Миха смущённо покраснел и отправил Совнику извиняющийся взгляд.
-Вас, Совник это. Жизнь он тебе спас. Не он, так утащили бы тебя подземники.
-А… - Парень тоже порозовел, повернулся к нему, смущённо кашлянул. – Я это…, спасибо…, ну я не знаю, что ещё сказать-то…, бать, чего сказать-то?
-Да ничего, всё нормально… - Поспешно произнёс Совник.
-Князь он. – Прервал его Миха.
-Кто? – Парень удивлённо приподнял бровь, быстрым взглядом пробежался по фигуре «князя», взгляд на мгновение остановился на рукояти меча, торчавшей из-за плеча. Автомат и рюкзак, Совник оставил в доме кузнеца…, парень вдруг схватил что-то из свёртка и с огромной скоростью, да не малой силой, запульнул этим чем-то в лицо Совника.
Он сам не понял, как получилось, автоматически развернулся в пол-оборота и двумя руками схватил импровизированный метательный снаряд. Едва не швырнул его обратно – спохватился и с натянутой улыбкой передал обратно Васу, кхм, кусок чего-то. Что это и с чем едят, он не знал.
-Верю, что князь. – Сказал парень, принимая нечто съедобное из рук Совника. Скривился лицом и, придерживая правый бок ладонью, осторожно присел на край кровати. Этот резкий бросок, дался ему нелегко…, и зачем вообще бросал? Реакцию что ли посмотреть? Однако он сделал это так быстро, что без серьёзной реакции, будь это, например, нож…, порядки тут что-то жестковаты.
-Я на улице постою. – Сказал Совник и прежде чем ему успели что-то сказать, направился на выход. За спиной послышалось ворчание Михи и приглушённый ответ Васа. Не понравилось кузнецу, как сын себя ведёт…, однако, учитывая обстоятельства сопровождающие жизнь этого селения, такое поведение, можно считать вполне нормальным. Жестокий мир - жестокие люди.
Как в них уживается добродушие, какое он увидел вчера, в доме Михи, за праздничным столом и жестокость? Непонятно. Но привыкать придётся, так или иначе. Он решил остаться надолго. Вот именно сейчас, выйдя на улицу, и решил. Ему не хотелось снова очутиться в поле, совсем одному.
Наверное, к одиночеству привыкнуть невозможно. А вот к окружению людей, привыкаешь мгновенно и мысль о том, что бы снова остаться одному, причиняет почти физическую боль…, ему не причиняет. Кхм, странно. Но, кажется, причины, побудившие его остаться, кроются в чём-то другом. Он подспудно надеется что-то вспомнить, живя тут? Тоже не то. Он просто изнутри, сердцем или чем там ещё, но чем-то вот чувствует – нужно остаться. Как можно дольше нужно быть тут.
Интуиция вроде это дело называется…, Совник решил не задумываться и просто пойти на поводу у собственного подсознания. Авось, поступок сей будет верным и принесёт пользу.
Пока ждал, смотрел по сторонам. Без всякой цели, просто изучал обстановку. И пришёл к выводу, что селение довольно однообразное. Дома выстроены словно бы одним и тем же человеком. На глаз сказать сложно, но, кажется, все дома почти одинаковой длины и высоты. Он даже посчитал количество брёвен в стене двух ближайших – их оказалось одинаковое число. Толи тут общепринятая схема по строительству, толи и, правда один и тот же человек строил.
Сейчас он увидел кое-что, чего не заметил сразу. Например, на оконных рамах, имелись такие же набитые сверху доски, украшенные искусно вырезанными рельефами. Они редко повторялись, словно сделавший их, каждый раз резал так, как ему в голову взбредёт. Смотрелось довольно таки красиво и чудно. В особенности из-за того, что эти доски с рельефами, набивали так же как вырезали – как на душу ляжет. Он не заметил, что бы на домах была краска, но все брёвна сохраняли такой вид, будто их обтесали и уложили в стены с неделю назад. Может древесина такая…, самая большая странность, которую он заметил пока стоял тут, у местного госпиталя, так это планировка. Да, дома выстроены кольцами, однако есть ещё одна особенность. Если смотреть с площади, а он даже отошёл подальше от госпиталя, что б убедиться в достоверности того, что видит, если смотреть с удаления, получалось, что дома идут, словно лучи. Между основными лучами, образованными линиями домов, идущими от площади до стен, примерно на середине, где образовывалось много пустого пространства, поставлены ещё дома. И они тоже идут прямой линией, словно дополнительные лучи, на детском рисунке. Их рисуют, когда нет места, что бы провести лучик от солнышка, втискивают между, основными…, откуда он знает, как дети солнышко рисуют? Хм…, ещё одно воспоминание – детский рисунок, цветными карандашами. И всё. Чтоб блин провалиться! Воспоминания должны отвечать на его вопросы, а не подкидывать новые! Ну, в идеале так должно бы быть. А на деле всё наоборот…, он вдруг понял, что планировка посёлка, изображает собой солнце. И если смотреть сверху, с пары километров посёлок под название Речка, будет выглядеть, словно рисунок, сделанный рукой ребёнка на листке бумаги. Интересно, почему он такой, этот Речка? Особой религиозности за ними незаметно, солнцу поутру не кланяются, миролюбия в них тоже немного. Не спаси он Васа, там, у ворот, этот же добродушный дядька Миха, вполне мог проломить ему череп. Просто на всякий случай. Наверное, такая форма посёлка просто совпадение, а основная её цель, та, о которой он подумал ещё вчера – просторно тут, везде ходить можно, в любую точку села, не сложно быстро добраться…, и кстати. Он вернулся ко входу в госпиталь, прошёл чуть дальше. Вышел в проходы между домами. По обе стороны, они расходятся словно лучи. Пройдёшь вперёд метров десять, и там стоит дом. Можно пойти вправо или влево. Можно вернуться назад. Пространства между домами довольно много, в огородиках деревьев нет, максимум кустарник, тех самых очень полезных ягод.
