— Я слышал, ты тоже поселилась в этом очаровательном уголке? — спросил Аббас.
«Причем первой».
— Да.
Во взгляде его появилось легкое беспокойство.
— Ты справляешься?
Я вспомнила, как однажды, сразу после развода, мы столкнулись с ним в очереди на кассу в «Барнс энд Ноубл». Тогда он задал мне тот же вопрос, а потом заявил, что заплатит за книгу, которую я собиралась купить, пусть это будет подарок. Аббас был мачо, но мачо добросердечный.
Я моргнула.
— Ну конечно.
— Замечательно. Кстати, ты отлично выглядишь.
— Спасибо.
— Я пригласил бы тебя посидеть с нами, — беспомощно развел руками Аббас, — но там Хью с дочерью…
Я не удержалась и заглянула в окно кофейни, однако коллекционеры из Парижа уже расселись за столом, загородив от меня Хью и его дочь. Я читала о ней в какой-то газете. Ее назвали Кэлли.
— И Хелен вот-вот придет, — извиняющимся тоном добавил он.
— Ясно. Надо нам как-нибудь посидеть вместе, Аббас. Только сейчас я уже опаздываю.
И тут на стоянку въехал серебряный «лексус» с Хелен за рулем. Заметив меня, она надменно приподняла бровь. Я почувствовала, что дрожу. У меня закипела кровь.
— Приятно было повидаться, Аббас. Счастливо, — сказала я.
— Нам обязательно надо куда-нибудь выбраться вместе, милая.
— Обязательно, — заверила я его, кивнула и торопливо пошла прочь. — Обязательно.
Не видать мне сегодня донатов с джемом. Придется покупать дорогие маффины в магазине.
В среду утром я снова поехала на пилатес, надеясь, что Хелен со своей карточкой будет ходить только по понедельникам, в дни, когда нужно встречать заезжих коллекционеров. Но ее «лексус» уже стоял на парковке. На моем месте. Мне захотелось уехать. Но я припарковалась и вошла в здание, на каждом шагу борясь с желанием убежать, — пока не увидела Хелен. Они с Келли болтали как две старые подружки, а коврик Хелен лежал на седьмой дорожке. Там, где обычно занималась я.
Я не стала устраивать сцен. Я не размозжила ей голову мячом для боулинга. Я сделала глубокий вдох и пообещала себе: как бы тяжело и неприятно мне ни было рядом с Хелен, я никуда не уйду.
— Вы можете испытывать любые эмоции, просто не пускайте их в ход, — говорил доктор Фельд. — Запрячьте гнев поглубже, и взрыв не заставит себя ждать. В слове «эмоция» не зря есть «моция», то есть движение. Не пытайтесь удержать эмоции. Просто продышите их.
Я твердо решила, что не дам моей внутренней реке выйти из берегов. Я останусь в рамках приличий. Я дала себе клятву, что буду ходить на пилатес точно по расписанию. Хелен уже получила моего мужа, мой лофт и даже — глупо, конечно, — ребенка, которого я так и не сумела выносить. Но пилатес я ей не отдам. Ей не поколебать мое «я».
Домой я ехала в приподнятом настроении, гордясь тем, как достойно я себя держала. Однако спокойствие мое разлетелось на тысячу осколков, когда я остановилась у почтового ящика рядом с домом и извлекла из него кремового цвета тисненый конверт. Я сразу же узнала почерк Хью. Наверное, Хелен рассказала ему о том, что мы столкнулись на занятиях в понедельник. Соболезнования и извинения Хью всегда предпочитал писать от руки, а не набирать текст на телефоне или в почтовой программе. Неужели он хочет извиниться за наглое вторжение Хелен? Или вообще за переезд в Пекод? «Нора, я совершил немало ошибок…»
Дорогая Нора.
Я долго откладывал это письмо, потому что знаю, как ты на меня сердита. Однако больше я ждать не могу. я планирую выставку с ретроспективой своих работ. Там будет представлено абсолютно все. я хотел бы выставить не только картины, но и какой-нибудь из ранних скетчбуков, чтобы показать мое развитие в динамике. Лучше всего подойдет скетчбук, который я подарил тебе на день рождения, когда тебе исполнилось двадцать восемь, - он самый удачный. Первые мои наброски с тебя - одни из лучших. Надеюсь, ты не станешь препятствовать. Я прошу скетчбук лишь на время, и потом, это ведь мои работы. Пожалуйста, не злись на меня, Нора. Что было, то прошло. Дай согласие, и моя помощница свяжется с FedЕх, чтобы они приехали за скетчбуком. я по-прежнему вспоминаю тебя с теплотой.
Хью
Я буквально захлебнулась воздухом. Извинения, ха! Какая же я дура. Хью даже не понял, как тяжело мне далась эта случайная встреча. Он и написал-то лишь потому, что ему что-то было от меня надо. Когда же я наконец повзрослею? В животе у меня будто петарда взорвалась. Ах ты, скотина! Обойдешься без своего драгоценного скетчбука. Я и дома-то его не держала — отвезла к тетушке Ладе вместе с остальными вещами, напоминавшими мне о жизни с Хью. Я не стану отвечать. Нет, стоп. Может, лучше ответить и написать, что он бесстыжий эгоист? Или отдать ему этот скетчбук, пусть знает, что мне на него плевать? Я никак не могла решить, что доставит мне больше удовольствия.
