— И все?
— Спросил, встречаюсь ли я с кем-нибудь?
— Что вы ему ответили?
Я промолчала и вытерла пот с верхней губы.
— Миз Глассер, вы что-нибудь сказали Хью Уокеру?
— Да. Я сказала, чтобы он поджег факел и сунул сами знаете куда.
Рош чуть улыбнулся.
— Не знаю, — сказал он.
Я покраснела.
— Себе в задницу, — тихо сказала я.
— Громче, пожалуйста, для записи.
— Себе в задницу.
Тьфу ты!
— Значит, вы были в напряженных отношениях?
— Мы не были ни в каких отношениях.
Рош внимательно посмотрел на меня. Выложил перед собой руки, расставил пальцы.
— Миз Гласер, вы знаете, кто мог хотеть зла вашему бывшему мужу или его жене?
Я обрадовалась, что дело тронулось, и немного расслабилась.
— Есть одна идея, — сказала я.
Рош пододвинул стул вперед и сцепил пальцы.
— Говорите.
— Продавец наркотиков. Может, он решил, что его обманули или плохо с ним обошлись.
— Вы хотите сказать, что Уокеры были наркоманами?
Он что, хочет заставить меня сказать то, чего я не говорила?
— Не то чтобы наркоманами. Но они наверняка употребляли, и давно.
— Вы это точно знаете?
— Нет.
Я сказала «идея», о фактах речи не было. Может быть, это ловушка? У меня закружилась голова. Я постаралась выровнять дыхание. Злость. Грусть. Радость. Горечь. Горечь.
— Почему же вы решили, что они принимали наркотики?
— У богемы это обычное дело. Когда мы жили вместе, Хью иногда принимал понемногу. Но если у наркомана есть деньги, он катится по наклонной. А у Хью деньги были, много.
О, черт. Это прозвучало довольно злобно. Я не ожесточусь и не озлоблюсь. Или уже озлобилось? Пожалуй, я в самом деле считала, что Хью обошелся со мной несправедливо, но Рошу об этом знать незачем.
— Понимаю, — сказал он, снова откинулся на спинку стула и скрестил руки. — Это интересно. Мы проработаем эту версию, миз Глассер.
— Я бы на вашем месте так и поступила.
— У него были враги? Может быть, кто-нибудь был на него очень зол за дурное обращение?
Ясно было: он намекает на меня. Я принялась обшаривать память в поисках альтернативных вариантов.
— Ну… однажды он уволил бухгалтера, потому что решил, будто тот напортачил с налогами. Но это было давно.
Кого еще назвать? Кого?
— Может, это его экономка? Ну, та, которая их нашла. Может быть, он плохо обращался с прислугой?
Рош кивнул, помолчал несколько секунд, убрал со стола скрещенные руки и пощипал себя за подбородок.
— Как я понял, Хью и Хелен Уокер прошлой весной купили дом в Пекод-Пойнт. Полагаю, вы испытывали по этому поводу некоторые чувства?
Я заерзала на стуле, и Рош это заметил.
— Мы живем в свободной стране, — сказала я, но прозвучало это так, словно я защищалась. Все шло наперекосяк. Я заметила, что ладони мои блестят от пота. — Я имела в виду…
— А где вы были сегодня ночью между полуночью и тремя часами утра? — перебил меня Рош.
— Я? — нервно заморгала я. Он явно меня подозревал.
Он кивнул.
— Дома. Я спала.
— У вас есть свидетели? Кто-нибудь может это подтвердить?
— Намекайте на что хотите, но я спала одна.
— Откуда у вас царапина на лице?
Чувствуя, как кровь отхлынула у меня от лица, я коснулась пореза под глазом:
— Ота?
Покуда я лихорадочно искала ответ, дверь у меня за спиной внезапно открылась, и Рош, поглядев через мое плечо, недовольно поморщился:
— Что такое?
— Говорит, он ее адвокат.
Я уже ничего не понимала.
— Кто говорит?
Обернувшись, я увидела сержанта Клиша с кофе в руках. Чуть сбоку и сзади стоял Дуглас Губбинс, адвокат, который снимал офис над редакцией «Курьера». Губбинс был в костюме, при галстуке, в руках — солидный кожаный портфель. Худой и высокий, лет шестидесяти с небольшим, он аккуратно стриг седеющие темные волосы, носил очки в прозрачной оправе и был на диво светлокож — «бесцветный тип», как выразилась бы тетя Лада. Адвокат шагнул вперед.
— Миз Глассер, я прибыл так быстро, как только мог.
Он протянул мне руку ладонью вверх, словно приглашая на танец. Рош застонал. Я застыла как громом пораженная. Как здесь оказался Губбинс? Мы едва были знакомы — все наше общение сводилось к вежливому приветствию у входа в здание редакции или в «Кофейне Эдена», где Губбинс частенько завтракал и обедал. Но внутренний голос подсказывал: не надо вопросов, прими приглашение и танцуй. Я отодвинула стул, встала и вложила свою руку в его ладонь. Губбинс повел меня к двери, но перед этим — клянусь! — отвесил мне поклон.
— Все действия миз Глассер до настоящего момента подпадают под определение добросовестного сотрудничества, детектив. Но теперь я настоятельно советую ей воспользоваться правом не отвечать на ваши вопросы. Благодарю вас за потраченное время.
Детектив Рош выругался, но Губбинс проворно вывел меня из комнаты для допросов. Когда дверь за нами закрылась, я на мгновение оперлась на его плечо и почувствовала облегчение.
— Спасибо вам большое. Кто вас прислал?
Он взял меня под руку.
— Давайте пройдемся и поговорим, — сказал он и повел меня по коридору к стойке у входа. — Мне позвонил Бен Викштейн. Он беспокоился за вас. Надеюсь, мое неожиданна явление не доставило вам неудобства.
— Но зачем Бен вам позвонил?
— Вам требовался адвокат — и быстро. У них ничего против вас нет, но вы явно заинтересовали полицию и являетесь кандидатом в обвиняемые по самой тяжкой статье.
— То есть как — кандидатом? — Мой голос прервался. — Господи! Они меня даже не предупредили!
— Если хотите, я буду представлять ваши интересы до тех пор, пока вы не наведете справки и не подберете себе другого адвоката, — предложил он.
— Подождите. — Я остановилась и повернулась к нему. Меня затопило адреналином. — У них ведь нет никаких улик. Если меня подозревают только потому, что я бывшая Хью, это просто глупо. Это… это какое-то предубеждение против разведенных.
— Да, вероятно. Но так уж обстоят дела. И мы не знаем, как далеко они зайдут в своих построениях. До того как открыть практику, я работал в офисе окружного прокурора, и могу сказать вам точно: такие дела непредсказуемы. Без юриста вам не обойтись.
— Этого просто не может быть, — хрипло каркнула я.
Но серьезное выражение лица Губбинса говорило — может.
— Будем надеяться, что у них появятся другие подозреваемые, — сказал он.
— Пусть лучше убийцу найдут.
Губбинс закивал так истово, что у него даже очки сползли.
— Убийцу, да-да. Конечно.
Он вновь увлек меня вперед, и уже у самой стойки я заметила Грейс, которая сидела в углу за пальмой и говорила по телефону. Меня она еще не заметила. Заметил Бен, который сидел рядом с мексиканкой и щекотал ее малышу пальчики на ногах. На лице Бена проступило облегчение. Он быстро похлопал малыша по ножке, встал и торопливо пошел к нам. От неловкости и благодарности я покраснела.
— Нора! Как ты? Я примчался, как только Грейс мне позвонила.
Я понизила голос:
— Неужели я в самом деле числюсь подозреваемой? Это официально?
— Да. Но пока полиция занята сбором фактов. Они собирались закинуть удочку насчет тебя, но теперь мы их выведем на чистую воду.
Он положил руку на плечо Губбинсу:
— Дуг, на два слова.
— Конечно.
Они отошли в сторону, и тут Грейс подняла взгляд и бросилась ко мне:
— Нор! Слава богу, тебя отпустили. Совсем замучили, да?
Я оглянулась на Бена и Губбинса, которые стояли голова к голове и о чем-то торопливо перешептывались.
— Давай найдем поблизости бар, и я все расскажу. Знаешь здесь какие-нибудь местечки?
Она вздохнула с расстроенным видом:
— Я бы с удовольствием с тобой посидела, но не могу.
— Что случилось?
— Мак позвонил. У Отиса разболелся животик. Он просит маму. Мне надо домой поскорее.
Конечно, она была права. Все это время Грейс была рядом со мной. Маленькому Отису нужна мама. Мне было ужасно неловко удерживать ее еще хотя бы минуту.
— Прости, Грейси. Я и так тебе весь день испортила этой своей историей. Поезжай домой, только закинь меня по дороге, ладно? У меня в холодильнике есть водка. Напьюсь хорошенько и приду в себя.
— Не глупи. Ты поедешь к нам. Мальчики будут счастливы. Сегодня готовит бабуля.
— Нет. У тебя Отис нездоров. Я буду только мешать. И потом, вряд ли твоим свекрам понравится, если ты привезешь домой… — Я задохнулась и прижала руку ко рту, чтобы не всхлипнуть. Грейс тут же схватила меня за свободную руку и сжала, ожидая, пока я снова смогу говорить. — Им не понравится, если ты привезешь домой подозреваемую в убийстве.
— Не подозреваемую, а лицо, интересующее полицию, — вмешался Бен. — Первое правило репортера, Глассер, — говори все как есть. Не заставляй меня напоминать тебе, сколько так называемых журналистов на этом погорело.
Бен сам предложил отвезти меня в Курятник. Я твердо сказала, что Грейс должна поехать домой и заняться семьей, и она в кои-то веки не стала возражать. Бен ушел на парковку, а я осталась стоять на ступенях у входа в участок и слушать советы моего нового адвоката. Губбинс говорил и говорил, а я только и думала о том, что у адвокатов почасовая ставка и где мне теперь взять денег на оплату его услуг.
— Вам следует придерживаться определенных правил, миз Глассер. Правило номер один: не покидайте округ. Не потому, что закон это запрещает, нет; просто, если вы попытаетесь, после этого полиция, скорее всего, установит за вами наблюдение, круглосуточное и без выходных.
— Но как они узнают о том, что я выехала за пределы округа?
— Узнают, поверьте. Скорее всего, они уже отслеживают операции по вашим платежным картам и подключились к системе геопозиционирования в вашем автомобиле.
— Неужели это законно?
Он пожал плечами.
— Если они начнут следить за вами на постоянной основе, любое ваше действие будет казаться им подозрительным. Эффект наблюдателя. Наблюдение влияет на объект наблюдения. Правило номер два: никаких разговоров с представителями прессы.