868.
Если суммировать причины откочевок и эмиграции, в итоге выявленные властями, то они включали в себя произвол местных чиновников в рамках форсированной коллективизации и обоседления, включая мясо- и хлебозаготовки и налогообложение; падение поголовья скота вследствие этих мер, а также засухи и отсутствие подножного корма; «продовольственные затруднения» (этот термин в устах властей означал голод); плохое снабжение промтоварами, а также «слабость разъяснительной работы»869.
Кроме того, среди кочевников шла агитация за эмиграцию. Так, в начале 1930-х гг. эмиграционные настроения среди бурятского населения стали расти, как указывало ОГПУ, под воздействием лам местного Цугольского дацана и «эмиссаров закордона». В частности, в мае 1931 г. лама Ц. Дылыков издал абарал870, в котором призвал уходить в Монголию. Он «торопил бурят, чтобы скорее собирались эмигрировать и брать больше с собой винтовок и патронов, приготовить лошадей и седла». Ушедшим за границу, а именно в Китай (в Шэнэхэнский дацан), было обещано «спасение»871.
Агитация среди казахов шла со стороны эмигрантов, обосновавшихся в Китае. Она подкреплялась родовыми связями. Верхушка эмигрантов в Афганистане, в том числе из числа туркмен и казахов, вела среди откочевников агитацию против реэмиграции в СССР, так как «на советской] территории жить плохо», «советские власти насильно заставляют сеять хлопок и не позволяют сеять пшеницу и этим самым доводят население до голодной смерти». Одной из причин реэмиграции из СССР афганских кочевников также считали «закордонную агитацию»872.
Последствием откочевок, как полагало ОГПУ, был рост бандитизма. Во-первых, эмиграция в ряде случаев происходила под прикрытием переходящих из-за кордона «банд». Во-вторых, откочевники сами вливались в состав «банд» по обеим сторонам границы, иногда за короткое время увеличивая их численность до 1 тыс. человек873.
Миграция внутри «кочевых» регионов и выезд из них происходили и среди оседлого населения. Сотрудник Наркомзема СССР Н.А. Татаев докладывал наркому Я.А. Яковлеву в сентябре 1932 г., что «к перекочевке из Казахстана переходит не только казахское кочевое и полукочевое население, но и давно оседлое украинское и русское население». Уральские казаки переезжали из западного Казахстана в Средне-Волжский край. В восточном Казахстане «откочевывали не только казаки, но и русские, и немцы, и др. национальности», бросая хозяйства и посевы. Так, из села Ивановка Бельагачского района 30 хозяйств выехало на Кавказ, в другие местности – 14 хозяйств.
Из села Переменовка того же района на Украину выехало 11 хозяйств. Из села Пролетарское Уральского округа 8 хозяйств единоличников «бросили уборку хлеба, выехали неизвестно куда». В Риддерском и Усть-Каменогорском районах шло переселение в сторону китайской границы с «мотивировкой проживания в горных местностях»874. Однако И.И. Аблажей указывает, что реально за границу мигрировали только казахи875. Очевидно, «европейцам» было трудно переехать в Китай, так как, во-первых, они там не могли рассчитывать на помощь соплеменников, в отличие от казахов. Во-вторых, у них не было достаточного количества скота, который они могли бы забрать с собой.
Оседлые казахи составляли большую часть прибывших в Оренбург876. Они же уходили за границу, иногда целыми аулами877. Мигрировали узбеки и другие оседлые народы Средней Азии, в том числе из районов, где насаждался хлопок. В Таджикистане шла усиленная эмиграция в Афганистан, а также уход в «нехлопковые» районы Средней Азии. Так, в колхозе «Маданият» из 35 хозяйств ушли 33. В Джиликульском районе за 11 месяцев 1933 г. 26,8 % хозяйств мигрировали в Узбекистан и Афганистан. В Туркмении дехкане уходили в Афганистан – в частности, из Чарджуйского и Керкинского округов. Всего в 1931 г. в Афганистан из СССР ушли 6263 хозяйства дехкан878.
Причины выезда оседлых были фактически такими же, как у кочевников, – действия властей, которые привели к реквизиции имущества крестьян, «невозможности разведения в единоличном хозяйстве колхозников крупного, мелкого рогатого скота, свиней, птиц и невозможности иметь свой огород». По этой причине оседлые, по сравнению с кочевниками, даже «более легко снимались с мест и уходили, бросая земледелие». Другой важнейшей причиной был голод. В некоторых «оседлых» районах «совершенно отсутствовали зерновые посевы для внутреннего потребления». Крестьяне были вынуждены уклоняться от сдачи зерна государству «по мотивам недостатка едового хлеба». Во время посевной кампании 1932 г. были даны непосильные планы, которые не могли быть выполнены ввиду отсутствия семенного фонда. В некоторых колхозах к тому же случилась гибель урожая879.
В «хлопковых» районах власти не смогли обеспечить селян хлебом, хотя последние сдали государству собранный хлопок.
Да и само внедрение монокультуры хлопка привело к чрезмерной нагрузке на сельское население, которое в итоге побежало из «хлопковых» районов. Власти списывали проблемы с уходом оседлого населения также на недостаток «партийно-массовой и культурно-воспитательной работы среди колхозников»880, однако вряд ли в условиях реквизиций и голода такая работа могла помочь.
