Выслушав еще несколько замечаний такого же толка, мы с Беном сбежали в закуток в глубине бара.
— Все напуганы, — сказала я.
Бен потемнел лицом.
— Еще бы. После убийства шума всегда много, даже если убийцу уже поймали. У нас маленький городок. Мы привыкли к безопасности, а безопасности больше нет.
Тут он прищурился и указал на царапину у меня под глазом:
— Кстати, все хотел спросить: где ты так поцарапалась?
Я коснулась припухшего места.
— Да нигде. Просто ногтем задела.
Если бы только знать, что это правда! Тогда я дергалась бы куда меньше.
— Кажется, она немного воспалилась. Смажь чем-нибудь.
— Смажу.
На мгновение между нами повисло напряженное молчание. Но тут. к моему облегчению, рядом со столиком возникла Шинейд О’Халлоран-Рудински с нашим заказом. Мускулистая, широкая в кости богатырша ирландских кровей, она носила черную форму официантки, а прямые каштановые волосы стригла под горшок. К сожалению, в этом виде она слегка смахивала на тюремную надзирательницу. Она приехала из Дублина работать няней с проживанием, но однажды в доме ее хозяев сломалась гидромассажная ванна, чинить которую приехал Эл-чистильщик из «Чистого бассейна», и Шинейд влюбилась в него с первого взгляда. Старшие их дети, близнецы, уже учились в колледже, а двое младших вот-вот должны были поступать, поэтому на неделе Шинейд работала в Сберегательном банке Пекода, а по выходным подрабатывала в кафе. И при этом еще и пилатесом успевала заниматься.
— Привет, Шинейд, — хором сказали мы.
— Привет, Бен, Нора, привет, — ответила она, ставя на стол стаканы. — Жуть какая творится, правда? Убийство в Пекоде — кто бы мог подумать!
Она протянула руку и коснулась моего плеча:
— Тебе, наверное, очень тяжело, Нора. Даже после того дерьма, что натворил твой бывший. Да еще эта Хелен на пилатесе! Ни стыда ни совести у человека. Я хотела сказать ей пару ласковых, но посмотрела, как ты держишься, и передумала. Ты была прямо как королева.
Я почувствовала, что краснею.
— Значит, ты знала про Хелен, еще когда она пришла на занятия? И про нее, и про мой развод?
Шинейд кивнула:
— Да. Мне сказала Лиззи Лэтэм, когда Уокеры сюда переехали.
Побледнев, я повернулась к Бену:
— Нет, ты представляешь?
— Тише, Нора, — предостерегающе сказал Бен.
Я сделала медленный глубокий вдох.
— Ну просто зашибись.
— А что я такого сказала? — спросила Шинейд, залившись краской.
Мой голос стал громче.
— Да что же это такое, черт побери!
К нам стали поворачиваться другие посетители.
— Господи боженька, — шепотом выпалила Шинейд, подхватила поднос и торопливо ушла к стойке.
— Нора, на твоем месте я бы постарался успокоиться, и поскорее, — сказал Бен.
— Я же специально просила вас с Лиззи никому не рассказывать!
Бен молча смотрел, как я злюсь.
— Мне жаль, что она не сдержала своего слова, — сказал он наконец. — Теперь об этом будут говорить без конца, имей в виду. Когда умерла моя жена, ко мне только ленивый не приставал с разговорами. А у тебя все еще круче. И пресса тоже явится, увы.
— Я помню, каково это — быть выставленной на всеобщее обозрение. Терпеть этого не могу.
— Слава и убийство — это всегда из ряда вон. Крепись, Нора. Они станут виться вокруг как падальщики, а вопросы будут задавать такие, что лучше бы, кажется, ломом треснули.
Бен был прав. Я знала, что, когда речь идет о том, что ветеран журналистики Пит Хэмилл называл «убийствами в приличном доме», общественность становится ненасытна. История Клауса фон Бюлова или О. Джей Симпсона будет будоражить их любопытство до бесконечности. А тот банкир, Тэд Эммон, которого нашли в собственном доме в Ист-Хэмптоне, обнаженным и забитым до смерти? Об этом судачили не один месяц. Как ни была я обескуражена предательством Лиззи, я понимала, что нужно успокоиться и отстраниться от проблемы.
— Ты прав, — сказала я. — Кстати, у меня к тебе тоже есть вопрос, Бен.
Бен отпил из стакана.
— Давай.
— О чем вы с Дугласом Губбинсом говорили в участке? Мне показалось, что речь шла обо мне.
Он с серьезным видом кивнул и пододвинул стакан ко мне ближе.
— Ты пить будешь?
— Хочешь сказать, что без рюмки такое не вынести?
— Что-то в этом роде.
Я медленно сделала щедрый глоток водки с тоником. Бен огляделся, проверяя, не подслушивают ли нас. Убедившись, что мы можем говорить свободно, он наклонился ко мне ближе:
— Помнишь мой анонимный источник в окружном полицейском управлении?
— Это который подкинул тебе информацию о том, что главу дорожной службы округа будут судить за растрату?
— Его, его. Так вот, он рассказал мне, что у них есть по двойному убийству в Пойнте.
— Значит, вот как они это называют? Двойное убийство в Пойнте?
— Это, конечно, неофициально. В прессу это попасть не должно. — Бен постучал пальцем по моему стакану: — Пей еще. Я за рулем.
