Но в одном направлении следы были шире всего. Там фарадалы протащили Зуя и Синира.
Косой вернулся из разведки и сообщил, что дорогу перегородила поваленная берёза.
– Зас-сада, – сказал он уверенно. – Жопой чую, что зас-сада.
– Да, другим-то местом ты не думаешь, – хмыкнул Зуй с издёвкой, хоть и сам выглядел озабоченным.
Обойти засаду не представлялось возможным: на сорок вёрст вокруг не было другой дороги, по которой можно было бы пройти зимой. Дружинникам не впервой было сталкиваться с разбойниками на лесных дорогах, но теперь с ними шли Неждана и Вторак – женщина и калека. И никто, кроме Вячко, не знал, что охотница могла о себе позаботиться, и куда больше стоило беспокоиться за бывшего раба. Один только Вторак мог провести их в вольные города и помочь переманить на свою сторону чародеев. Если бы княжичу пришлось выбирать, кому сберечь жизнь из этих двоих, он бы без доли сомнения выбрал колдуна.
Но Неждана отвлекала товарищей Вячко. Улыбчивая и обманчиво скромная, она нравилась одновременно и шебутному Косому, и едкому Синиру, и даже ворчливому Зую. В бою они бы могли отвлечься, пытаясь защитить ту, которой защита была без надобности.
И потому, узнав о засаде, Вячко подозвал к себе Неждану и велел ей отстать от отряда и идти следом, скрываясь.
– Ты же это умеешь, – сказал он.
Ведьма не стала расспрашивать о причинах приказа, забрала лук и чекан и пошла назад по широким следам от полозьев саней.
– Ты куда? – крикнул ей вслед Синир.
– Княжич велел от вас отстать, – пожала плечами Неждана.
Синир перевёл взгляд на Вячко, хотел будто что-то возразить, но промолчал.
Даже ставший болтливым Вторак промолчал, оглядываясь через плечо на удаляющуюся охотницу.
– Приляг на дно саней, – негромко велел ему Вячко. – И шкурами прикройся.
Чародей послушался, сделал, как ему говорили. Со стороны не просто получалось его разглядеть. В пылу схватки разбойники не сразу заметили бы притаившегося мужчину, это могло спасти ему жизнь.
Так, собственно, и вышло.
И вышло бы всё намного лучше, знай они больше о разбойниках. Самое важное оказалось для них неожиданностью: засаду подготовили фарадалы, а среди них были колдуны.
Косого сразу убило молнией. Он повалился на месте, обуглился, словно чурка в печи. Трое фарадалов выпрыгнули из-за деревьев с двух сторон, Горазд зарубил одного, Вячко ранил второго. Пока шёл короткий бой, на дорогу выскочили ещё трое или четверо. Сверкали молнии, звенела сталь, кричали люди, ржали испуганные лошади. Вячко едва пережил ту схватку. Отбиваясь от удара, он споткнулся и чуть не попал под копыта собственного коня, упал на снег, и почти тут же над головой пролетела молния.
Вячко прополз под санями, с головы его слетела шапка, волосы упали на лоб. Княжич выглянул с другой стороны саней и быстро перелез через сугроб возле дороги, спрятался за ним.
Рядом с санями крутился по земле Завид, стенал от боли.
– Рук не чувствую, – рычал он. – Твар-ри. Что они со мной сделали?
И когда Вячко наконец смог оглядеться, то понял, что исчезли фарадалы, а вместе с ними Синир и Зуй.
Следы уводили с дороги в лес. Вячко долго плутал между деревьев, выдохся от усталости, но не сбавлял шаг, только дивился, как быстро двигались фарадалы с тяжёлой ношей.
И куда больше Вячко поразило, что вольные дети похитили его товарищей. Фарадалы всегда забирали золото и коней, а не людей.
Впереди показался наконец просвет.
Рычали взволнованные голоса, звенели гневом и нетерпением.
Посреди небольшой поляны, между покосившихся шатров и редких костров собрались люди. Их было мало – человек пятнадцать, может, двадцать, и трое из них были детьми.
В центре стояла старая женщина. Фарадалка. Платок упал с её головы, седые волосы растрепались. Она попыталась ухватить Зуя за чёрную бороду, и он закричал, вырвался и осыпал старуху проклятиями. Двое мужчин не смогли удержать его на месте, и старуха разразилась руганью на смеси фарадальского и ратиславского.
Нигде не было видно Синира.
Старуха обхватила Зуя руками за голову, и мужчину вдруг сотрясла судорога, изо рта пошла пена, и он обмяк в руках разбойников. Дружинника бросили на землю, словно тряпичную куклу, и фарадалы тут же скрылись за одним из шатров. Они вернулись вместе со Скриниром. Скренорец был без сознания, и невысокие щуплые фарадалы прогибались под весом рослого воина, его длинные рыжеватые косы волочились по снегу, по бороде текла кровь.
Седая фарадалка присела перед скренорцем, приподняла его голову, заглядывая в лицо, и сплюнула со злобой в сторону. Она закричала что-то сердито, замахала руками, словно птица.
Синира бросили на землю рядом с Зуем.
Вячко медлил, оставаясь в тени. Что он один мог сделать против десяти человек?
Если он умрёт, в его смерти не будет ни смысла, ни славы. Он подведёт брата, всю Ратиславию подведёт. Но если оставит своих людей умирать, то кто пойдёт за ним дальше?
Нужно было быстрее решать.
