– Доброй ночи, – приветствовала её Чернава.
Ведьма была одета в старый тулуп, висевший на ней мешком. Обмотанное серым платком лицо показалось болезненно худым.
Дара не сразу смогла совладать с нахлынувшими чувствами и долго молча прожигала её взглядом.
– Что ты здесь делаешь?
– Есть новости от Михала.
Дара покрутила головой, чтобы убедиться, что никто за ними не следил.
– Какие ещё новости? – прошептала она. – Он же мёртв.
– Кажется, он действительно успел проболтаться о нас тогда в храме. Охотники ищут двух ведьм, они не знают, как мы выглядим, но им известен наш возраст.
– А имена? – сердце пропустило удар.
Чернава помотала головой.
– Кажется, нет. В любом случае мы не можем больше медлить. Нужно выполнить приказ Морены, тогда она нас защитит.
– А по-моему, сейчас нужно вести себя как можно более осторожно и вообще сидеть ниже травы тише воды. Ты хочешь, чтобы Охотники меня поймали?
– Дара, я понимаю твои опасения, но желаю тебе добра. Ты пытаешься жить обычной жизнью, но это невозможно. Разве тебе по вкусу прятаться и притворяться? Разве ты хочешь лечить болячки зажравшихся богачей до конца своей жизни?
Дара скривила губы и зло прошипела:
– Здесь не место для таких разговоров. Ты накличешь на нас беду.
– А где мне ещё с тобой говорить? Ты закрыла окно на чердаке…
– Потому что незачем прилетать в наш дом.
Чернава хотела сказать что-то, но запнулась. Дара заметила, как настороженно посматривали на них люди. Не стоило ругаться в Долгую ночь, когда все вокруг пели хвалу Создателю.
– Мне нужно вернуться к своим, – сказала Дара. – Оставь меня.
Но ведьма не отставала, вцепилась в локоть.
– Рано или поздно Морена решит отомстить. Ты не можешь избегать её вечно. Зато в уплату за службу она поможет тебе, защитит от Охотников.
– Как? Перебьёт их всех? – с сомнением хмыкнула Дара. – Тогда почему до сих пор этого не сделала?
– Если будешь сопротивляться, она тебя накажет.
– Одно проклятие я уже пережила, переживу и второе, – процедила Дара.
– Это не будет простым проклятием. Я говорю… – Чернава запнулась, когда мимо прошли две женщины со свечами. – Я говорю о гневе божества, не человека, Дарина. Может, Морена не так сильна, как прежде, но покуда стоят её капища…
– Так разрушь эти капища, – рассердилась Дара. – Ты сама говорила, что не служишь ей, а только пользуешься её силой. Что, выходит, брехала?
– Ничто не даётся просто так. Нам – сила, а богине – наша верность.
– Что-то я пока не чувствую никакой особой силы, – усмехнулась Дара. – Зато вот сила лесной ведьмы у меня точно есть. Хочешь, покажу на деле? – с угрозой прошипела она и выдернула руку.
Внутри всё клокотало от ярости. Дара прошла всего несколько шагов, когда Чернава вновь схватила её за локоть и попыталась остановить.
– Дара, умоляю, послушай! Я желаю тебе добра…
Слова её разбередили старые раны, выпустили на волю боль и гнев.
– Желаешь добра?! – с обидой воскликнула Дара. – Ты только пользуешься мной! Все, все мной пользуются, и никому нет дела до того, как будет лучше мне. У тебя нет сердца.
Блеснула злая улыбка:
– Яблочко от яблони…
– Не смей говорить со мной! Ты продала меня, продала собственную дочь!
Люди уже без всякого стеснения глазели на них, одни пятились в сторону, другие, напротив, прислушивались, алчные до чужого горя.
– Я сделала всё, чтобы ты оказалась в Совине, – процедила Чернава. – Я помогла тебе получить знатное имя…
– И втянула меня в… Навь тебя поглоти! Зачем я вообще с тобой говорю? Держись от меня подальше.
Дара сорвалась с места и бросилась прочь, к берегу Модры, где ярко горел свет, разгоняя тьму зимней ночи. Прохожие оглядывались на неё в изумлении, но Даре не было до них дела.
Перед глазами почернело, и в ушах стоял лишь невыносимый гул. Дара споткнулась и упала, распластавшись на снегу. Руки у неё свело, опалило, как если бы она сунула их по самый локоть в раскалённую печь.
Из груди вырвался крик.
– Покорись, – прошептал ночной холод.
Горло сжали ледяные пальцы, и из груди, из самого сердца потянули дыхание. Дара схватилась руками за шею, попыталась разжать невидимую хватку, но всё было бесполезно.
Она не видела ничего, но чувствовала, как склонилась над ней фигура в белом саване, как чёрные крылья взвились за спиной, как когтистые лапы потянулись к шее. Тело билось в трясучке, и силы покидали. Дара вырывалась, боролась изо всех сил, но с отчаянием осознавала, что ей не одолеть богиню-пряху, она вытянет из Дары всю жизнь, если только не попытаться обмануть.
И наугад Дара подцепила чью-то нить, дёрнула и втиснула в руки Мораны. Та лишь на мгновение растерялась, схватила чужую нить, но только это и было нужно Даре. Она вырвалась, выскользнула из лап пряхи и отползла в сторону, слепо моргая. Морана рывком оборвала золотую нить, что сияла тихим мирным светом, в то время как жизнь Дарины полыхала и искрила, словно её спряли из солнечного света и ночной тени.