«Не торопись. Тебе спешить некуда. И помни: ты никогда не ожесточишься и не озлобишься».
Вечером в четверг Келли сообщила, что в пятницу занятий не будет. Она записалась на УЗИ, только это окошко было у врача, поэтому пилатес пришлось перенести на утро воскресенья.
В половине восьмого утра в воскресенье, сонная, в очередной раз не выспавшаяся, я вылезла из постели и начала собираться на пилатес. В гостиной я подобрала пульт и включила телевизор, чтобы за кофе послушать новости. На экране замелькали полицейские мундиры и автомобили с мигалками.
Что произошло? Откуда столько полиции — и городской, и из округа? Как будто… Что? Что они говорят?
Нет. Не может быть. Боже мой. Не может быть. Это же… о господи!
Не отрывая глаз от экрана, я села на диван. В голове у меня вихрилась тысяча вопросов, и в какой-то момент мне показалось, что я вот-вот потеряю сознание. «Как это произошло? Кто это сделал? И зачем?»
Признаюсь честно: в какой-то момент в этом смятении промелькнуло удовлетворение, даже радость — ведь если по телевизору говорят правду, мне незачем больше ненавидеть ни Хелен, ни Хью.
Потому что Хью Уокер и Хелен Уэстинг-Уокер были найдены мертвыми. Кто-то пожелал им того же, чего желала я. И у кого-то, в отличие от меня, достало сил исполнить желание.
Из газеты «Пекод курьер»
Советы на каждый день
Нора Глассер
Здесь обитают чудовища
Все знают, как это устроено: летом цены в Пекоде взлетают вверх, а когда сезон заканчивается, падают обратно. Летних этим не удивишь. Они могут себе позволить и не такое. Мы же, то есть все остальные, замираем в ожидании Дня труда, когда город наконец пустеет. Увы, это уже в прошлом. Теперь, как это ни печально, летние зачастили в город и в несезон, по выходным. Они занимают наши парковки и толкутся в наших спортивных залах. Цены больше не падают, и обычные маффины давно уже стали золотыми. Вернувшись домой с рынка, мы только головой качаем: как много мы потратили и как мало удалось купить на эти деньги. Мы желаем владельцам городских магазинов всяческого процветания, но как же нам тогда прокормиться? Предлагаю взять на вооружение старинные методы — те, что были в ходу у охотников и собирателей, которые еще не осели на одном месте, чтобы заняться сельским хозяйством. «Покупайте местное» и «изготовлено вручную» — нет, это больше не для нас. Долой цивилизацию, или как потопаешь, так и полопаешь. Надевай* те сапоги и отправляйтесь собирать дикую спаржу. Вы удивитесь, сколько всего съедобного можно найти на том клочке, который еще не успели вырубить застройщики. У ручья всегда можно нарвать дикого лука, порея и щавеля. Научитесь узнавать мокричник — в нем много витаминов. Не желаете ли каши из желудевой муки с приятным ореховым привкусом? Привыкайте к дарам земли, но будьте осторожнее с грибами, если только не хотите сами кормить червей.
ГЛАВА ВТОРАЯ
В голове гудело. Все вокруг казалось каким-то ненастоящим. Как будто очередной эпизод из «Она написала убийство». Маленький прибрежный городок, туманное осеннее утро, сонные и ничего не понимающие горожане в халатах и тапочках собрались перед домом жертв, желтая лента на подъездной дорожке и полиция, которая осматривает место преступления.
Я механически перепрыгивала с одного новостного выпуска на другой. Прямых включений с места происшествия пока не давали — крупные СМИ еще не добрались до Пекода. Я снова переключилась на местный канал. Взъерошенная журналистка в оранжевом дождевике и спортивных штанах куда более органично смотрелась бы в репортаже, посвященном ежегодному велозаезду во имя борьбы с раком груди, но никак не подходила для освещения убийства. Тем более — двойного. Она говорила в камеру, а рядом, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, ожидала чего-то другая женщина в дождевике с капюшоном.
— Как я уже говорила, на данный момент нам известно, что двое погибших жителей Пекода, всемирно известный художник Хью Уокер и его жена Хелен Уэстинг-Уокср, были убиты, однако больше никаких сведений из полиции не поступало, — говорила журналистка. — По словам соседки, домработница обнаружила тела в половине седьмого утра, явившись на работу. Собственно говоря, сейчас мы расспросим саму соседку.
Сью Микельсон. Спасибо, что согласились поговорить с нами, миз Микельсон. Пожалуйста, расскажите о событиях этого утра.
Миз Микельсон шагнула вперед и, выпрямив спину, встала перед камерой. Она буквально лучилась осознанием собственной важности.
— Это было невероятно ужасно, — скорбно произнесла она. — Было еще темно. Я гуляла с Юпитером, это мой лабрадор, и тут увидела, как по дорожке у дома Уокеров кто-то бежит. Это была женщина. Она выскочила на улицу и закричала: «Dios mio! Los estan muertos! Los estan muertos!» Я знаю испанский. Это значит: «Боже мой! Они мертвы! Они мертвы!» Я достала сотовый телефон и позвонила в службу спасения;
— А до этого вы что-нибудь слышали?
— Нет. Мы живем в соседнем доме. — Она показала куда-то в сторону подъездной дорожки. — Но как видите, наши дворы разделены густой рощей.