авшаяся, выскочила из травы на лужайку, лишь частично прикрытую кустами восковницы. До дома оставалось ярдов тридцать.
— Эй! — хрипло прошептал мужской голос.
Я подпрыгнула и повернулась. В нескольких ярдах от меня стоял Стоукс, который тоже успел промокнуть насквозь.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
— Ты что тут делаешь? — хрипло спросил Стоукс.
Ошеломленная его появлением, я почти забыла о полиции, но теперь торопливо упала на четвереньки и убралась под прикрытие кустов восковницы. Стоукса я поманила за собой:
— Иди сюда.
Стоукс непонимающе посмотрел на меня:
— Ты что, спятила?
Неудивительно, что он так подумал. Я выглядела точь-в-точь как беглая пациентка психбольницы. К тому же мы с ним были едва знакомы. Я брала у них с Келли интервью, перебрасывалась порой парой слов в «Гром-баре» и здоровалась, если он тренировался в боулинге во время наших занятий пилатесом, — но и только.
— Ну пожалуйста, — прошептала я.
Стоукс нахмурился, но все же присел рядом. Теперь мы были надежно укрыты. Стоукс принялся меня увещевать:
— Здесь произошло убийство. Репортерам сюда нельзя. Если ты будешь шнырять вокруг, у тебя будут большие неприятности.
Значит, он решил, что я здесь собираю материал для статьи. Отлично.
— Ничего. Меня никто не видел.
Мне повезло. Наверное, полиция сейчас проверяла другой берег.
— Как ты добралась? Ведь дорога перекрыта.
Я махнула куда-то назад.
— Доехала до «Дюны», а оттуда по охотничьей тропе.
Он обошел меня, раздвинул ветки кустов и прищурился, глядя туда, где скрывалась в зарослях засидка.
— Здесь разве есть охотничья тропа? — Он снова повернулся ко мне. — Да ты в волосы половину тропы собрала.
Я взъерошила спутанные волосы. Посыпались листья и веточки. Я замерла — в точности такие же веточки я нашла сегодня утром. Я перешла в наступление:
— А ты что здесь делаешь, Стоукс?
— В каком смысле? Я волонтер на «скорой помощи».
— Так почему ты прохлаждаешься? Зачем шаришь по кустам?
Его мальчишеское лицо разом постарело и стало очень усталым. Он провел руками по мокрым волосам и потупился.
Я впервые заметила, какие у него длинные ресницы.
— Я не шарю. Просто я всего только второй раз на выезде. Мне стало плохо. Я испугался, что меня стошнит. Не хочу, чтобы ребята это видели, и полиция, и остальные.
Он вытащил из кармана сигаретную пачку, но тут же убрал, вероятно, испугавшись выдать себя табачным дымом. Лицо его исказилось. Он посмотрел на меня и покачал головой:
— Когда мне позвонили сегодня с утра, я понятия не имел, куда надо ехать. А потом Мак сказал, к кому мы едем. — Казалось, Стоукс сейчас заплачет. — И зачем. — Он вобрал в себя воздух и издал некое подобие стона. — Черт возьми, ну как так?
У меня в животе поднялась буря. Меня тоже затошнило. Секунду я боролась с собой;
— А что сказал Мак? — надтреснутым голосом спросила я. — Что он сказал?
— Ну что ты так нервничаешь? Что с тобой? Все равно очень скоро об этом узнают все — и Стоукс тоже. — Я была за ним замужем.
— За кем?
— За Хью Уокером.
— Не может быть! — Он отступил на шаг. — Вы с Уокером были женаты?
— Мы развелись три года назад. Мы еще были женаты, когда Хелен забеременела от него.
Глаза у него округлились.
— Черт, не может быть. Господи Иисусе. Она же… нет. Матерь Божья! — Он посмотрел на меня разинув рот, но моргнул и привел себя в порядок. — Значит, она трахалась с ним, когда вы еще были женаты?
Я кивнула. Кажется, он растерялся. Он что-то пробормотал себе под нос, но я не расслышала.
— Прости, что? — переспросила я.
— Да так. Черт знает что тут творится.
— Что именно?
Он снова пробурчал что-то себе под нос.
— Что ты сказал?
— Я… я соболезную твоей утрате. В этом роде.
— Так что же там произошло? — не отставала я.
Он посмотрел на меня пустыми глазами, но потом вроде бы пришел в себя. Выпятил грудь и заговорил официальным тоном:
— Нора, иди домой. Я не могу тебе ничего рассказать. Если узнают, что я слил информацию, меня выставят из отряда. Нам запрещается рассказывать о том, что мы делаем, когда ездим на вызов коронера. Так Мак сказал.
— Но я репортер. Я никогда не сдам свой источник. Расскажи, ну пожалуйста, — взмолилась я. Вместо ответа, Стоукс с каменным лицом посмотрел на меня. — Ну разве Мак тебе ничего не рассказал? Их застрелили в постели? — выпалила я. В этот миг мне было совершенно необходимо знать, как умерли Хью и Хелен. Совпадет ли версия Стоукса с теми слухами?
— Ну дела, — нахмурился Стоукс. — Ты, значит, была за ним замужем, а теперь шныряешь вокруг и выспрашиваешь, как он был убит. Знаешь, репортер ты или нет — мне все равно. Так нельзя.
— Но я…
— Иди-ка ты лучше отсюда. — Он махнул рукой в сторону гольф-клуба. — Так будет лучше всего.
