осились друг на друга жадно и бездумно. Я и не думала, что когда-нибудь еще почувствую себя такой живой. Все мое тело звенело. Из льда — в солнце. Я улыбнулась — Бен оказался невероятно чувственным партнером; так вот что скрывалось за его вечной колючестью.
Я наслаждалась каждым мигом нашего единения, но демоны мои не умолкли, и мне приходилось непрестанно гнать их прочь. «Это ненадолго. Зря я это затеяла. Хуже времени и не выберешь — какая сейчас страсть? Я даже не уверена что не совершила ничего ужасного». У стеклянной двери на балкон лежал на полу заводной будильник. Еще несколько часов, и мне снова придется отбиваться от подозрений в убийстве.
— Господи, уже почти три часа утра — сказала я.
— У тебя какие-то планы?
Несмотря на владевшую мной тревогу, я засмеялась:
— Нет.
— Нора…
— Мм…
— А у тебя… часто так?
— В смысле часто ли я сплю в чужом доме?
— Нет, я… прости. Это совершенно меня не касается.
— После развода у меня еще никого не было. — Я издала стон. — Почему я чувствую себя так, словно признаюсь, что я девственница?
Он нашел мою руку и пожал.
— Я польщен.
— А у тебя было?
Я спросила, и немедленно пожалела о вопросе. Ответ на него не понравится мне в любом случае. Мне хотелось напора, хотелось, чтобы Бен страстно жаждал близости. Мысль о том, что он годами жил монахом, как-то расхолаживала. Пусть у меня между ног уже все паутиной заросло — но не у него! Да, да, двойные стандарты, но что поделать, если я так это воспринимала. С другой стороны, мне не хотелось быть одной из вереницы случайных женщин, которых он укладывал в постель после смерти жены. Что так, что эдак — все плохо.
— Я несколько раз встречался с женщинами, — признался он, — но тогда все было не так.
— Не так — это как?
В ожидании его ответа я почувствовала, как часто колотится мое сердце. Он долго молчал, но все же заговорил:
— У меня внутри как будто была огромная дверь — запертая. Мы с тобой встали перед ней и открыли ее. А за дверью был океан. И мы нырнули.
Я почувствовала поясницей, что он напрягся, и мы снова занялись любовью. На этот раз — очень медленно, и только в постели. Потом мы лежали молча, слушая дыхание друг друга. В эти несколько минут я испытывала такое счастье, какого не знала уже много лет. А потом я вспомнила. Глядя на ползущий по небу белый огонек самолета, я позавидовала тем, кто был на борту, и всем сердцем пожелала, чтобы мы с Беном тоже были там, наверху, чтобы самолет унес нас далеко-далеко, за тысячи миль от бед.
— Скажи мне, что это все когда-нибудь кончится, Бен. Что полиция поймает убийцу и меня оставят в покое.
Он ничего не ответил. Я обернулась и обнаружила, что мой свежеиспеченный любовник уснул. «Ты тоже прекрасен — как играет лунный свет серебром в твоих волосах, как расходится надвое подбородок, обнимая ямочку… Как так вышло, что мы день за днем были рядом, только руку протяни, но очнулись лишь сегодня. Время… все дело в подходящем времени…» Обессилев, я закрыла глаза. Завтра я проснусь рядом с Беном, и он скажет мне, что все будет хорошо. В самом деле, разве может быть иначе?
Меня вырвала из сна боль. Боль пульсировала в пальцах и ладонях, жгла огнем. Горячая вода обожгла мне пальцы, и я инстинктивно отдернула руку. Где я? Вокруг было темно. Шумела вода, и вокруг моих ног росла горячая лужа. Пахло лимонами. Меня скрутило страшным, но хорошо знакомым чувством. Черт побери! Черт побери это все!
По-прежнему не понимая, где я, я сделала шаг назад. Глаза мои приспособились к полумраку, и я увидела раковину. Бившая из крана вода переливалась через ее край на пол. Я на кухне. Это кухня в доме Бена. Мной овладела паника. Сердце стремительно забилось.
Я бросилась вперед и перекрыла воду. Как я сюда попала? Нет. Не может быть. Столько лет прошло! Но я помнила, как засыпала рядом с Беном, а теперь — вот она я, стою на его кухне голая и мою руки. Не мою — скребу до мяса. И это не сон. Я посмотрела на бутылку лимонного мыла для посуды, перевела взгляд на свои руки. Что все это значит? — прошептал голосок у меня в голове.
«Неужели больше никогда я не отмою этих рук дочиста?»
Что?
«И рука все еще пахнет кровью».
Леди Макбет. Это жалоба леди Макбет.
«Никакие ароматы Аравии не отобьют этого запаха у этой маленькой ручки».
Леди Макбет убила и после не могла думать ни о чем, кроме крови на своих руках. Я знала ее тайну — она была у нас одна на двоих. Мы обе ходили во сне.
«Дыши. Дыши, черт тебя побери».