Где ни встань, с ближайших крыш тебя легко может достать лучник. Устроившись на плоских коньках крыш, лучники могут прикрывать друг друга так, что под стеной от них уже не спрячешься – с соседнего дома снимут. Если припомнить, в доме Михи, есть лесенка, уходящая в узкий люк в потолке. Она лёгкая и её легко затянуть наверх.
Совник прикрыл глаза и вспомнил дома, которые видел вчера – те, что горели. А так же забор, опалённый горючей смесью. Спустя пару секунд глаза открыл, удивлённо качая головой – они источали дым и слегка обуглились. Да, но они не загорелись по-настоящему и не полыхнули сухая трава, как, по идеи, должно было бы быть. Ведь они все из сухих брёвен. Как такое может быть?
-Так это. – Сказал Миха, неопределённо махнув рукой куда-то в сторону – удивил его такой вот вопрос, да прямо с ходу, не успел даже порог госпиталя перешагнуть, а Совник уже нападает с новыми вопросами. – Ну это, как его? Обрабатываем мы дерево, вот. Сушим, прям у леса, а потом вымачиваем в соке ползунов.
-Ползуны?
-Ага. В лесу растут. Вязкий такой сок. Он в дерево впитывается, и всё, потом умаешься весь, а дерево только плавится, гореть вообще не хочет. Ещё когда отец живой был, вымачивать начали. Подземники к нам тогда опять повадились и выжгли пол села. А людей искать там стали, ну, сам понимаешь, не живых, трупы искали. Ну и нашли пару брёвен, которые не сгорели. Вокруг всё в пепел, а они лежат целёхонькие. Я, кстати, нашёл. – Вдруг с гордостью выпятив грудь колесом, поведал он. – Смекнули мы, что к чему, вспомнили, где на тот дом брёвна рубили, мужики припомнили, как пришлось их из зарослей тащить. Соком ползунов их обрызгало брёвна те. Вот с тех пор только из таких и строим. – Помолчал и, улыбаясь, довольный добавил. – Видишь? Уже и интересуешься военными делами, обороной так сказать. А говоришь не князь! Князь, сразу видно. Наёмники те не понимают, что да как. Только князья, да дружинники.
-Может быть… - Совник вздохнул и задал вопрос – мысля его посетила сейчас, да не шибко весёлая. – И где князья дружину добывают? Я один вряд ли особо полезен буду.
-И один человек меча, уже большая сила. – Очень серьёзно заметил Миха. – Пойдём, у нас у той стены почти все дома пустые. Я тебе присмотрел уже, к нему пойдём – самый лучший!
Совник скептически хмыкнул – дома однотипные в хлам, как тут в принципе может возникнуть самый лучший? На нём что, резных досок больше всего набито? В пути, Миха снова начал говорить.
-Дружину по-разному набирают. Кто как. Отец ещё живой был, зашла к нам дружина одна. На погоревшие дома глянули, на людей, а в обносках все, голодные через одного, рукой махнул тот князь, и в тот же вечер ушёл. Так вот накормили мы его, чем смогли и он нам свою историю рассказать успел. Его дед маленький был, когда война началась. Их родители похватали, да из города в горы бежали. Как-то выжили там. Великую Зиму перенесли. – Тут Совник попросил уточнить. – Это которая сразу после войны была. Год с лихом шла, морозы жгучие стояли, вот и Великая…. Зиму пережили, а потом, лет за пять, все взрослые поумирали. Дети тоже не все выжили, остались только самые маленькие. Они там, в горах и жили. Охотились, с другими людьми часто сталкивались, ну и сам понимаешь, при встречах не любезностями обменивались, есть-то, все хотят. А потом дети у них народились, с детства воевать их учили. Потом болезнь пришла неведомая, снова все взрослые поумирали, только дети и остались. Ушли они с гор, бросили то проклятое место. А он среди всех самый ловкий был, да самый сильный. В общем, со своей дружиной тот князь рос с малых лет.
Немного помолчав, Миха продолжил свою речь.
-А бывает и по-другому. Наёмники собьются в группу и выбирают себе старшего – князя. Случается село какое, разнесут подземники или клыкастые – и такое бывало, так, кто живой остался, что им делать если их человек 20 осталось? Они поднимаются с места и идут. Оружием каждый и у нас владеет сносно, а если в поле не работать, всё время тренироваться, то можно и не хуже чем дружинники научиться. Вот вырежут село, кто живой остался, мечи берут и идут навстречу ветру, судьбу испытывать. А бывает и так, что потреплют дружину, князь в своём селе, на замену павшим людей возьмёт, кого из молодых, учат их, потом они не хуже дружинников, а кого из наёмников бродячих. Оно по-всякому бывает. Вот и ты так можешь – наёмники часто по полям шатаются, бывает, и к нам заходят, торговать заходят. Вещами, что из городов притащат или ещё чем. Мы им взамен еду даём, одежду, доспехи, я оружие или патроны делаю. Вот и к твоему автомату, патроны бесплатно сделаю. – Тут он пожевал губами и добавил. – 50 штук патронов, совершенно бесплатно, а потом ты князь извиняй, но я ж тоже есть хочу.