Аналогичным явлением был выезд оседлых из других регионов СССР. 22 января 1933 г. ОГПУ СССР было вынуждено издать специальную директиву о пресечении массовых выездов крестьян из Украины, Белоруссии и Северо-Кавказского края, которая предписывала установить кордоны и арестовывать мигрантов. В феврале 1933 г. отмечался массовый выезд крестьян из Нижне-Волжского края. Бегство крестьян рассматривалось властями «как один из наиболее преступных и вредных методов саботажа весеннего сева»881.
Последствия откочевок и эмиграции были достаточно хорошо проанализированы в докладной записке Т.Р. Рыскулова на имя И.В. Сталина от 9 марта 1933 г. Он писал, что «самым отрицательным результатом… откочевок и расшатывания казанских хозяйств является голод и эпидемии», которые привели к большой смертности среди казахского населения882. Действительно, откочевки усилили голод и смертность, но Т.Р. Рыскулов оставлял за скобками, что голод на самом деле был не последствием, а причиной массового ухода населения. Очевидно, указать на это И.В. Сталину означало бы поставить под сомнение всю программу коллективизации в СССР.
Кроме того, Т.Р. Рыскулов отмечал, что «процесс откочевок сопровождается ослаблением оставшегося на старом месте колхоза, расхищением оставшегося имущества откочевников и распродажей юрты (часто единственного вида жилья), расходованием и падежом скота (у кого он есть) в пути и распродажей последних остатков имущества»883. Указание на «ослабление колхоза» и тем самым срыв задач коллективизации, очевидно, должно было усилить воздействие на И.В. Сталина информации о бедственном положении казахского населения.
Трагическим последствием откочевок и эмиграции стал также резкий рост детской беспризорности, которая и так выросла после того, как начался голод. Многие откочевники были вынуждены бросить детей на произвол судьбы. Массы беспризорных детей стали появляться в городах и на железнодорожных станциях в Казахстане884.
Реакция местных властей на откочевки и эмиграцию часто была слабой. Так, Красноводский райком КП(б) Туркмении, зная о эмиграционных тенденциях среди кочевого населения, «своевременно мер никаких не принял». Интересно, что при этом Гассан-Кулийский райисполком пытался «приписать к своему району» откочевников, которые шли из Красноводского района в Персию, и, очевидно, чтобы «ублажить» их, выдал им пропуска на проход границы885. Видимо, в таком подходе отразилось восприятие трансграничного кочевания как обычного дела, и власти не ожидали того, что это не кочевание, а именно массовая эмиграция по политическим причинам.
Хотя Казахский крайком ВКП(б) в 1930–1931 гг. принял ряд решений о борьбе с откочевками и эмиграцией, существенного результата эти решения не дали, так как в большинстве случаев остались невыполненными. Т.Р. Рыскулов отмечал, что власти Казахстана, «видимо, бессильны приостановить дальнейшие откочевки, бороться с эпидемиями и оказать действительную помощь голодающим». Руководство этого региона поэтому выбрало позицию запрета «говорить официально, что есть голод и смертные случаи на этой почве», а откочевкам «старались дать иное объяснение»886.
Действительно, Ф.И. Голощекин в 1931 г. объяснял массовый уход из Казахстана так: «Казак887, который никогда не выезжал из своего аула, не знал путей, кроме путей своего кочевания, теперь с легкостью переходит из района в район внутри Казахстана, включается в русские, украинские колхозы, переходит на работы, на хозяйственное строительство в Поволжье, в Сибирь»888. Таким образом, руководитель Казахстана пытался представить бегство населения от реквизиций и голода как якобы добровольный выезд на работу.
В тех регионах, куда попадали беженцы, вначале их «принимали с распростертыми объятиями, пока их стада еще не были полностью уничтожены или конфискованы». Однако постепенно откочевники стали терять свое имущество – либо скот у них отбирали, либо они сами его распродавали. Тогда местные власти теряли к ним интерес, и беженцы превращались в обузу889.
В целом власти в регионах прибытия были отрицательно настроены к столь массовому прибытию обездоленных людей.
Так, администрация Средне-Волжского края была недовольна тем, что беженцы «дезорганизовали хлебный рынок»890, так как хлеба, очевидно, не хватало самому местному населению. С отрицательным отношением к себе столкнулись казахи-откочевники в Западной Сибири891. В Узбекистане и Туркмении казахов «не обеспечивали продовольственной] помощью и хозяйственным] устройством»892.
Прибытие масс откочевников – неустроенных людей, лишних «голодных ртов» – привело к социальной и межэтнической напряженности. Из-за голода беженцы начали совершать преступления, в том числе воровать скот и продукты питания у местного населения. Т.Р. Рыскулов выяснил, что во многих регионах Казахстана, Центральной России, Поволжья и Сибири отмечалось «много случаев издевательства» над откочевниками-казахами (отбирание имущества, аресты и избиение, увольнение без оснований с работы целыми группами, невыдача зарплаты и т. д.). Он отмечал, что «восстановилась старая традиция в ряде мест, если потеряется в русских селах скот, обязательно сваливать на казаков»