В стороне разрастался испуганный визг. Молодой юноша рухнул на землю бездыханным, и толпа вокруг загомонила в ужасе.
Дара отползла назад, прочь от Мораны, но та уже потянула к ней белые руки.
– Не смей! – раздался крик.
Пламя разрезало белый саван богини, взметнулось к небу чёрное облако, тысячей перьев пролетело вихрем и скрылось. Посреди дороги стояла Чернава, держась за грудь. Морана исчезла, точно её и не было.
Остались только Дара с Чернавой. Только две ведьмы, одна из которых сотворила заклятие.
Повисла тишина, она была ледяная, колючая. Она пронзала насквозь.
– Ведьма! – воскликнул кто-то, разрывая молчание.
От испуга Дара чуть не умерла на месте. Она вскочила на ноги, готовая бежать, но только когда вновь кто-то крикнул «ведьма!», она поняла, что люди смотрели не на неё.
Чернава попятилась, прижимая руки к груди, высматривая в отчаянии, где можно укрыться. Но народ уже обступал со всех сторон.
«Убегай, – билось в голове у Дары. – Обращайся и убегай».
– Она хлопца убила! – выкрикнул кто-то.
– И на девку напала. Смотрите, у неё руки обгорели от колдовства!
Не сразу Дара поняла, что с Чернавой что-то неладно. Её голые руки без рукавиц почернели, обуглились, она прижимала их к груди, баюкала. И она не могла сотворить ни одного заклятия этими покалеченными культями. Ни одного заклятия, чтобы защитить себя.
А Охотники уже пришли. Чернава задрожала, затравленно посмотрела на них и не смогла, как прежде, повести пальцами и лишить их всех разума. Не смогла.
– Эй, на тебя напала эта ведьма? – услышала Дара.
Рядом с ней стоял высокий рдзенец в одеждах Охотника. Дара не смогла выдавить ни слова, словно её поразила молния.
Чернаву скрутили, связали её обугленные несчастные руки. Она не заплакала – завыла зверем.
– Ты в порядке? Ведьма не тронула тебя? – допытывался Охотник у Дары.
– Ведьма! – заголосила толпа, наступая.
Молитвенное песнопение сменил кровожадный рёв.
Дара успела поймать на прощание взгляд Чернавы, глаза её были широкими от страха, рот раскрылся в беззвучном крике.
Чернаву повели прочь, расталкивая людей, рвущихся расправиться с чародейкой. Какой хрупкой и слабой она показалась в лапах огромных мужчин в серых плащах.
– Эй, девка, – позвал Охотник.
Из груди Дары вырвался крик. Колени подкосились, и она рухнула на землю, захлёбываясь слезами. Она заголосила, как голосят от горя бабы, хороня мужей и детей.
– Нарушенное слово карается смертью.
Холодное дыхание мертвеца обожгло шею, но Дара даже не обернулась, она смотрела вслед Чернаве, а её тащили к берегу Модры, где встречали красное солнце.
Охотник коснулся плеча Дары.
– Не бойся, – робко сказал он, явно не привыкший утешать плачущих женщин. – Она больше тебя не тронет. Её казнят. Уже скоро рассвет.
– В сторону! – прорычали рядом.
Её вырвали из рук Охотника, прижали к груди.
– Тише, тише, Дар, – волосы её погладила тёплая ладонь.
Милош почти поволок Дару по улице, проталкиваясь сквозь беснующуюся толпу.
– Тише, – повторял он.
Дара не соображала, куда её вели. Она рыдала горько, как никогда в своей жизни, и казалось, что сердце её сгорит дотла и всё же оборвётся нить, с таким трудом вырванная из лап Мораны.
«Пусть заберут меня, пусть меня. Я заслужила», – метались мысли в голове.
Но она не могла сказать ни слова, лишь давилась собственными слезами, жадно и громко хватая воздух ртом.
Пахло дымом, со всех сторон тянуло гарью.
– Тише, – крепко прижимали к себе родные руки.
Гул становился всё слабее. Мимо потянулись серые стены зданий.
Милош с грохотом захлопнул дверь в дом Стжежимира и, подхватив Дару на руки, донёс до своей ложницы. Она вцепилась ему в дублет, больше всего на свете боясь, что он уйдёт.
– Тише, я никуда не денусь, – пообещал Милош.
Дара закричала от боли, как если бы это её ног коснулись языки пламени.
Глава 7
– Деда, расскажи про матушку, – прошептала Дара на ухо Барсуку.
Мельник оторвал голову от подушки, сонно посмотрел на внучку. Девочка еле доставала до лежащего на печи мужика, стоя на цыпочках.
В избе было тихо и тепло, над печью сушились грибы, и всё в доме пропахло осенью – душной её сыростью, едой и травами. Никто их не мог услышать. Ждана по обычаю своему встала раньше всех, ушла доить корову и кормить птиц, Веся осталась в их с Дарой уголке, а Молчан крепко спал на лавке.
Барсук присел, сонно щурясь, а Дара взобралась на печку, наступила босой пяткой на подушку и села прямо на неё, поджав под себя ноги. Косички её распушились от сна, но лицо было живым, глаза горели любопытством.
– Чего тебе не спится, егоза? – вздохнул Старый Барсук.