Девушка вытащила руку из лунки, перехватила топор левой рукой. Зажав губу, Дара провела топором, как ножом, по правому запястью. Потекла кровь, ночью она казалась совсем чёрной. А быть может, так оно и было, быть может, то вытекала с кровью тьма, дарованная Мораной.
Снова Дара опустила руку в воду, прикрыла устало глаза.
Сможет ли она обращаться в ворона, когда избавится от силы Мораны?
Ей хотелось бы летать. Хотелось бы взирать на мир с небес, ловить ветер крыльями, отрываться от земли и уноситься прочь в любое время куда бы она ни пожелала. Хотелось быть свободной.
Что-то тёплое и пушистое щекотало щёки. Дара распахнула глаза и увидела ясное небо, ослепительно-голубое и пронзительно-яркое, каким оно бывает только в солнечный морозный день.
– О, внученька, наконец-то, – вздохнул кто-то рядом. – Ну-ка, выпей лечебной настойки.
Сильные пальцы надавили больно на челюсть, и Дара невольно распахнула рот. В горло ей влилось что-то обжигающее, опаляющее. Перехватило дыхание. Девушка открывала рот, хватая воздух и не будучи в силах вздохнуть. Её усадили, похлопали с силой по спине.
– Ну же, дыши спокойно, – ласково наставлял голос.
Дара вздохнула и тут же закашлялась, она кашляла, пока не выступили слёзы на глазах, а когда отдышалась, то распрямилась и посмотрела наконец на своего спасителя.
– Дедушка?
Волхв улыбнулся приветливо, почти весело. Он стоял перед ней на коленях и был, что странно, без своей медвежьей шубы. Не сразу Дара сообразила, что Дедушка укутал её в свою шкуру.
– Что ты…
Дара вспомнила вдруг о своей руке и увидела, что запястье крепко перевязано серой тряпицей. Лёд вокруг был забрызган кровью, а солнце уже высоко стояло над землёй, значит, немало времени прошло с тех пор, как Дара пришла к реке.
– Глупость ты, конечно, совершила, внучка, но если бы не эта глупость, я бы ещё не скоро тебя нашёл, – улыбался Дедушка. – Я же всё вокруг этих мест бродил, чуял, что тут надо искать, но Морана хорошо тебя спрятала. А как стала из тебя её сила утекать, так сразу для меня ярко загорелся огонёк, пусть и ненадолго, но мне этого хватило.
Дара старалась внимательно слушать Дедушку, только от слабости всё равно плохо понимала смысл его слов. В медвежьей шкуре было тепло, хорошо, и напиток заставил кровь бежать быстрее. Дара прищурилась от яркого света, посмотрела потерянно на Дедушку.
– Ведь золотой огонёк в тебе, внученька, всё слабее становится. Не думал, что Моранина сила так могущественна окажется, однако она затмевает золото.
– Потому что я сожгла Совин?
– И поэтому тоже. Потому что крови много пролила.
Дара облизала губы, вздохнула судорожно то ли от холода, то ли от страха. Дедушка протянул ей баклажку и дал сделать ещё глоток. Пахло берёзовым соком терпко, дразняще, словно летним днём в берёзовой роще, где солнце пробивается через изумрудные листья и играет на белых стволах. На вкус напиток был что чистый огонь.
– Крови ты немного потеряла, замёрзла чуть ли не до смерти. Только живая вода в реке тебя и спасла, продержала до моего прихода. Теперь пойдём, внученька, тебе нужно отогреться.
Волхв помог ей подняться, он поддерживал её всю дорогу по крутому берегу реки до самой избушки. Шли они долго, но Дедушка не давал Даре остановиться передохнуть, поторапливал.
– Нужно поскорее в тепло, – повторял он.
Голос у него был мягкий, убаюкивающий. Дара прильнула к старику, почти повисла на нём, едва передвигая ноги. Волхв был немолод, борода и волосы давно стали белее снега, но силы он будто брал у самой матери-земли и дотащил на себе девушку до самого дома.
Череп на яблоне посмотрел внимательно на гостя, но пропустил. Дедушка нахмурился, заглядывая в провалы глазниц, промолчал, покачал только головой.
В избе было жарко, вкусно пахло жареным. Дара в первое мгновение обрадовалась горячему обеду, она давно не ела мяса, деревенские в уплату обычно несли яйца, творог и молоко, редко кто угощал ведьм рыбой, но стоило вспомнить, как ночью Здислава разделывала игошу, и ком встал в горле.
Старуха спала на печи. Стоило скрипнуть двери, как она подскочила, отодвинула занавесочку.
– Ты кто такой? – гаркнула Здислава.
Седые волосы разворошённым гнездом топорщились на голове. Старуха втянула громко воздух и сплюнула в сторону.
– Медведь, – с отвращением произнесла она.
Дедушка стащил с Дары свою шубу и повесил на крюк возле двери.
Дарина прошла к лавке, села, облокотившись о стену, и устало вытянула ноги.
– Прось ис моего дома, медведь, – с угрозой прошипела Здислава.
– Я уйду, – пообещал Дедушка, как ни в чём не бывало стаскивая с Дары валенки. – Только помогу внученьке моей собраться в дорогу.
Он повесил мокрый тулуп сохнуть у печи.
– Внусеньке? Она такая фе тебе внуська, как и я, – фыркнула ведьма. – Я не отдам её.
