дунова, а Козловы сбежали прямо таки накануне нашего прибытия в Нью-Йорк. Так вот разговор шел обо всем: от этих самых артистов Большого театра («почему эти убежали» и вообще «почему бегут из СССР») до ядерной энергии, а также о положении женщины в Советском Союзе, о Китае, о ОСВ-2 и проч. Обычно для затравки я говорил минут 20–30, потом вопросы-ответы. Но вопросы на западный манер, когда вопрошающий пространно излагает свою точку зрения и просит реагировать на все его соображения…
Уинстон, Хелен Уинтер, Джексон — все подряд из ПБ, заявляли, что мое появление — событие, потому что американские коммунисты впервые имели возможность запросто говорить и спорить, делиться всеми своими сомнениями и вопросами с живым советским коммунистом, «прямо из ЦК КПСС». Словом, все завершилось во всеобщих объятьях.
А на другой день Н. А. Митин (сотрудник ООН, секретарь парторганизации советской миссии) и его товарищи взялись нас знакомить с Нью-Йорком. Мощь и простота небоскребной Америки, особенно 107 этажный новый деловой центр на берегу Ист-Ривер.
Гарлем — прямо-таки Сталинград 1942 года. Вид в точности такой же. Не побывав сам, не поверишь. Здание ООН. Вид внутри, дух и порядок деятельности — сколько это стоит «мировому сообществу» и что дает!
Кстати, принимали меня как весьма важную персону и это, несмотря на то, что в это время в Нью-Йорке был Громыко (на Генеральной ассамблеи ООН) и что я был проездом и никто не обязан был возиться со мной, тем более, что в Нью-Йорке никто из советской миссии не общается и не имеет права общаться с коммунистами, ради которых я туда и заехал. То ли просто хорошие люди, то ли я недооцениваю, как меня, мою должность воспринимают «со стороны». Итак, состоялось мое открытие Америки.
Вернулся в Москву и на следующий день уже встречал в Шереметьево Уоддиса и Эштона, официальную делегацию КП Англии. Переговоры у Б. Н.'а. Обида на него, высказанная потом мне: менторский тон, перебивает, не интересуется сутью дела, нет настоящей «дискуссии», потеря времени. И «большое спасибо» за многочисленные встречи с экспертами — с нашими референтами по всем вопросам: Юг Африки, Ближний Восток, Кампучия, Иран, Афганистан, Китай, Япония и проч. Долго я их в заключительной беседе убеждал, что все нормально. Обнимаясь в аэропорту, маленький Уоддис примирительно сказал, что «главное, чтоб мы боролись с общим врагом, а не друг с другом». Что и требовалось доказать! А обида-то была не столько за поведение Пономарева, а за то, как он выложил им восприятие нами антисоветских письмен во всякой коммунистической печати Англии. Я не стал оправдываться за Б. Н.'а, а наоборот, навалил еще кучу фактов, в том числе о деятельности их корреспондента в Москве Бушело, но сделал это в юмористическом стиле.
Потом надо было срочно готовить Б. Н.'у речь на идеологическом (всесоюзном) совещании. За неделю сделали. Сам он много вложил в текст… Выступление Б. Н.'а, говорят, произвело впечатление, особенно на фоне доклада Суслова. Этот доклад был посвящен итогам выполнения постановления ЦК по идеологии за полгода, написан в худших традициях нашей пропаганды.
В «Правде», естественно, из 20 страниц пономаревского текста дали лишь 9-10. Я очень тщательно переформулировал все места, за которые могли бы уцепиться наши друзья- коммунисты и буржуазная печать. И вот, как гром…. тассовский корреспондент выпустил (официально!) на за рубеж один абзац Б. Н.'ова выступления, который разоблачил всю тайну (там сказано: «В результате принципиальной и гибкой политики КПСС «еврокоммунистическое» руководство соответствующих партий стало менять свои позиции в позитивном направлении» и т. п.). Ужас! Скандал этот разразился 18-го, в четверг. В пятницу мы с Загладиным сочиняли приукрашенный текст той части речи Б. Н., где говорилось об МКД, чтоб предоставить его французам, итальянцам и испанцам как подлинный. А тассовскую корреспонденцию — как искаженный.
… Гремец уже заявил Червоненке в Париже протест, объяснений потребовали Рим и Мадрид. «Юманите» и «Унита» сделали первые выстрелы по нам. Завертелось. И это все накануне встречи Марше-Брежнев: для её подготовки Гремец и Фиттерман 9-10 октября были в Москве и с «большим трудом» согласовали с Пономаревым и Загладиным проект совместной декларации для встречи в партийных верхах. И вот тебе — подарок.
Корреспондентом оказался некто Авелев, зам. главного редактора ТАСС по информации на заграницу. Либо полный политический кретин, либо провокатор, но в любом случае нарушивший все самые элементарные нормы дисциплины (ни с кем не согласовав подобное).
Впрочем, встречи Марше-Брежнев может и не будет. Из Берлина (ездил на 50-летие ГДР — инициативы по разоружению, впервые односторонние меры…) Л. И. вернулся в весьма плохом состоянии и с тех пор не при деле… Ни с Асадом, ни с кем… не встречался. Да и в Берлине читал свои инициативы через строчку, слушавшие его на русском языке, наверно, ничего не поняли. Другое дело — в переводе.
