что в Наукатском районе Киргизии «хозяевами» кишлака и аула оставались амины (старосты), которые «властвуют безраздельно при помощи десятников», а советской власти там по-прежнему «не существует»799. «Родовые авторитеты» подкупали уполномоченных по заготовкам, оказывали воздействие на председателей аульных советов800, точно как это было и в 1920-х гг. Как уже говорилось, львиная доля государственной помощи, которая выделялась оседающим кочевникам, попадала к родовым властителям. Так, в аулсоветах № 2 и 7 Тургайского района (Казахстан) скот от государства получили «бывшие» баи. Созданные в рамках коллективизации ТОЗы формировались по родовому признаку, а если в ТОЗе было объединено несколько родов, в них возникали «трения»