Запись в дневнике:
Вчера я встречался со своим адвокатом. По его совету буду официально фиксировать любые агрессивные действия со стороны моей жены Норы Глассер. Настоящим заявляю, что не испытываю от этого ни малейшего удовольствия. На ведении записей настоял мой адвокат, когда узнал, что Нора пыталась изрезать мой автопортрет с беременной Хелен и что Нора же порезала мне руку, надеюсь, впрочем, что нечаянно. («Мистер Уокер, от этой руки зависит вся ваша карьера.») В случае повторения такого рода инцидентов адвокат рекомендовал мне запросить охранный ордер. До настоящего момента произошло лишь одно событие, заслуживающее упоминания: Нора вывозила из моего лофта очередную часть своих вещей и при этом сбила с полки мою фотографию в рамке. Стекло разбилось. Нора утверждает, что все вышло случайно.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
По крайней мере, Бен не проснулся. Вряд ли он заметит кухонные полотенца на сушилке для посуды или комья бумажных полотенец, которыми набито мусорное ведро под раковиной. Я силилась понять, что мне делать, а пока открыла холодную воду и погрузила в нее покрасневшие руки. Я дрожала как камертон — ни спать, ни даже просто лежать рядом с Беном в таком состоянии я не могла. А если я засну и все повторится? А если во сне я совершу что-нибудь ужасное?
Перед моим внутренним взглядом встала девочка со стальной клюшкой для гольфа в руках. Я увидела руки, и в руках — разделочный нож моей матери с поблескивающим в лунном свете лезвием. Рука подросла — теперь она была вооружена длинными бритвенно-острыми ножницами, которые глубоко погружались в ткань толстовки. Рука с резаком для бумаг. Эти руки принадлежали мне. И эти руки творили злые, страшные Дела;.
От одолевавших мыслей мне захотелось кричать. Неужели это мое подсознание пытается сообщить мне, что никакие клятвы, никакие обещания не озлобиться — не в силах сдержать человеческую ярость? Или же это сознание настолько сильно уверовало в мою вину, что и во сне заставляет меня мыть руки, подобно леди Макбет? Что было со мной той ночью, когда убили Хью и Хелен? Чья воображаемая кровь была у меня на руках?
Я читала о лунатизме. Утром того дня, когда я проснулась с толстовкой Акселя Бартлетта и с вырезанным из нее сердечком в руках, я тотчас же бросилась в нью-йоркскую библиотеку «Бобст», спустилась на подвальный этаж и много часов просидела, прокручивая выпуски «Американского журнала психиатрии», «Науки Америки» и бесчисленных медицинских изданий, которые в доинтернетную эпоху хранились в библиотеках в виде микрофильмов.
Сомнамбулы (слово-то какое, будто из цирка: «А сейчас, дамы и господа, встречайте предсказательницу Сомнамбулу!») почти всегда ходили в первые часы сна, до наступления фазы парадоксального сна и появления сновидений. У детей причинами лунатизма считались тревожность, дефицит сна или усталость. Самое опасное, что им грозило, — это падение или столкновение с твердыми предметами. Как правило, дети перерастали лунатизм годам к восемнадцати — и действительно, в этом возрасте я перестала ходить во сне. Но некоторые — небольшая доля от общего числа — не перерастали.
Причины взрослого лунатизма уже нельзя было свести к чрезмерной усталости или списать на нервы. Да, среди взрослых встречались безвредные сомнамбулы, которые с широко открытыми глазами бродили по комнатам, двигая мебель, включали и выключали свет или лезли в холодильник за мороженым. Однако значительное количество взрослых лунатиков были серьезно больны, чаще всего психически. Они много пили или принимали препараты, под влиянием которых совершали во сне самые странные и зачастую смертельно опасные вещи.
В таких случаях адвокаты защиты прибегали к понятию «вменяемого автоматизма». Они стремились доказать, что под влиянием алкоголя и/или различных препаратов человек может совершать непроизвольные поступки, например, вести машину во сне — сесть за руль и случайно сбить пешехода или врезаться в столб линии электропередачи. При лунатизме с сексуальной составляющей больные, проснувшись, обнаруживали себя в постели с незнакомыми людьми. Страшнее всех были «спящие убийцы» — они убивали во сне.
Неужели я — тоже такой убийца? Допустим, в прошлую субботу я перебрала с водкой, уснула, во сне доехала до Пекод-Пойнт. Но откуда взялся пистолет?
Бывало и так, что дело обходилось без алкоголя и лекарств. Не раз и не два суды оправдывали убийц, утверждавших, что они защищались во сне. Мужчина-лунатик убил собственного плачущего младенца, ударив его о стену. «Я был уверен, что это дикий зверь». Лунатик-пожарный избил жену лопатой, приняв за проникшего в дом грабителя. По данным одного крупного исследования, взрослые лунатики нередко плохо умели сдерживать агрессию. А если и я?..
Тогда я так испугалась, что не рассказала о своих страшных сомнениях даже Грейс. Я только молилась, чтобы хождение во сне сошло на нет. После того «сердечного приступа» с толстовкой Грейс и сама посоветовала мне подождать и посмотреть, а если история повторится, обратиться к специалисту. Она всегда отличалась чутким сном, и мы решили, что любые хождения по ночам обязательно ее разбудят. Но я больше не ходила. Я успокоилась, я поверила, что это был единичный случай, прощальный привет уходящего пубертата.
Но теперь, стоя у Бена на кухне со стертыми докрасна руками, я не могла выпустить из головы один случай, подробное описание которого нашла тогда в библиотеке.