-Уйди прочь псих! – Крикнул солдат, сильным толчком отбрасывая его. Парень тут же полез на броню, бросив напоследок. – Какого хрена ты вообще сюда вылез? Беги отсюда идиот! Скоро начнётся, а ты нужен в…
Голос потонул в диком рёве. Все головы поднялись, глаза людей обратились к небесам – простыня из множества полос белого дыма накрыла их. Ракеты, понял он - там ракеты…, с другой стороны, послышался такой же нарастающий рёв. А затем канонада разорвала воздух оглушительными взрывами. Артиллерия всех видов работает с обеих сторон.
В небе возникли быстрые серебристые искры – они врезались в ракеты и снаряды, те рвались в воздухе, не достигнув земли. Дроны прикрытия…, не все снаряды рванули на высоте. Часть из них упала вниз. Он не успел даже глазом моргнуть, как с диким воем нечто рухнуло в башню танка, через два ряда от него. Ударная волна опрокинула Совника на землю. Он кое-как сел – в ушах гудит, из носа и глаз течёт кровь…, у него нет ног. Их оторвало осколками разорванного в клочья танка.
Но боли нет…, звуки пропали. Взревели моторы и десятки железных машин, рванули вперёд. Они стреляют на ходу, артиллерийские снаряды, плазма, лазерные лучи - в этой битве смешалось всё, что придумал человек, за последние пятьсот лет. Первый ряд машин укутало дымом, облаками пыли и, летевшими в разные стороны, кусками земли…, из дымной полосы вылетали не только комья почвы и куски металла. Только что над головой пролетело человеческое тело без головы, рук и ног, лишь торс брызгающий кровью из обрубков конечностей. Оно упало сразу за спиной. Он не смог обернуться, завороженный разворачивающейся перед ним сценой грандиозной битвы.
Однако…
-Началось. – Сказал мягкий голос за спиной.
Совник вздрогнул от ужаса – только что там шмякнулся кусок изорванной плоти, а теперь говорит это всё…, он с трудом повернулся и не увидел мёртвого тела, он увидел глаза – карие, миндалевидный разрез, тонкие черты…, удивительно красивое лицо сейчас смотрит на него с улыбкой. Оно, кажется, женское, есть в нём что-то такое…, а в глазах кровожадный оскал и жестокость, какой не знает даже человек…, он вдруг подумал, что перед ним лицо этой войны.
Безумная красота, какой не знает ни одна из женщин Земли – но суть её разрушение, она не признаёт ничего созидательного. Только битва, только смерть и грохот взрывов. Жестокость – к себе и другим, жестокость ко всему, что несогласно с тобой. Если ты против этих карих глаз – твоя участь, валяться в грязи и истекать кровь с обрубками ног, оторванных взрывом снаряда. Хочешь заслужить благосклонность этих глаз? Останься жив, но не просто сохрани свою тушку - пусть в траве, с обрубками ног, истекая кровью, валяется твой враг. Только так. Никак иначе, эта красота – красота смерти, разрушения, безумных битв, в коих гибнут сотни и тысячи. Жуткая и страшная красота разрушительной ипостаси любой из природных стихий. Это и есть лицо войны. Ведь человеческая страсть к разрушению, то же в какой-то степени, стихия…
Лицо войны - оно не должно быть таким здесь. Ведь это лицо, взывает не только к смерти и разрушению, в нём призыв к благородству и чести. К тем правилам войны, какие не были знакомы погибшему миру и даже презирались им. Однако у той, последней войны этого мира, совсем ненадолго, лицо стало именно таким. Благородство проснулось в людях, на пороге гибели всего, что они создавали тысячи лет, проснулось за секунды до того, как они покатились обратно в пещеры…
Он проснулся в холодном поту, подскочил и врезался лбом в металлический потолок башни.
Совник со стоном свалился обратно и теперь врезался затылком в какой-то выступ.
-Да что ж такое? – Сказал он, глядя на гладкий металл танковой башни. Она естественно, отвечать не стала – не любит она разговаривать. Танковая башня любит вертеться юлой и стрелять, а вот разговаривать - то всё суета людская…
В башне просидел недолго, минут десять и сон стал стираться из памяти, мелкая дрожь, бежавшая по телу, прошла. Да и удары кумполом о стенки танковой башни поспособствовали тому, что б он как можно скорее очнулся, надо признать, от слегка кошмарного ночного видения.
Как только полегчало, Совник вернулся к решению своих насущных проблем. Ведь это всего лишь сон. У него хватает и других поводов для переживаний, что б ещё и из-за снов беспокоиться.
К тому же, детали сновидения стирались всё сильнее – так всегда с ними бывает.
В первые две секунды прекрасно помнишь что снилось. А к концу уже второй минуты с трудом можешь вспомнить, снилось ли тебе что-либо в принципе или проспал ты без единого сна?
Он выбрался наружу и первым делом стал искать следы в траве, да вокруг ямы. Была смутная надежда, что танк откопали не слишком давно и удастся найти тех, кто это сделал. Увы, трава не сохранила ничего, как и земля. К тому же, вчера он не заметил, а вот теперь, при свете дня, увидел молодую поросль на склонах и дне ямы, выкопанной вокруг танка. Его раскопали и разобрали на части очень давно. Следов не осталось, увы. Пора двигаться дальше.