Вячко заскрипел зубами от ярости. Он знал, что поступает глупо, но никак нельзя было иначе.
И потому он вышел из укрытия, пошёл медленно, тяжело, как на плаху. Фарадалы, увлечённые ссорой, не сразу его заметили. А когда старшая из них увидела княжича, то обмерла на месте.
– Пламя, – выдохнула она.
Вольные дети разглядывали княжича со смесью восхищения и ужаса, точно пред ними предстало божество, но мужчины всё равно оголили оружие.
Их было слишком много. Вячко не былинный богатырь, ему не раскидать десяток человек голыми руками. Голос подвёл, когда он попытался заговорить, из груди вырвался лишь невнятный хрип. Вячко сдержал кашель, справился со сковавшим горло страхом и произнёс негромко:
– Отдайте моих людей.
Рассеянно, будто позабыв о пленниках, телепта бросила быстрый взгляд на Зуя и Синира.
– Они уйдут, когда смогут. Наверное, – произнесла она. – Они мне не нужны. Ты нужен.
Фарадалы позади старухи сделали шаг вперёд, спросили о чём-то телепту, и только тогда Вячко узнал её: это была Годявир, табор которой ограбил рдзенский чародей.
Старуха выхватила нож из-за пояса и взмахнула им в сторону помощников.
– Дубины! Конечно, это он. Я велела вам притащить рыжего. Рыжего!
– Они все в шапках были! – вскинул руки бородатый фарадал. – Мы взяли тех, что сильнее. Ты говорила, будет великий воин. Эти, смотри сама, какие здоровые, сильные, коню шею свернут. А этот щуплый, – он махнул рукой в сторону Вячко.
Княжич гордо вскинул голову. Он был юн и ýже в плечах, чем взрослые мужи. Но и это могло быть преимуществом, ловким юрким воришкам-фарадалам об этом ли не знать?
– Ты телепта этого табора, – заговорил Вячко. – А я веду этих людей и в ответе за них. Поэтому, если ты хочешь заполучить меня, сначала отпусти их.
Годявир щурила чёрные глаза, разглядывая княжича.
– Такой молодой, а за тобой идут могучие воины. Кто ты? Боярин? Княжич?
Значит, она его не признала.
– А это имеет значение? Моя семья богата. Если тебе нужно от меня золото, ты его получишь, но не могу обещать, что после этого тебя и всех твоих людей не вздёрнут на суку.
Улыбаясь, Годявир провела пальцем по лезвию ножа.
– Мне не нужно твоё золото, – сказала она наконец. – Только ты сам.
– Что именно от меня требуется?
– Ты сам, – повторила старуха.
Ни улыбка её, ни слова Вячко не понравились.
– Взять его, – процедила Годявир.
И прежде чем Вячко схватился за меч, старуха приставила нож к шее бесчувственного Зуя.
– Не стоит, – оскалилась она.
«Сука, сука!»
Рука точно обрела собственную волю, вцепилась с силой в рукоять меча. Вячко едва смог заставить себя отбросить меч в сторону, и тут же один из фарадалов подобрал его.
Двое схватили Вячко за руки, третий приставил к спине его собственный меч. Вячко не сопротивлялся, пошёл послушно с показным равнодушием.
Женщины и дети затихли, они смотрели на Вячко с восхищением и страхом, словно знали о нём больше, чем он сам.
Вячко подвели к корыту, пнули под колени, заставляя встать на колени. Это была… плаха.
Воин не должен испытывать страх перед смертью, но ноги подкосились от слабости.
«Вырывайся, убегай!» – кричало всё внутри.
Но он стоял на коленях, склонившись над корытом послушно, как жертвенный баран.
Телепта облила свой кривой нож пахучим сладким маслом, помазала им же губы княжича и его шею. Вячко скривился от резкого запаха, заглянул в глаза Годявир.
«Зачем? Зачем всё это? Почему я?»
Он догадался, почему из всех дружинников выбрали его. Об этом не раз повторяла Неждана, об этом писал Горяй, об этом говорил Ярополк: всё дело в крови, в его проклятой крови Золотой княгини.
Фарадалы стянули с Вячко шубу. Солнце заиграло на лезвии ножа, ослепило Вячко, он прищурился, но не смог оторвать глаз от бликов на клинке.
Он даже не узнает, зачем умрёт так жалко и так глупо. Он и не хотел знать.
Скрипучий старушечий голос запел на чужом рваном языке. Это было колдовство, древнее фарадальское колдовство, что требовало жертвы. Годявир пела громко и надрывно, завывая, словно ветер над курганом. Воздвигнут ли Вячеславу курган, помянут ли добрым словом, или он будет опозорен, убитый фарадальской ведьмой?
Вольные дети подхватили песню недружно и надрывно, как в последний раз. Их голоса переплетались в единое дырявое полотно. В их песне не было красоты. На весь свет славились фарадалы своими певцами, но той песне могли бы подпевать лишь вороны. Смерть уродлива во всех своих обличьях, и песни поются ей под стать.
Среди заснеженных деревьев мелькнула белая фигура.
«Морана здесь», – подумал с содроганием Вячко.
Богиня пришла, но не за ним.
Телепта вдруг вскрикнула, всплеснула руками и упала прямо в корыто. Плечо её пробила стрела.
Стремительно, не думая, Вячко выхватил нож из её пальцев, перерезал горло фарадалу слева. Поворот. Вячко уже за спиной фарадала, кровь хлещет из горла на телепту и на второго разбойника.