Мне стало стыдно. Стоукс был прав. Я вела себя как сумасшедшая, да еще эти вопросы. Как будто получала удовольствие от кровавых подробностей. Мне здесь и впрямь не место. Но я утратила способность к рациональному мышлению. Зрелище рассеченной картины стало последней чертой. Это было как снежный ком. Фантазия о том, как я стреляю в лежащих в постели Хью и Хелен. Царапина. Листья и веточки у меня в волосах. Я выдумала себе какую-то глупость и стала сама себя ею мучить. Как сказала бы тетушка Лада, ne eshee byidi beda sama tibya nadyet. He буди лихо, пока спит тихо. И она была права.
Я посмотрела на небо. Тучи у нас над головой опасно потемнели и налились влагой. Что бы там ни успел узнать Стоукс, он все равно ничего не расскажет. Убийство в Пекод-Пойнт не закрыло эту страницу моей жизни. Все только еще больше запуталось. Надо было уходить. Я подумала, что если потороплюсь, то успею прежде, чем опять начнется ливень. А если не потороплюсь, то после прогулки в мокрой холодной одежде наверняка подхвачу пневмонию — в придачу к психозу.
— Ладно, я и вправду пойду. Только не говори никому, что ты меня здесь видел.
Он поднял могучую правую руку и поклялся:
— Слово скаута.
Пригибаясь, я взяла направление на гольф-клуб и снова нырнула в травяное море. Но далеко уйти я не успела, потому что Стоукс гулким шепотом позвал:
— Нора, погоди.
Я обернулась. Мокрый завиток прилип ему ко лбу, словно подражание Элвису Пресли, вокруг были кусты, и Стоукс снова казался очень юным. Юным, невинным и испуганным. Как маленький мальчик, который заигрался в прятки и заблудился.
— Ты не могла бы подбросить меня до боулинга? Маку и Элу я не особо нужен. Сейчас уже девять сорок пять. А мы обычно открываемся в десять.
Как странно — неужели он собирался бросить коллег? Разве они не будут его искать? Но я кивнула и подождала, пока он меня нагонит. Но дождь ждать не стал. Он хлынул стеной, и мы побежали к машине.
Тяжело дыша, мы добежали до машины и прыгнули внутрь. Я распахнула плащ и принялась отжимать мешковатые штанины пижамы. К счастью, полицейские так и не заметили тетку в мокрой насквозь пижаме, рыскавшую по окрестностям после убийства ее бывшего мужа. О чем я только думала? Грязная вода с пижамы собралась в лужицу под педалью газа. Да, на дороге придется непросто, и не только автомобилю с неисправными дворниками, любому, кого угораздило оказаться под открытым небом, когда разверзлись хляби. Я повернула ключ, включила обогрев и выехала со стоянки гольф-клуба. Дождь хлестал в стекла так, будто я ехала сквозь автомойку.
Словно не заметив дождя, Стоукс взялся за телефон.
— Мак! Нет, извини. Мне что-то нехорошо. Я не хотел, чтобы меня… меня… стошнило прямо на месте преступления.
Меня подвезут соседи, они в церковь тут сдут, по пути. Надо было позвонить раньше, конечно, да сеть не ловилась.
Для человека с таким младенческим взглядом Стоукс оказался удивительно умелым лжецом.
— Да, конечно, — ответил он.
Закончив разговор, он стал смотреть в окно. Он плотно сжимал челюсти, весь как-то замкнулся, отстранился. Молчание нарушал лишь стук дождя по крыше. Я все думала о тех серых мешках. О рассеченной картине. О страшной жестокости содеянного. Мной владело страшное подозрение, от которого я никак не могла отделаться, сколько ни пыталась. Скользкая дорога изгибалась то вправо, то влево, и я сказала себе, что должна сосредоточиться, если не хочу вылететь в кювет. Дворники вроде бы раскочегарились и теперь пропускали всего один цикл из четырех. Однако вести машину все равно было нелегко. Блеснула молния, и обрушился такой водопад, что видимость мгновенно упала до нуля. Загрохотал гром.
— Черт! — вздрогнула я, лихорадочно цепляясь за руль и тщетно пытаясь рассмотреть дорогу.
— Развернитесь, — скомандовал навигатор женским голосом. — Развернитесь.
Это вывело Стоукса из неподвижности. Он нахмурился.
— Чего это она?
— У нее синдром Туретта.
— Что?
— Ничего. — Я застонала. — Где это видано — гроза в конце ноября?
— Ав горах Кэтскилл в прошлом месяце был торнадо. Нефтяные компании твердят, что это «естественные циклы», только дерьмо это. Земля такая же живая, как любое животное или человек. Если ей угрожают или нападают, она бьет в ответ. — Он сложил могучие руки на груди и уставился перед собой немигающим взглядом. — И иногда — насмерть.
Я буквально физически ощущала исходящий от него гнев — словно торнадо из Кэтскилла вдруг оказался у меня в машине. Что это он так завелся?
Я постаралась думать только о дороге. Мы снова поехали в тишине, нарушаемой лишь стуком дождя да изредка скрипом и постукиванием дворников. Я была измучена до полной потери чувств. Все, чего мне хотелось, — выпроводить моего мрачного спутника, согреться в горячей ванне и позабыть обо всех кошмарах этого дня. Когда мы миновали кафе «Уютный уголок», дождь волшебным образом притих, а через несколько секунд и вовсе прекратился. Я откинулась на спинку кресла и выключила дворники. Стоукс повернулся ко мне: