Все Граждане пристально посмотрели на Шину. Ее поза и выражение лица не изменились, но по щекам текли слезы.
— Почему женщины, люди или роботы, сразу начинают плакать, стоит только задать простой, прямой вопрос? — спросил судья.
Внезапно вперед вышел Вальденс и обнял Шину за плечи накрытой плащом рукой.
— Бога ради! Она же не на допросе! Будьте милосерднее!
Председательствующий судья с пониманием кивнул в ответ:
— Она плачет, потому что знает: она никогда не добьется любви от того, кого любит, и неважно, что он ей предложит взамен. Наш допрос не очень тактично вскрыл эту правду, заставив ее прореагировать, как типичная женщина. Я не верю, что она пустила слезу специально или что она знала, что такая реакция присуща человеку.
Судья сделал паузу, взвешивая решение, а затем медленно произнес:
— Мы, члены суда, не бесчувственные создания. Мы убеждены в том, что эта персона, робот Шина, заслуживает Гражданства не меньше, чем слизь с глазами лягушки и щупальцами, прилетевшая из самого отдаленного уголка галактики, — он мельком глянул на остальных судей, проверяя, поддерживают ли они его решение. — Посему мы одобряем назначение робота Шины наследником и оставляем в силе это вердикт вплоть до официального решения суда.
Граждане вежливо зааплодировали, а Вальденс подвел Шину к Стайлу.
— Я рад, что проиграл пари, Стайл. Она хорошая женщина, напоминает мне мою жену, когда та была моложе и еще умела любить. Этот робот заслуживает намного больше того, что ты ей предлагаешь.
— Да, — согласился Стайл.
Вальденс развернулся, чтобы уйти, но остановился и… медленно обернулся.
— Будь я проклят! Ты тоже плачешь!
Стайл молча кивнул в ответ.
— И при этом ты говоришь, что не любишь ее, — произнес Гражданин, а потом пожал плечами. — Хочешь поспорить на это?
— Нет, — отказался Стайл.
Шина посмотрела на него со смутным подозрением.
— Создавал видимость, будто ничего не чувствуешь — вот в чем дело, — промолвила она. — Леди знала об этом!
Леди поняла это раньше Шины. Стайл действительно испытывал две любви, подавляя одну в пользу другой — но тщетно.
— Что ж, сыграем во что-нибудь другое, — предложил Вальденс. — В этот раз на один килограмм. Я знаю, ты можешь себе это позволить.
Стайлу пришлось снова напомнить себе о стоящих перед ним задачах. Он посмотрел на Меллона:
— Могу?
— Господин, ваши ставки быстро становятся неоправданно рискованными.
— Это значит «да», — сказал Вальденс. — Кажется, ты задолжал мне одну ставку. Неправильно было так обращаться со своей девочкой. Ты подставил ее, зная, как она тебя любит.
— Но в этом деле он потерял больше, чем получил, — заметила Шина.
Сейчас она вся сияла, зная, какое сокровище обрела.
На самом деле Стайл подставил самого себя.
— Будет тебе ставка, — согласился Стайл. — И я готов сыграть еще с кем-нибудь, если не растеряю свои граммы. Прямо сейчас мне нужно отследить источник электронного письма, которое послали несколько недель назад. Хочешь поставить на то, смогу ли я это сделать?
— Нет, я же не в курсе этого дела. Когда узнаю, в чем фишка, тогда и заключу пари. Для Гражданина-новичка дела твои уж больно какие-то странные. Обычно новички заняты тем, что просто целый месяц наслаждаются своим новым статусом, упиваясь тем, как рабы называют их господами.
— Прошу прощение, но прежде всего мне надо получить кое-какое оборудование за пределами купола, — извинился Стайл.
Он назвал адрес, по которому его можно разыскать, и Граждане разошлись по персональным капсулам.
Оставшись наедине с Шиной и Меллоном в своей капсуле, Стайл посмотрел на Шину. Его переполняли эмоции.
— Черт! — воскликнул он. — Мне очень жаль, Шина.
Она какое-то время молчала, анализируя, насколько он искренен.
— Ты должен был это сделать, господин. Это была необходимость, а не жестокость, господин.
— Хватит называть меня господином! — крикнул он.
— Не буду, но только если мы одни, — согласилась она.
— Может быть, я обманываю самого себя. Может быть, мое чувство к тебе — это то, что другие называют любовью. Но с тех пор, как я повстречал Голубую Леди…
Она прикоснулась своей мягкой ладонью к его руке.
— Я бы не стала ничего в тебе менять, даже если бы могла.
Также сказала и Голубая Леди. Шина не могла знать об этом.
— Между вами интересные взаимоотношения, — вмешался Меллон. — Я не запрограммирован на романтические чувства, хотя мне, признаться, любопытна их природа и то, насколько они полезны.
— Лучше тебе не знать, — сказала Шина, сжав ладонь Стайла.
— Я, к примеру, определенно испытываю некое волнение, когда предстоит большая финансовая сделка.
— Если разумные машины добьются признания, — утешил Стайл, — то ты сможешь запрограммировать себя на что угодно, в том числе и на романтические чувства. Но сейчас Шина права: ты будешь счастливее, оставаясь таким, какой есть.
— Я буду в полном экстазе, если доведу ваше материальное состояние до конечного объема. Правда до последнего времени от меня мало, что зависело. Глядя на то, что вы вытворяете, господин, боюсь, меня ожидает короткое замыкание.
Стайл улыбнулся.
— Теперь, став богатым, я понял, что деньги для меня не столь важны, — произнес он. — Это просто еще одна игра. Конечно, я хочу победить, но мои реальные амбиции лежат в другой плоскости.
Он бросил взгляд на Шину.
— Мои чувства так непостоянны. Я действительно считаю, что для тебя было бы лучше перепрограммировать себя и удалить любовь ко мне. Это избавило бы тебя от страданий…
— Или ты мог бы согласиться на промывание мозгов, чтоб избавиться от любви к Голубой Леди… — съязвила Шина.
— Сразила наповал.
— …или уменьшить свое предубеждение против роботов.
— Я ничего не имею против роботов… — он замолчал. — Черт, теперь я знаю, что мог бы любить тебя, Шина, если бы у меня не было Голубой Леди… Но мои моральные устои… И знаешь, я бы предпочел умереть, чем потерять ее.
— Разумеется, то же я чувствую по отношению к тебе. Однако теперь я знаю, что часть твоего сердца отдана мне, и этого достаточно, чтобы мое существование обрело смысл.
Она была счастлива даже с синицей в руках.
Стайл все еще чувствовал за собой вину.
— Порой мне хочется, чтоб был еще один я, чтобы меня снова стало двое. Один был бы Гражданином и мог бы любить тебя, а второй бы спокойно путешествовал себе по Фазе, — вздохнул он. — Конечно, когда меня было двое, я ничего о Фазе не знал, а у моего двойника была Голубая Леди.
— Тот другой покончил жизнь самоубийством, — напомнила она.
— Самоубийством?! Ничего подобного! Его убили!
— Он сам согласился на это убийство. Возможно, это просто не столь очевидно для твоего нелогичного, сомневающегося ума.
— У меня такой же ум, какой был у него!
— Да, но там были другие обстоятельства. Думаю, у него была веская причина.
Согласие на убийство… Стайл уже думал об этом. Когда-то его очень удивило, что Голубой Адепт был убит таким грубым способом — был задушен демоном из амулета. Это было в самом деле подозрительно. Ни одно волшебство такого рода не смогло бы убить Стайла. Почему же это сработало против другого «я»? А гармоника Голубого Адепта, его самая ценная вещь, оставлена была так, чтобы Стайл мог без труда ее обнаружить. И все-таки самоубийство — можно ли было в это поверить? Если это правда, то зачем он это сделал? Зачем кому-то сознательно обрекать себя на такую незавидную смерть? Точнее, в каком случае сам Стайл, в его другой ипостаси, решился бы на такой шаг? Ведь это было не в его правилах.
— Ты говоришь, что у него были причины для этого. Почему ты так считаешь?
— Потому что ему не доставало любви от той, кого любил, — быстро ответила она.
— Но Голубая Леди три раза сказала ему «ты», — возразил он. — На Фазе это означает признание в абсолютной любви.
— Это случилось слишком поздно и, скорее, из уважения и ощущений вины, чем из-за настоящего чувства. Так же ты любишь меня, и я тоже пыталась покончить с собой.
Она действительно пыталась, один раз. Способно ли неживое существо убить себя — вопрос, конечно, спорный, но Шина, определенно, пыталась самоуничтожиться. Только сострадание Голубой Леди вновь вернуло Шине желание жить. Голубая Леди, несомненно, все поняла. Каким жестоким уроком явилась для нее смерть мужа!
— Как бы то ни было, в отношении тебя я постараюсь поступить правильно, Шина. Пока еще не знаю как, но обязательно найду способ.
— Боюсь, в моем случае поможет только волшебство, — вымолвила она без тени улыбки.
Они прибыли на место, где их уже ожидали специалисты по отслеживанию сигналов. Стайл обрадовался, что удалось прервать разговор. Он любил Шину, но непостоянно и недостаточно. Его личная жизнь на Протоне напоминала запутанный клубок.
Сейчас они находились в общественных уборных для рабов. Тут в несколько рядов стояли раковины, унитазы и душевые лейки. Информационный кабель пролегал прямо под полом, но в пределах досягаемости детектора. Проходящие мимо рабы, завидев Гражданина, тут же спешили поискать другие уборные.
Здесь же стоял раб-техник с небольшой, но технически сложной двухколесной машиной — агрегат этот мигал и гудел в ответ на команды раба. Нет, догадался Стайл, все было как раз наоборот — это раб давал пояснения, комментируя сигналы устройства. Это была еще одна разумная машина, а ей подчинялся раб. Хитрая маскировка истинной природы предоставленного Стайлу помощника. Разумные машины обладали широкими возможностями, но не хотели раскрывать Гражданам свою истинную сущность, иначе эти машины сразу бы уничтожили. Есть огромная разница между тем, чтобы быть запрограммированным на имитацию самостоятельности, как это изображала Шина, и тем, чтобы реально обладать свободной волей, какой обладали Шина и ее друзья. Создатели этих сложных роботов даже и не подозревали о том, кого они породили. И теперь эти машины хотели добиться юридического признания себя в статусе людей. Они и были людьми, только механического происхождения. После официального признания их уже не смогут уничтожить без законных на то оснований, ведь в противном случае это будет считаться убийством.