Я отпила, но поторопилась, и водка ударила мне в нос.
Я схватила бумажную салфетку с нарисованной на ней чашкой и чихнула.
— Будь здорова.
— Спасибо.
Прежде чем снова заговорить, Бен глубоко вздохнул.
— Преступник проник в дом совершенно легально. Либо Хью, либо Хелен — а может быть, оба сразу — знали своего убийцу. Орудие убийства еще не найдено, но оба были застрелены в упор из пистолета двадцать второго калибра, — сказал он и, помолчав, добавил: — В постели.
Снова пауза.
— Им выстрелили в лицо.
Я ахнула и зажмурилась. Облегчение смешивалось с чувством тошноты. Значит, их застрелили. Из пистолета. А у меня пистолета нет. Но перед глазами у меня неотрывно стоял образ головы Хью на пушистой белой подушке, залитой густой темно-красной массой, вытекающей из развороченного обугленного кратера на месте носа.
— Нора, не смотри.
Неужели он так хорошо понимает, о чем я думаю?
— Представь, что опускаешь занавес, — посоветовал он.
Я попыталась последовать совету Бена. Плюшевый синий занавес, очень похожий на занавес в актовом зале старшей школы Пекода, опустился у меня в сознании, закрывая страшную картину. Мне стало легче. Я открыла глаза и встретила взгляд Бена. Я чувствовала, что он всем своим существом находится здесь. Со мной. Рядом. Не начальник — друг.
— Это еще не все.
Я поерзала и обхватила себя руками.
— Сначала допей водку, — сказал он.
Я осушила стакан.
— У них в спальне на стене висела картина. Беременная Хелен Уокер, и Хью ее обнимает. Ты ее видела?
Я кивнула, сконфузившись от одного воспоминания об изуродованном полотне.
— Да, к сожалению.
— Ее порезали их собственным кухонным ножом.
— О господи. — Я изобразила глубочайшее удивление.
— Как будто мало было убийства. — Он поколебался. — А потом их телам придали нужную позу.
— Какую позу? — сглотнула я.
— Прямо там, в кровати. Они были обнажены. Их разложили как на картине.
По рукам у меня побежали мурашки, волоски на затылке встали дыбом. Я снова закрыла глаза и вообразила себе сцену так живо, словно сама была там: вот мои руки в перчатках тянут и укладывают безвольное тело и конечности Хью, придавая ему позу эмбриона; вот они передвигают его лишенную лица голову; раскладывают на белоснежной простыне волосы Хелен, словно готовя фото на разворот безумного журнала. Стена за кроватью испещрена кровавыми кляксами в стиле Поллока. Почему я вижу это так ясно? Неужели я была там? Я испустила дрожащий вздох.
— Занавес, Нора. Не думай об этом.
Я быстро опустила занавес и скрыла тела. Подняв дрожащие веки, я встретила тревожный взгляд Бена.
Бен напряженно улыбнулся:
— Все, вернулась?
— Вроде бы. Откуда ты знаешь про занавес?
— У меня в голове вечно стоял образ Джуди. В больнице.
Она была страшно худая, потеряла все волосы, в каких-то трубочках… Пришлось как-то справляться, чтоб не мучиться.
— Ты и сейчас ее вспоминаешь?
— Дa, но уже другой, в счастливые моменты.
Он вновь огляделся, убеждаясь, что мы не привлекаем ничьего внимания.
— Кто-то пытается подставить тебя, Нора.
Я нахмурилась:
— Это же глупо.
— Нет, не глупо. Ты идеальный кандидат.
— Чтобы полиция поверила, что я совершила двойное убийство, оставила кучу улик, которые указывают прямо на меня, и после этого осталась где была? Для этого надо быть идиоткой.
— Или очень умной. Допустим, ты специально делаешь все настолько очевидным, что полицейские начинают сомневаться: слишком уж все просто. Человек, который тебя подставляет, надеется, что полиция решит, будто ты хочешь их перехитрить. Убийца — человек, который знает твою историю, — тут он покосился на Шинейд. — Мы не знаем, кому еще Лиззи и Шинейд успели рассказать о тебе за прошедшие пару месяцев. Не говоря уже о том, что о вашем браке писали в газетах. Думаю, знают очень многие.
Я подумала, что Бен может быть прав.
— Неужели ты и в самом деле веришь, что меня хотят подставить?
— Очень уж похоже на то. Извини.
— И что же мне делать?
— Если полиция выдвинет обвинение, у меня в Нью-Йорке есть отличный адвокат по криминальным делам. А пока держись Губбинса. У него есть связи. И в прокуратуре округа его знают. Если ты обратишься к городскому юристу, это только убедит их в твоей виновности.
— Извини, я отойду на минутку.
— Конечно.
Я выбралась из закутка, лавируя между посетителями, добралась до женского туалета, пошатываясь, ввалилась в дверь и юркнула в кабинку. Заперла за собой дверь, села на унитаз, опустила голову между коленей и стала глубоко дышать. Обретя наконец способность мыслить, я вновь перебрала все, что узнала от Бена: жертвы были жестоко убиты, а затем разложе ны как на картине, которая, в свою очередь, была изрезана ножом. Все это наводило на мысли о мести. Добавим тот факт, что Хью и Хелен знали своего убийцу, — и теперь все указывает на меня, ибо, как известно, «в самом аду нет фурии страшнее». Возможно, убийца действительно этого добивается.