Совник добрался до границы, за которой уже не было всех этих холмов и кусков металла торчавших из земли. Не могло не радовать, что на всём своём пути не раз и не два он встречал новые машины, выкопанные и разобранные на куски. Люди сделали это и явно не примитивные голодранцы, одетые в шкуры и обитающие в местных лесах.
А затем он обратил взор к горизонту и понял, что дымка, висевшая там, это вовсе не дымка, и не облака. Там возвышается лес, закрывающий собой чуть ли ни весь горизонт.
И та узкая полоска, что была принята им за грозовые облака, та, что тянется по небу под углом к земле – это тоже не имеет отношения к небесам. Там, впереди, находится поселение…
Ну, если на чистоту, такой дымный столбик мог дать и просто костёр, разведённый каким-нибудь бродягой, или возгорание сухой травы на солнце, но лес на горизонте и разобранные танки за спиной, убеждали его в обратном. Точнее, сильно повышали шанс на то, что впереди находится людское поселение. Тащить металл, снятый с машин, работа не из лёгких. А если рядом лесной массив, то и дрова всегда под рукой. А дрова это и строительный материал, и топливо и мясо и ягоды. А если рядом есть ещё и река, хоть совсем крошечная, тогда поселение там вполне может быть. Лучше места для него придумать сложно. Так сказать, оптимальное расположение на равном удалении от всех основных ресурсов, включая почву, пригодную для земледелия.
Ему очень хотелось верить, что глаза не подводят, воображение тут не причём, что эта дымка, указывает на поселение людей. И выяснить прав он в своих надеждах или просто выдаёт желаемое за действительное, можно только одним способом - сходить и посмотреть вблизи.
Холмы закончились, он снова идёт по относительно ровному полю.
К середине дня, Совник так и не увидел источника дымного столба, за то разглядел золотистое пятно среди зелёного одеяла луговой травы. Вряд ли это какой-то новый вид трав. К тому же возникло чувство, что он это уже где-то видел. Ему подумалось, что это поле какой-то нужной людям травы, может, используемой в качестве еды…, собственно, он понятия не имел что это такое, но очень уж хотелось верить, что перед ним поле засеянное людьми.
Совник, после сна в башне погибшего танка, начал настолько остро ощущать себя одиноким и потерянным, что выть хотелось. Вообще стало казаться, что он будто бы слоняется среди могил, единственный человек, уцелевший в какой-то ужасной беде, унёсшей жизни всего, что ходило на двух ногах. Глупо, так думать, конечно…, но в жизни людей, нет ничего страшнее одиночества.
Память тут ожила, позволив себе отвратительную выходку – сообщила, почему люди так боятся одиночества. Потому что они слабые и хлипкие, клыков у них нет, когтей нет, еду добывать почти самоубийство и каждый раз героизм величайший…, вот когда надо, память молчит как убитая. Когда на душе и так погано, так она тут как тут…
Только к вечеру он добрался до поселения и понял, почему дым видит весь день, а самого селения не ощущается и в помине – оно располагалось в низине. В этаком полукарьере.
Поля, словно ножом срезало. Он чуть не свалился вниз, но наученный горьким опытом, заприметив особенно пышный строй луговой травы, сбавил шаг и стал двигаться осторожнее. Так и есть – за стеной особенно пышной травы, его стопа провалилась в пустоту. Он раздвинул заросли руками и обнаружил, что прямо под ним, довольно-таки высокий обрыв. Что находится за этим пышным стрем, он раньше не мог увидеть, потому что там, где он шёл прежде, земля слегка понижалась, а у края обрыва резко уходила вверх и заканчивалась высоким, не шибко пологим, склоном обрыва. А дальше, на расстоянии метров в триста, то самое людское поселение.
Тут он обратил внимание, на то, чего не заприметил раньше - через обрыв проложена, точнее, вытоптана, узкая дорога. Она шла наискось через обрыв, сохраняя некоторую пологость своего полотна шириной в метр. Поднималась к зарослям травы на краю обрыва и да – отклонился назад, сделал пару шагов, так и есть – правее него, траву ободрали, причём недавно. Это точно дорога, хотя, здесь в поле, едва различимая. На склоне её хорошо видно и там, где через поле между обрывом с селением идёт, тоже можно различить, а в поле за обрывом дорога практически теряется. Видимо, в поле ею пользовались редко, дорога регулярно зарастала и терялась. Возможно, на равнине, и не было постоянной дороги, в отличие от вытоптанного полотна на склоне и внизу.
Дорога ведёт, прямо к селению. К тому, что сейчас источает жирный чёрный дым.
Оно стояло у воды, он не ошибся в своих предположениях – там действительно течёт извилистая река, на обоих берегах которой и стоит посёлок. Далеко за ним, видно новый обрыв, ещё более высокий. Вот на вершине того обрыва как раз и высится стена леса, отсюда видевшегося, вполне обычным хотя и очень большим…, он прикинул расстояние и сглотнул громко. Если лес отсюда таким крупным видится, то его деревья, своими верхними ветками, должны царапать облака! Не слабый лес там вырос…, селение окружает частокол, он-то и дымит.