– А я тебя и не спрашивала. Я ухожу сама, – стрельнула глазами исподлобья Дара.
Они с Дедушкой даже не обсуждали это между собой, но когда волхв сказал вслух, что они уходят, для Дары всё стало решено. Оставаться в Пясках со Здиславой она больше не хотела, а что до Дедушки, так сбежать от него она могла и после.
Здислава попыталась было возразить, но промолчала, подползла к краю печи и свесила ноги в драных чулках. Жёлтые кривые ногти проглядывали через дырки, а из старых мозолей сочилась кровь. Ноги у старухи были такие больные, что оставалось непонятным, как ей удавалось ходить.
– С ним пойдёсь? – Здислава мотнула головой в сторону Дедушки.
– Со мной, со мной, – подтвердил волхв.
Дара спряталась за печкой, надела сухую одежду, огляделась, не осталось ли чего, что могло пригодиться в пути. Но из всех вещей, что принадлежали Дарине, у неё было лишь вороново перо, остальное сгорело где-то в Совине. Перо она потерять никак не могла, таковы особые оборотничьи чары.
Дара сунула ноги в валенки. Тулуп еще долго бы сох, и Дара надела старую, поеденную молью шубу Здиславы.
Дышала она через раз, чувствуя тошноту от терпкого мясного духа.
– Я готова, – сказала она Дедушке.
День был в самом разгаре, лучшее время чтобы отправляться в путь, и дорога звала Дару вперёд, пусть теперь она и не могла сказать точно, куда направится. Ведь не просто так позвал её с собой волхв-медведь?
– Морена тебя не отпустит, – напомнила Здислава.
– Лесной хозяин первым заявил на неё свои права.
– Он слабее, он умирает, – возразила ведьма. – Моя госпофа умереть не мофет, она единственная ис всех старых богов никогда не покинет людей.
Дедушка накинул на плечи медвежью шубу, надел на голову капюшон со звериной мордой. Коли увидишь его издалека, так, верно, примешь за настоящего медведя.
– Нашим богам делить нечего, – сказал Дедушка. – Отпусти Дарину с миром.
– Твой хосяин не бог, и мира мефду нами не будет.
– Тогда мне придётся выжечь заразу из всякого, кого коснётся твоя богиня, – помрачнел волхв. – Идём.
Он первым вышел из избы. Дара обернулась на прощание, хотела было что-то сказать, но мерзостный запах жареного мяса бил в ноздри, и лесная ведьма последовала за Дедушкой.
Нога, исцелённая силой бегущих вод, больше не болела, и Дара легко шла по дорожке к Пяскам. Они миновали деревню, достигли лесной дороги и направились в сторону тракта. Солнце сияло в правый глаз Дарине, и так она поняла, что они держали путь на восток, к Златоборску, а значит, и дальше, к Заречью.
– Куда ты меня ведёшь? – спросила она.
Шла Дара по следам Дедушки и потому не смогла увидеть лица старика, а волхв не обернулся, когда ответил:
– Туда, куда тебе пора.
– Куда же?
– Отдавать долги.
Дара остановилась, и волхв тоже замер на месте.
– Я знаю всё про Хозяина.
– И? – Он так и не оглянулся.
– Это моя мать пообещала меня лешему, но я такого обещания не давала и платить за её долги не собираюсь.
Некоторое время дедушка молчал, и слышно было только, как петух пел где-то в Пясках.
– Зато ты сама взяла на себя обещание служить Моране. Разве не хочешь от него избавиться?
Дара промолчала, и Дедушка кивнул, приняв это за согласие.
– Тогда иди за мной.
Глава 14
Все они убийцы или воры,
Как судил им рок.
Полюбил я грустные их взоры
С впадинами щёк.
– Пригнись!
Вячко наклонил голову к земле, и тут же на него всем весом рухнул Горазд, вдавил в сугроб. Княжич наглотался снега, забарахтался, словно упал в воду. Горазд скатился с него, повалился рядом.
Фарадалы притихли.
Вячко и Горазд оглянулись. Дерево позади дымилось.
– Перуновы, мать их за ногу, дети, – проговорил Горазд. – Твои чародеи против них что смогут?
– Один без руки, вторая отстала. Считай, что, как в старые добрые времена, у нас есть только мы, – рассудил Вячко.
– В старые добрые времена на нас колдуны каждую седмицу не нападали.
Горазд выглянул из-за сугроба, но вокруг было подозрительно безлюдно.
Слева от них с покачнувшейся ветви упал снег.
Вячко вовремя вскинул меч. Лезвие отразило хлёсткую молнию, та отлетела в поваленную берёзу. Дерево вспыхнуло, занялось огнём. Тревожно заржали кони.
Княжич выскочил из укрытия, Горазд бросился следом. Они засели с другой стороны дороги, выжидая. В санях притих Вторак, даже не выглядывал, запрятавшись среди шкур.
Фарадалы снова скрылись за деревьями.
Вячко махнул рукой Горазду, жестом велел оставаться на месте. Дружинник кивнул, не стал даже спорить. Обогнув горящую берёзу, княжич пробрался дальше в лес по глубокому снегу. Следы на сугробах петляли беспорядочно меж деревьев. Фарадалы то ли пытались запутать преследователей, то ли поджидали их так давно, что успели протоптать с десяток тропок.