Из казуса утечки абзаца из пономаревского выступления на идеологическом совещании вышла неожиданность. Вместо того, чтобы возмутиться французская компартия использовала эту историю как предлог для утверждения своего тезиса, что между КПСС и ФКП существуют разногласия и хорошо, что ни те, ни другие этого не скрывают. А итальянцы взяли этот случай в качестве доказательства силы еврокоммунизма: мол, Москва с ним вынуждена считаться, раз на таком форуме о нем говорит.
Б. Н. опять взялся за статью о «руке Москвы». Давай-таки ему статью на эту тему. В прошлый week-end сочинил что-то сам — о двух линиях революционного процесса в теории и политике, зачитывал нам с Козловым… Считает, что эта «мысль» сразу делает крупной постановку вопроса… Боже мой! И никак не могу понять: то ли старческая графомания, то ли он действительно верит, что его не забудут на другой день после окончания службы в ЦК и он останется в «памяти партии» как теоретик, то ли просто обычное тщеславие нормального чиновника.
Неожиданно для всего мира Би-Би-Си, французское и западногерманское телевидение пустили утку о полном выходе из строя Брежнева (после его берлинской поездки). Он встречал, провожал и «вел переговоры» с приехавшим в Москву южнойеменским лидером Абдель Исмаилом. Кто видел этот спектакль в натуре, весьма удручен. Прочие видели по телевидению и удручены не менее. Полная развалина… Зачем, зачем? Зачем его показывают…
А тут еще сразу заболели Косыгин, Суслов, Кириленко, Черненко…
С 5 по 12 ноября был в Западной Германии.
В Берлине — с Аксеном в ЦК СЕПГ, с Хэбером в партгостинице. Рассуждения, как лучше взбаламутить Запад брежневскими инициативами, попытаться отсрочить решение НАТО о «довооружении» из-за наших СС-20.
Хэбер, зав. Отделом ЦК по западногерманским делам, — символ того, что идея единства остается что ни на есть жизненной и реальной для наших братских восточных немцев. Хэбер управляет не только Германской компартией Миса, но и всеми рычагами общенемецкого дела… Нам как-то это не приходит в голову. Он даже удивился, когда я его спросил, будут ли они протестовать против проведения съезда западногерманских социал- демократов в Западном Берлине.
Переехали в Западный Берлин на аэродром «Течель» в автобусе, перелетели оттуда во Франкфурт-на-Майне.
Выступал я раза по три в день. Даже обеды и проч. превращались в политические акты. Уставал нещадно, а в первый вечер во Франкфурте в школе рабочей молодежи мне чуть дурно не сделалось…
Я говорил обо всем, что приличествовало случаю, но главное — нельзя немцам позволить, чтоб с их земли вновь готовилась война против нас… Это — гибель всего и вся. Все, впрочем, согласны с этим, но никто не верит, что так может произойти. Не верит и руководство ГКП. Мис со своей фюрерской самонадеянностью излагал свою предвыборную платформу (которая прямо на руку Штраусу), а про натовский план говорил как о деле решенном. Моя «кислая» реакция (взамен ожидавшихся восторгов по поводу его «железной партийной логики») его насторожила и обеспокоила. Он был мрачен и потом — на торжественном митинге.
Страна прекрасна — гармоничное сочетание невероятной промышленной мощи с ухоженностью и красотой природы. Я впервые проехался по Рейнской долине (хотя в ФРГ пятый раз): от Дюссельдорфа, через Кельн, Бонн, Кобленц, к Гейновской «Лорелее», а потом в сторону виноградной дороги в Пфальц. Была золотая пышущая красками осень. А виноградников, оказывается, в одном Пфальце в пять раз больше, чем во всей Грузии.
Главное ощущение, которое гнетет до сих пор: отстали мы, невероятно отстали мы от капитализма. И уже ничто (в Америке хоть «негров линчуют») уже не оправдывает этого нашего отставания, и ни в чем нельзя увидеть наших экономических и социальных преимуществ. Ведь Германия тоже была стерта с лица земли. А у них зарплата 2500–3000 марок (это даже по курсу больше 1000 рублей), у них отпуск у рабочего — 6 недель, у них «железные батальоны пролетариата» (любимое выражение Пономарева, цитата из Ленина) утром садятся в собственные машины, едут на работу, а вечером — домой: на каждых трех немцев — машина. У них дороги такие, что если чашку, наполненную до краев поставить на сиденье, то на скорости в 160 км. не прольется ни капли. У них нет разделения: центр- провинция, так же, как нет «проселков» и второстепенных дорог, нет и разницы между деревней и городом ни в смысле благосостояния, ни в смысле комфорта.
Безумно обидно и пока непонятно.
Вчера вот прочел выступление Брежнева на ПБ (перед предстоящим Пленумом ЦК о экономическом положении и планировании на 1980 год). Поразился откровенности. Но и встревожился еще больше: ситуация-то аховая. Он сам не стесняется употреблять такие выражения, как «чрезвычайное положение» (транспорт), «вызывает тревогу» (снабжение продовольствием). Да всё: энергетика, металл, строительство, машиностроение, мясо- молоко, фрукты-овощи и проч. Сколько, мол, говорили об эффективности и качестве, а перелома так и не добились. Одни и те же застарелые проблемы ставим, а о